Котячий друг, будучи моложе старого кабана, с интересом следил за диалогом и в какой-то момент незаметно для себя и окружающих задремал, откинув башку и сползая на мирно сопящего шакаленка. Так они оба и спали – не то в обнимку, не то навалом. Собеседники немного понаблюдали за сладким сном своих друзей и продолжили политическую дискуссию:
– А ты чего слышал о родине зверушек? Чего у них там творится? – спросил старый кабан.
– А что тебя интересует?
– Ну, вообще: кто у них там кому шакалом будет, и все такое…
– Захаживали мы в те края. Там такая ситуация нарисовалась. Значит, у власти стоит медведь, хоть зверье его между собой бегемотом кличет.
– Так он что – не из шакалов?
– Да нет, не похоже.
– А как же тогда его допустили?
– Понимаешь, клыкастый, раз допустили – значит, так надо было.
– Кому надо было?
– Надо было. В лесной политике, как и в человеческой, хорошая афера готовится заранее.
– Так получается, что политика – это чистой воды афера?
– Так и есть. Я, например, не знаю ни одного случая, когда правители трудятся на благо зверья лесного. Все пашут за шишки, а не за идеи. Когда шакалы выбирают кого-то на место медведя, то эти кандидаты, как правило, полностью ручные: что им говорят, то они и делают. Ну, как наша сладкая парочка.
– И?
– Но иногда кандидата в медведи подбирают, как барана, которого чуть погодя или режут, или рвут – это уж как получится.
– Ты это, умничай, но не так быстро, – предложил старый кабан.
– Хорошо, хотя мне нравится, как ты из себя идиота изображаешь.
Звери улыбнулись друг другу и, поняв один другого без слов, хлопнули конечностями.
– Итак, – продолжил кот, – бегемота выбирали как барана, которого потом разорвут. Ему не стали раскрывать все карты, а решили использовать вслепую.
– Как это?
– А просто: ты теперь медведь – вот и рули.
– А он?
– А он и начал рулить. Вернее, начал думать, что начал рулить.
– А это как?
– Ну, кто такой медведь?
– Кто?
– Такой же зверюга, как и мы с тобой. И даже, возможно, неплохой сам по себе. Вот только, не может он знать всего, что творится на вверенных территориях.
– Куда ты клонишь?
– Бегемота со всех сторон окружили шакалами, и теперь он узнает о том, что происходит в лесу, исключительно от своего шакальего окружения, или от ворон. А вороны находятся в подчинении главного волчары, который только по должности волчара, а по жизни – все тот же шакал, да еще и нетрадиционной ориентации. Таким образом, о событиях в лесу их правитель узнает исключительно со слов шакалов. Зная нашего брата, ты понимаешь, что о реальном положении вещей в лесу медведь даже не догадывается.
– Ну, хорошо, допустим – медведь не знает, что творится в лесу. Но делать-то он может все, что угодно.
– Опять неправильно. Он только думает, что может чем-то управлять.
– Как это? Почему?
– Да все потому же. Медведь сам ведь ничего не делает, а только говорит кому-то что-то сделать. Правильно?
– Ну, правильно.
– А кому он все это говорит?
– Ну, кому-то из подчиненных.
– Вот. А угадай из трех раз, кому? Правильно думаешь. Есть у него там на должности главного советника один старый шакал.
– И что из того?
– А то, бронелобая твоя голова, что шакал, получая команду от бегемота, передает ее далее. Вот только – передает, чуточку изменив. И что из всего этого выходит?
– Что выходит?
– А выходит, что медведь на самом деле лапу то прикладывает к тому, что нужно шакалам, а не ему и лесным обитателям.
– Ах, вон оно как? Ах, вон оно что? Хитро…
– Не просто хитро, а умно, и работает не одну сотню лет.
– Ну и для чего весь этот спектакль?
– Дальше все просто: шакальство подготовило своего правителя и сейчас пытается заменить им бегемота.
– А как?
– Ну, есть у них пара кандидатов в медведи из шакалов. Один – уже успевший отличиться на должности главного волчары, а другой – эдакий прыщавый шакаленок, внезапно появившийся на вершине политикума, как черт из табакерки, хоть сам от шакальства отмахивается опять же, как черт от ладана.
– Так может, он и не шакал?
– А ты на портрет его взгляни – и сам все поймешь.
– Ну?
– Его начинают перед зверьем лесным выхвалять, а бегемота опускать: мол, этот умный, а этот глупый, этот обещает, что все будет хорошо, а этот все делает плохо (ну, там, реформы всякие непопулярные)…
– И что из того, бегемоту-то еще рулить и рулить?
– А ты бы не спешил с выводами. Уже весь лес, и даже в залесье звери знают, что бегемот со своим бегемотиком у зверей территории отбирают, всех травоядных и даже хищников обдирают, живность в ямы срамные бросают без суда и следствиям, даже нерпу "бедную" – и то упаковали. А за нее, между прочим, много шакалов чужелесных, как это у вас, кабанов, говорят, мазу тянули. В общем, со всех сторон отрицательный персонаж.
– И что? Как же его такого плохого поменять-то до срока? А? Чего замолчал, умник?
– Да это вообще не проблема. Ну, подхватит чумку или еще какую заразу, да и здохнет, зверью в назидание, шакальству на радость. Или, скажем, на крайний случай, закусит медок грибочками несъедобными, да загнется, или превратится в овощ. Или просто порвут его, а всем скажут, что сердце звериное не выдержало… Помянут усопшего незлым тихим словом, налижутся меда за упокой да объявят новые выборы. А на выбор у зверей будет только два подготовленных кандидата да всякая шелупонь типа Бабы Яги или хамелеоныша. Нерпу до выборов из ямы никто не выпустит, а потому-то и к сказочнику ходить не надо, чтобы узнать, кого зверье лесное выберет.
– Да как же? А если не шакаленка, а другого выберут? Ну, того, главного волчару?
– А какая разница?
– Что значит – какая разница? Неужто шакалу все равно?
– Абсолютно. Обе зверюги – его кандидаты, так что ему фиолетово, кому лесной плебс отдаст предпочтение. Ты раскинь умом, как все здорово схвачено: зверье честно голосует, чужелесные наблюдатели зорко следят за соблюдением правил демократического действа, а результат этого действа заранее известен старому шакалу, ибо на выбор у зверья будет только два реальных кандидата: один плохой, а другой – очень плохой. Так вот… Причем зверью потом и пенять-то не на кого будет, когда жизнь в лесу тяжелеть станет – сами же выбирали. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память…
– Да, складную песенку ты мне спел, полосатый. А откуда этот прохвост выискался?
– Кандидат на место медведя? Так он хитрец еще тот! Трудился, значит, в одной структурочке на побегушках, а тут вдруг шишками в воздухе запахло, и не простыми, а в огромных количествах. В общем, захаживала в те места молодая шакалиха: и внешне ничего, и шишек немеряно. Вот наш прохвост и постарался охмурить эту суку. А сука эта оказалась из старинного шакальего роду-племени. Посмотрели на кобеля аксакалы рода, проверили родословную, да и дали добро на спаривание. Вот с этого самого момента проходимцу и поперло. За пару лет кем он только не успел побывать, и все на ответственных постах да должностях. Как говорят у людей, из грязи – в князи.
– И чего теперь?
– А ничего. У нас в лесу жизнь идет своим чередом, у них своим, но и у них, и у нас – по заранее написанному сценарию. А сценарий этот писан представителями моего вида, сто проблем на их задницы.
– Так что, ничего нельзя сделать?
– А что ты делать-то собираешься?
– Да в принципе, ничего я, собственно говоря, делать и не собираюсь. Хотел вот только щенку моему помочь.
– Знаешь, кабан, я ведь никогда в друзьях у тебя не ходил и лебезить мне перед тобой не приходилось, но скажу вот что: повезло этому шакаленку с тобой дружбу дружить.
– Это почему?
– Да хотя бы потому, что он от тебя много хорошего нахватался. Не знаю, как сложится его дальнейшая звериная жизнь, но скорее всего стадом он, как и я, ходить не будет точно.
– Откуда такая уверенность? Попадет к своим прохвостам, те расскажут, где Родина и как ее любить надо, да и оставит животинка щенячьи фантазии.
– Не спеши с выводами, клыкастый. Старый шакал – ну, тот, который состоит советником при бегемоте, приходится твоему щенку не кем-нибудь, а дедом. Представляешь, как его щенячьи мозги с самого рождения промывали? А он все равно в друзья не шакала хитросделанного выбрал, а кабана неотесанного. А знаешь, почему?
– Почему?
– Да потому, что хороший он, чистый и неиспорченный.
– Ты-то откуда знаешь?
– Так я в этом шакаленке себя увидел, только много-много лет назад. Мне, знаешь ли, тоже со щенячества о зверствах животных рассказывали да антишакализмом пугали.
– А-а-а, – протянул кабан, – вон оно как…
Собеседники немного помолчали, обдумывая каждый что-то свое.
– Послушай, братец кабан, – обратился к товарищу кот, – не знаю, как это объяснить, но только мучают меня какие-то очень плохие предчувствия…
– Да меня тоже, даже спать спокойно не могу…
– Наверное, стареем, – улыбнулся кот.
– Наверное, – в тон ему ответил кабан.
Оба зверя растянулись, опершись на поваленную березу и молча смотрели сквозь поляну куда-то вглубь старого волшебного леса…