XIV
Лесные сплетни разносились в лесу со скоростью полета каркающих существ. Вот и сейчас до ушей лешего, а соответственно – и шакала, управляющего им, долетела информация об утреннем побоище, о зверенышах, ищущих Льва, о примирившихся кабанах, да о коте, помогающем зверятам в их поисках. Вначале полученная информация не удивила ни лешего, ни шакала, но, немного помозговав, хитрые мозги кознеплетов обнаружили опасность, витающую в воздухе. Получалось, что накануне пересменки медведя с лешим, то есть накануне лесных выборов, внимание лесных зверей переключалось с восхваления власть лесную предержащих на любование необычными отношениями простых зверей и шакалов. Плюс – Лев. Найди его звереныши – и неизвестно еще, как пройдут намеченные выборы. А этого не было в планах ни у лешего, ни у шакала.
Выводы были сделаны тут же, да и поручения розданы сразу же. Шакал дал команду отыскать кабана, затеявшего смуту, и доставить его пред светлые шакальи очи. Воронам поставили задачу лететь в стан шакалов и вещать о том, что котячья морда продался кабанам за шишки кедровые и что полосатая тварь совсем умом двинулась от нюхания высохшей маковой росы. Еще потомственным сплетницам необходимо было донести до мозгов лесных обитателей несколько искаженную информацию о шакаленке, мол, изображает он дружбу с кабанами из-за страха перед ними, так как эти деспоты на родине зверушки обещали разорвать всю его семью, и только забота о родне заставила благородного щенка играть противную его натуре роль друга примитивнейшего из существ – кабана. Дальше – кабаны: они были достаточно большой частью лесной фауны, соответственно, не брать их во внимание было, по крайней мере, глупо.
– Так что будем делать с кабанами? – спросил леший, преданно глядя в глаза шакала.
– Будем, как всегда, раскачивать ситуацию, – ответил шакал.
– А как? – поинтересовался леший.
– А тебе все рассказывать надо… Напряги немного серое вещество да помозгуй – для чего я приказал доставить кабана-зачинщика?
– Для чего? – не понял тот.
– Я же говорю – подумай.
– А зачем, если ты и так все уже придумал?
– Да чтоб мозги не засохли!
– А зачем мне мозги, если ты и так все за всех решаешь?
– А затем, ленивый ты мой, что если будешь паинькой, то сможешь впоследствии занять мое место. Поверь, быть гроссмейстером – не так уж и плохо.
– Чем не плохо?
– Да хотя бы тем, что о тебе никто не знает и, в конце концов, что бы ты ни натворил – во всем обвинят других.
– Кого, например?
– Например – тебя или этого правителя-полумедведя.
– А меня-то за что?
– Ну, не я же ко всякого рода документам лапу прикладываю.
– Так я ведь делаю все, как ты велишь.
– Правильно. Но кто об этом кроме нас с тобой знает?
– Не знаю, – сдулся леший.
– То-то же! Вот лучше слушай да учись. Тяжело мне уже одному лямку-то тянуть, да и на заслуженный отдых пора. А то ведь я вместо того, чтобы сейчас кикимор щупать, тебя уму-разуму научить пытаюсь. Потому-то ты лучше слушай и не перебивай меня. А если говорю "думай" – то напрягай все свои звериные мозги и думай. Пройдешь достойно обучение – допущу к самостоятельной работе. Поверь мне, скотина толстоносая, хоть раз почувствуешь, какой это кайф – чужими судьбами управлять – и уже ни за что не захочешь отказаться от этого наркотика.
– А что такое наркотики?
– Ну, это люди придумали. Они так коноплю жженую или высушенную маковую росу называют.
– Получается, все, от чего плющит, можно назвать наркотиком?
– Ну, где-то так, – согласился шакал.
– Выходит, что кикиморы – это чистый наркотик.
– Ну, выходит, – обе животины затявкали от удовольствия. – Теперь давай вернемся к тому, с чего начали, – продолжил шакал.
– Давай, – простодушно ответил леший.
– Итак, зачем я приказал доставить кабана-зачинщика?
– Не знаю, – сразу ответил леший.
– Подумай.
– А ничего не придумывается… Наверное, для того, чтобы наказать как следует за произведенную смуту.
– Ответ неправильный.
– А какой правильный?
– Чет я никак не пойму – кто кого учит?
– Ты – меня, вот и рассказывай, чего решил намутить.
– Ладно, пес с тобой, слушай. Какая нам разница с тобой, что одна животина пыталась загрызть другую, они ведь не шакалы? А раз так, то и пускай себе грызут друг друга на здоровье. Мы, наоборот, не накажем смутьяна, а поможем ему.
– Зачем?
– Ну вот, смотри сам: кто сегодня нам может реально помешать провести выборы и поставить тебя на царство?
– Кто?
– Кто? Кто? Дед Пихто… Кабаний предводитель, его друг кабан, кот, шакаленок, ну и, конечно, Лев. Это-то хоть понятно?
– Это понятно.
– Ну, хоть так, – сказал шакал, печально взглянув на лешего. – Итак, Льва исключаем сразу, здесь мы бессильны. Но нам необходимо не допустить, чтобы зверье к нему добралось. Правильно?
– Ну, правильно…
– Вот. А как это сделать – знаешь?
– Еще нет.
– А когда будешь знать?
– Когда ты расскажешь.
– Молодец, не теряешься. Кого слушаются кабаны?
– Кабаньего предводителя.
– Правильно говоришь. Иными словами, он имеет у них некий авторитет: честный, смелый, справедливый. Как думаешь, если мы с тобой придем к кабанам и скажем, что старый кабан шишки подворовывает из кабаньей казны, поверят нам они или нет?
– Скорее всего – нет.
– И опять правильно. А если с этой информацией придет представитель их вида?
– Ну, если к ним послать этого неудачника-заговорщика, то не факт, что ему поверят. Он проиграл, а проигравших нигде не любят.
– Ну вот, в твоих мыслях уже прослеживается логика, браво… Только любую информацию можно по-разному подать.
– А как ее подать по-другому? Кабан-смутьян задумал произвести переворот – и у него ничего не вышло.
– А теперь послушай такую версию: то, что произошла смута, знают все, но почему она произошла – толком никто не знает.
– И что это нам дает?
– Мы только немного меняем акценты в этой истории – и она сразу приобретает совсем другой оттенок.
– Как это?
– Просто слушай меня и не перебивай. Мы донесем до ушей всех хрюкающих, что кабан, затеявший смуту, пришел к предводителю, чтобы обличить его в воровстве шишек, принадлежащих всему кабаньему роду, за что предводитель чуть не убил правдолюбца.
– Здорово придумано! – воскликнул леший.
– Учись, – гордо ответил шакал.
– А что потом?
– А потом мы дадим кабану, затеявшему смуту, шишек, чтобы он подкупом и медом смог обратить на свою сторону кабанов. А когда количество поставленных под знамена хрюкающих существ будет равно примерно половине от их общей численности, мы стравим их друг с другом и подождем, пока одна группа добьет другую.
– А если никто никого не победит?
– Такого быть не может, но, даже если такое и произойдет, то в любом случае, в выборы кабанье стадо войдет жуткими антагонистами, соответственно, и голосовать будут в пику сородичам, чего мы, собственно, и добиваемся.
– Хитро, – восхищенно сказал леший.
– Ну, как-то так, – бравировал шакал. – А если они еще друг друга и порвут при том, то для нас это вообще чистый жир.
– А что потом?
– Потом? Потом… Суп с котом! – съязвил шакал. – Кстати, о коте: еще раз с ним переговорю, и если и в этот раз до него не дойдет, то тогда, действительно, можно варить из него суп. И что-то мне кажется, собаки от такого угощения не откажутся.
– Круто, – сказал восхищенно леший, – нравится мне все это злодейство, что ты придумываешь. Хитро и заковыристо.
– На том и стоим, – ответил шакал. – Не можем силой – берем хитростью, не можем хитростью – берем подлостью, не можем подлостью – берем коварством. Но – всегда берем…
– И берем много, – хохотнул леший.
– Берем все… – уточнил шакал. – Ладно, нам бы только тебя, толстоносый, еще на шесть лет пристроить, а там хоть трава не расти.
С к а з о ч н и к: У них там (у зверей) правителя выбирали то на пять, то на шесть лет… Каждый новый сценарий выборов во все времена был похож на предыдущий: за полгода зверью обещали золотые горы, затем – "Ура! Победа!" и после – пять-шесть лет беспрепятственного обдирания лесных жителей с их полным обнищанием и со сказочным увеличением своего собственного шишечного состояния.