По левую руку высился большой супермаркет, лёгкий от обилия стекла и нарядный, в красивой рекламе, возбуждая вялотекущие грёзы уфологов. Словно опустился только что инопланетный корабль. Присел ненадолго и тотчас взлетит, полный романтиков, перед встречей со стихией родного неба, пронзительной синевой, пушистыми облаками. Забыв, что он супермаркет, а внутри скучные двуногие и прямоходящие существа в поисках непонятно чего.
Возникало острое желание скорее войти внутрь, пока не улетел чудо-аппарат. Или наоборот, мечталось кому-то улететь поскорее от всего того, что так обрыдло вокруг. И много людей бродило часами неспешно среди полок, втайне надеясь на то, что старт будет именно сейчас и им несказанно повезёт.
Рядом с супермаркетом сваи разновеликие во множестве наколотили пыхтящей чёрным дымом "бабой", под несколько высоток.
И бросили – кризис.
Откосы травой поросли, изумрудно-зелёной. Котлованы наполнились до краёв, возник искусственный водоём, камыш густо заколосился по берегам. Озеро называли по-разному, но корень у слов был один. Романтики называли его "Додон-озеро", а циники – грубее, потому что по форме оно напоминало резиновый заслон демографическому взрыву в рабочем состоянии.
Когда-то рядом с котлованом стоял большой щит, на котором значилась фамилия начальника участка – Додонов, а потом пацаны побойчее придумали свой вариант былинной фамилии, и получилось неожиданная топонимика.
Позже появились легенды о стаях уток, которые прилетают ночью. Молча садятся они под покровом темноты на водную гладь, чтобы отдохнуть во время перелётов по маршруту юг – север и обратно. И на лапках заносят в водоёмы рыбью и лягушачью икру. Стаи щук в это время норовят их цапнуть за лапы, утащить в темноту глубокого омута и там разделаться.
Гуляли в разных вариациях рассказы про некоего удачливого мужика, который выловил в здешних водах крупного карпа. Повесил его на руль велосипеда, а по асфальту за ним волочился толстый хвост, вбивающий пыль.
Правда, спорщики расходились во мнениях – одни говорили, что он с "Маскачки", хулиганского Московского района, а другие утверждали, что с "Баранки", там, где был клуб автомобилистов.
Очевидцев было много, а мнений ещё больше.
– Да толку-то – чуть! – говорили завистники. – Он же старый, карп этот, небось, тиной провонял насквозь! В рот не взять!
Пацаны с удочками днями напролёт пропадали у воды. Сбивали плоты из подручных средств, выгребали штыковыми лопатами на глубину, наивно надеясь выловить рыбный крупняк.
В камышах царили лягушки. С рыбой было похуже, но пацаны надежды не теряли, стерегли свою добычу и ненадёжный рыбацкий фарт.
На брёвнышках и таре громоздились реальные мужики, равнодушные к окружающей разрозненности и призрачному счастью в тёмной глубине.
Выпивали в теньке, наблюдали снисходительно за пацанами.
Блаженствовали, детство вспоминали, собственные рыболовные подвиги. Теперь уже мифические.
Ещё много было разговоров про армию. Кто, как и где "отстрелялся" на срочной службе. Самая памятная полоса в жизни.
Обычно к концу посиделок начинались споры, принципиальные разборки доходили до рукоприкладства, кровавой юшки. Поэтому Альберт сторонился компаний и любил уединиться.
Сборища эти казались ему собраниями непонятных пришельцев с неведомой планеты, далёкой от Солнечной системы, и что притаилась она коварно за какой-то большой, и яркой звездой.
Так туманили его мозг и сбивали с привычных ощущений нечленораздельные вопли пьяниц.
Сейчас он вспомнил многократно озвученное в телике предупреждение о том, чтобы земляне не спешили входить в контакт с пришельцами.
Ускорил шаг, стараясь уйти подальше от опасного места. Туда, где зеленела буйная растительность, тонкие деревца шли в рост, взрослея, множили кольца внутри себя. Окрепли, обзавелись собственной тенью и стали небольшим лесочком.
Вроде уже и не город, но на полпути до ближних деревень.
Он покупал пакетик ржавых снетков, похожих на оранжевые обрывки шнурков, пару пива, присаживался на автомобильные покрышки и думал о разном. Ни о чём конкретно, но обо всём понемногу.
Потом, неприметно, но обязательно мысли его плавно перетекали к Луне. Это стало привычным, вполне уживалось в нём.
Приходило умиротворение. Он возвращался домой, грел на плите куриный бульон с разбегами тонких лун на поверхности, оранжевыми шайбами морковки в глубине, отваривал картошечки с кислой капусткой, давил языком редкие ягоды клюквы, жмурился.
Разносолов не понимал, не был приучен.
Спал крепко, надышавшись вдосталь свежим воздухом.
Просыпался около трёх часов ночи, лежал с открытыми глазами. Так бывало не всегда, лишь на излёте полнолуния.
В этот раз его место было занято компанией из трёх мужчин.
Они раскачивались на покрышках, будто медитировали, и сосредоточенно курили дешёвые сигаретки.
В синих спортивных костюмах "Адидас" с белыми, похожими на лампасы, тройными полосками по бокам. Словно единая команда – в униформе. Некие командно-штабные учения призванных из запаса переростков.
Рядом из густой поросли травы и кустов торчал ржавый кузов "Запорожца". Бесполезной капсулой, некогда спустившейся на край полянки. Стропы растащили ещё раньше.
Стояла в центре компании бутылка водки и литровый пакет молока – на закуску.
Альберт сделал вид, что их не заметил. Не любил он пьяные компании и большие сборища. Сторонился безалаберного панибратства и слюнявой, никчёмной, клятвенной верности дружбе – в подпитии.
– Куда же ты топаешь, Альбертик? – спросил Славка. – Стрелку забил какой-нить тётьке? Счас же как правильно пишется? "Вкусты" – вместе, "из кустов" – раздельно!
Мужики как по команде заржали, головами покачали. Один смахнул с глаз слёзы. Порадовались остроумию собутыльника.
– Схожу… полетаю! – не глядя, махнул рукой в сторону деревьев Альберт, стараясь сквозануть по-тихому мимо.
Мужики строго глянули на него, заценили молча – чё, гонит?
– Тока высоко не лётай – я тя как сосед соседа прошу, – дурачась сказал Славка. – А то, может, на лимузине времени погоняем? – показал на ржавый остов некогда популярной марки авто.
Славик после развода и размена жил в малосемейке, на одной лестничной клетке с Альбертом.
– Ну, ты… Славон, конкретно, короче, ты это – Златоуст! Любому мо’зги загадишь, – осклабился коричневыми корешками зубов тот, что был напротив.
"И впрямь способен, – молча подивился проницательности неказистого типа Альберт. – Но что странно: Славка – приятный в общении мужчина, заметный в компании. Весь вечер можно его слушать. И забудешь спросить – как зовут. А потом и вспомнить нечего из его рассказов. Должно быть – шпион. Или агент влияния! А что если он – как и я? Но с другого берега Моря Туманов!" – А мы тут недалече, – сказал Славка, – нашли чёрную дыру! Абсолютно чёрную! Месторождение, значитца. Нефти в ней – немеряно, как у дурака махорки. Будем разрабатывать, качать начинаем с понедельника. Вот, с парнями! Подходи, если надумаешь! На чём бабки-то зарабатывать – тока на нефтянке!
Все трое громко заржали.
Альберт пожал плечами, свернул с натоптанной тропинки, путаясь в высокой траве, добрёл до пирамиды застывшего бетона. Взошёл на неё, присел. Бетон хорошо прогрелся на солнце, был едва шершавым. Берёзка со спины чуть-чуть прикрывала голову лёгкой тенью, тихо нашёптывала свои секреты. Хорошо!
Растения вокруг показались ему неведомыми, странными, замеченными только сейчас. Он стал придумывать им дурашливые названия:
– Разрыв-кусток, сизонь-бодяга, зацепень-репейник.
Засмеялся, пробку поддел концом ключа от квартиры. Чп-о-о-ок! Пробка скатилась вниз белой монеткой на удачу, звякнула тонко, пропала в траве.
Ничейная земля, нейтральная территория, за которой, возможно, другое государство и жизнь, отличная от той, что сразу за кустами.
Бутылка холодная – вспотела на солнце, легонько охнула, испустила плавный дымок.
Альберт не спешил. С удовольствием втянул носом сытный ячменный аромат, едва заметно заструившийся из горлышка. Вдохнул живительную эту, зримую лёгкость, глаза прикрыл от предвкушения.
Сомнение краткое в нём возникло – если лунянин, почему пиво в радость?
Думать шире и глубже сейчас не хотелось.
Его никто нигде не ждал. Во всяком случае, на Земле. Это был самый веский аргумент в пользу Луны.
К пятому десятку лет он оставался бобылём, попривык и что-то менять в привычном раскладе не хотел.
Отчего-то стало грустно. Он глянул на небо, и ему показалось, что облако вздохнуло деликатно, замерло, а потом быстро унеслось шустрой рыбкой, чтобы не пролиться дождём и не испортить ему настроения в такой день.
Сделал первый, долгий глоток, рыкнул громко, с удовольствием. Ощутил свободу, полноту и многообразие жизненных процессов в себе и вокруг. Приготовился не спеша, обстоятельно отдохнуть. Полез в боковой карман лёгкой безрукавки-хаки. Пошуршал в предвкушении пакетиком со снетками.
Глянул с вершины пирамиды. Сперва не понял и присмотрелся внимательней.
Перед ним был правильно очерченный круг. Метров десять в диаметре, ржавого цвета, без малейшего намёка на растительность. Будто стояла здесь прежде круглая ёмкость большого диаметра, с самой зимы, лишая света убогую растительность под днищем. Трава уж вокруг высокая выросла. Потом ёмкость убрали, и осталось на её месте безжизненное пятно.
Чей-то недогляд, бесхозяйственность. Явно – земного происхождения.
Неприглядная, унылая поляна. Птицы пролетали стороной, махали крыльями печально и беззвучно. Прочая живность в унылом круге не передвигалась, даже козявки ничего привычно не культивировали.