- Послушай, - ответил Гектор. - Я не знаю, как с тобой разговаривать. Если я скажу "да", ты ответишь, что я вру, если "нет" - обидишься. Может, вообще не стоит отвечать на этот вопрос?
- Ха-ха… - нервно засмеялась Инна. - Ты издеваешься надо мной! Ты знаешь всё, что я хочу тебе сказать И я… Я… не виновата, что у меня всё не так получается!
- Сейчас ты, наверное, заплачешь…
- Нет, - неожиданно успокоилась Инна. - Знаешь о чём я думаю?
- О чём?
- О собственной дурости.
- В чём же она заключается?
- Она заключается в том, что я прогуляла три дня с парнем, который мне совершенно не нравится.
- А зачем ты это сделала?
- Я это сделала, потому что я люблю тебя, Гектор! - Инна встала со скамейки. - А с Благовещенским у меня ничего не было и никогда не будет. - Ветер шевелил платье, волосы закрывали лицо. Разошёлся игрун-ветер. Кинозвезду какую-то напоминала Инна, только сзади не шумело море и не качал парусами бриг, уносящий любимого, а высилась мрачная кирпичная стена. Кралась вдоль стены кошка, стелилась по асфальту, но не было поблизости ни одной птички. Пусто было на асфальте.
Ветви клёнов неожиданно раздвинулись. В сквере появилась Сусанна Андреевна. Гектор машинально уронил сигарету под скамейку, а Инна так и предстала пред классной руководительницей с пылающим взором и с дымящейся сигаретой в руке.
- Прекрасно, - сказала Сусанна Андреевна. - Выяснение отношений в учебное время. А урок, между прочим, давно начался…
- Извините, Сусанна Андреевна, часы отстают, - ответил Гектор. - Инна, пойдём! Что сейчас, физика?
- Не всё ли равно? - сказала Инна. - Физика, не физика…
- Да вы что! С ума сошли? Как вы разговариваете с учительницей?
Гектор и Инна стояли около скамейки и смотрели в землю.
- А теперь приняли позы первоклассников, которых отчитывают, - усмехнулась Сусанна Андреевна. - Смешные вы всё-таки люди. Амбиций много, а соображения…
- Мы пойдём? - тихо спросила Инна.
- Идите! - ответила Сусанна Андреевна. - Директор прав. Нельзя вам верить. Вы всё время меня обманываете…
- Директор? - повернулась к ней Инна.
- Да, Инночка, директор! - ответила Сусанна Андреевна.
24
Так, совершенно неожиданно, почти в один день две любви свалились на десятиклассника Гектора Садофьева - своя и чужая. "Любить и быть любимым, - вспоминал Гектор на уроке физики слова какого-то классика, - какое счастье!" Гектор пока этого счастья не испытывал. Немного обалдевший, сидел он за столом и бессмысленно перелистывал учебник. Та замечательная ясность, которая посетила его вчера в Академии художеств, куда-то пропала. В портфеле у Гектора лежала книга русского писателя девятнадцатого века Василия Нарежного "Российский Жильблаз". С неё, собственно, Гектор собирался начать изучение классической литературы. Так приятно "Жильблаз" тяжелил портфель с утра, сейчас же Гектор поглядывал на него с недоумением. "Инна, Инна… - думал Гектор, - я же хотел, чтобы ты меня любила… Почему же я сейчас этому не рад? Инна, Инна…" Снова (уже во второй раз за несколько дней!) жизнь становилась непонятной и загадочной, и Гектор тайно радовался этому, и совсем не слушал учительницу физики, и совершенно забывал про "Российского Жильблаза", который, как в темнице, сидел в портфеле…
Учительница физики Инга Павловна говорила на английском языке о линзах, о лучах, которые, угодив в линзу, странным образом преломляются, видоизменяются, рассеиваются или же, напротив, собираются в мощнейшие пучки и жгут деревянную поверхность.
Гектор в ближайшие несколько дней собирался вообще не встречаться с Инной, а если она будет звонить по телефону, отвечать односложно: "Да. Нет. Не знаю…"
Ещё Гектор вспоминал своего лучшего друга Костю Благовещенского. А сегодняшняя сцена в сквере вызывала у него грусть и улыбку попеременно.
Потом Гектор начал думать об Алине Дивиной - дипломнице скульптурного факультета института имени Репина. Алина Дивина была старше Гектора лет на пять-шесть, с самого начала знакомства стала относиться к нему, как к мальчишке, что слегка Гектора уязвляло. Была Алина красива, голубоглаза, стройна, необыкновенна, что означало, как казалось Гектору, большое количество поклонников. Гектор заранее ненавидел этих поклонников.
И вообще всё, что произошло вчера вечером, казалось сном.
"Была ли девушка?" - спрашивал себя Гектор, смотрел по сторонам умудрённым взглядом, удивляясь, как после вчерашних переживаний он так и остался десятиклассником, так и сидеть ему ещё целый месяц за партой, потом сдавать экзамены, потом поступать в университет.
Была ли девушка?
Была ли она в этой, похожей на тюремную камеру, только с высоким потолком, мастерской, где носились и свистели шашками будённовцы, а лампа на столе горела тускло, и глина зеленела в корыте, и тени прыгали по стенам, а закат проплывал мимо, только краешком заглянув в маленькое окошко под самым потолком.
Была ли девушка?
И был ли тот странный момент, когда закат зарылся красным носом в Неву, небо стало голубым, а Гектору вдруг стало невыносимо жаль себя. И плакал ли Гектор, обнимая Алину Дивину? И спрашивала ли Алина: "Почему ты плачешь?" И отвечал ли ей Гектор: "Я плачу, потому что я никто… Я ничего не могу… Я никому не нужен…"
Была ли девушка?
Гладила ли она его по волосам как маленького? Говорила ли: "Ты просто глупый… Тебе ещё так мало лет… Так всем кажется в твоём возрасте…" И шептал ли он в ответ: "Всё звенит внутри… Звенит и звенит… Но жалость мне не нужна! Ты увидишь… Я сделаю всё! Ты увидишь… Я стану… Ты увидишь…" И качала ли Алина грустно головой: "Знакомо, мне всё это так знакомо…"
А потом Алина надела куртку, взяла Гектора за руку и вывела из мастерской. Пошли они тёмными коридорами по бесчисленным каменным и железным лестницам (каменные лестницы молчали, а железные гудели, точно просили перелить их в колокола), и наконец выбрались они на улицу, причём с какого-то тайного выхода, о котором Гектор и не подозревал, и оказались они около сарая, который Алина открыла ключом, и где окружённый разбитыми скульптурами, стоял мотоцикл "Ява" - красный, никелированный, одноглазый. И понеслись они по набережной мимо сфинксов (приподнимались сфинксы над своей гранитной постелью, рычали вслед), потом по ночным улицам Васильевского острова, вернее, по белоночным, потому что уже катастрофически не темнело, а был так, что зелёный свет светофора и цвет ночи оказались как бы в единой световой тональности. И Алина в кожаной куртке, и волосы её светлые, выбивающиеся из-под шлема, и Гектор, сидящий на заднем сиденье и обнимающий Алину за талию, и мотоцикл, то ревущий, как дикий зверь, то воркующий, как голубь, - всё это неслось с не позволительной скоростью, и город плясал вокруг, как клоун, кривляясь домами, крутясь юбками площадей.
Была ли девушка?
А Гектор млел, и не было у него сомнений, что Алина - богиня, что, если она захочет, мотоцикл полетит по воздуху, поплывёт по Неве, оставляя позади серебристый сияющий след.
А милицейские свистки, а сиреневые витрины, где царствовали манекены, а тихие переулки, куда они неожиданно заворачивали и где сильно пахло помойками, а люди высовывались из окон и кричали: "Спятили парни! Весь дом переполошили!", а езда по проходным дворам, когда арки сплетали над их головами каменные пальцы, а потом снова Невский - огненный червяк, движение тихое, плавное, потому что спешить на Невском никому не положено, и снова бешеная скорость на Университетской набережной вдоль Невы, помахивающей вслед голубым чепчиком. Зверел мотоцикл, и Гектор сладко обмирал от того, что держит за талию Алину - бессмертную богиню и скульпторшу, и сползала его рука куда-то ей на ноги, и оборачивалась Алина, смеющаяся и ещё более прекрасная, и щекотала ему волосами лицо. А мотоцикл тем временем выписывал волнистые линии, и то отшатывались, то наплывали каменные стены, о которые должны были расколоться их головы, и в страхе Гектор отталкивал Алину, и она тогда начинала смотреть на дорогу, и мотоцикл переставал вихлять и шёл ровно. И снова приехали они на Невский, и Алина остановила мотоцикл около подъезда Гектора, и сошла размяться на тротуар. Гектор стоял совершенно обалдевший, качающийся и бормотал какие-то нежности, поскольку был не в себе. А Алина поцеловала его в лоб и сказала: "Ну вот, покатались немножко, а теперь иди спать…", и снова села на мотоцикл. И хотел Гектор произнести какие-то необыкновенные слова, которые объяснили бы его любовь, всю её неизбежность для него и всю её ничтожность для Алины, но… не было необыкновенных слов, а те, которые приходили на язык, совершенно Гектора не устраивали. А мотоцикл рявкнул на прощание и исчез за поворотом на площадь Восстания, и Гектор поднял голову, и увидел, что в отцовской комнате горит свет, а в комнате матери темно, и снова Гектор оглянулся вслед мотоциклу. Но было пустынно на проспекте. Только светофор подмигивал Гектору красным глазом.
Была ли девушка?