Сегодня Инна пришла в школу перед самым звонком. Прошелестев мимо подруг-одноклассниц лакированно-клеёнчатым плащом (модной новинкой), взгляды к которому приклеивались, как мухи к липкой бумаге, Инна, стуча каблуками, поднялась на четвёртый этаж, ловко обогнула стоящую в задумчивости у окна Аллу Степановну Ходину и влетела в класс, как ремнём подстёгиваемая звонком. Проскочив между столами, Инна уселась на своё место рядом с Гектором.
- Любовь зла, - сказал Гектор. - Полюбишь и Благовещенского. Кстати, где наш Ромео? Или Отелло?
- Квазимодо, - усмехнулась Инна.
- Это слишком! - Гектор щёлкнул пальцами.
- Щёлкаешь, как бухгалтер счётами, - сказав Инна. - И задаёшь глупые вопросы. Он завтра придёт…
- Попроси мать, пусть достанет справку, - сказал Гектор. - И не жди от любви добра…
Звонок давно отзвенел, разговоры за столами велись на полтона ниже. Первым уроком должна была быть литература.
Сусанна Андреевна, которую никто не ждал, вошла в класс решительно и как-то торжественно.
- Инна… - было первое её слово.
Десятый "Б" замер.
…Костя Благовещенский брёл вдоль трамвайной линии в сторону гигантских труб, воинственно дымивших на горизонте. Время от времени налетал разбойник-дождь. Он разом вспенивал лужи, потом неожиданно прекращался, и на несколько минут выглядывало солнце. Тут же появлялись воробьи и голуби. Они хищно бросались на асфальт, склёвывали червей, неизвестно зачем выползших из-под земли, но солнце опять уходило в подполье, снова начинался дождь, голова у Кости не успевала высохнуть, мысли в ней становились тоже какими-то мокрыми, противными, беспомощными, как червяки на асфальте. Не знал Костя, куда идёт и зачем. Воображал Костя картины мрачные: прошедшие три дня окажутся единственными, Инна больше не захочет с ним встречаться, будет исступлённо и молча любить Гектора, который из дружеских чувств к Косте постарается держать Инну подальше, и это ещё больше осложнит странные отношения между Костей, Инной и Гектором. А о том, как встретят его в школе, как будет он объяснять свои прогулы, Костя совсем не думал. Не волновало его это.
Костя шёл и считал дни, оставшиеся до так называемого последнего звонка, когда десятиклассники проходят гуськом по всем школьным коридорам, остальные ученики стоят около окон и прощально машут им руками, иногда даже дарят цветы. Потом все идут в актовый зал, где директор произносит речь, после чего все радостно разбегаются.
Дней оставалось порядочно…
- Инна… - повторила Сусанна Андреевна. - Что же ты наделала?
- Что я наделала? - Инна смотрела на классную руководительницу чистыми глазами, и на щеках её не появлялся позорный румянец, бледными были щёки Инны.
- Где ты гуляла эти три дня? - спросила Сусанна Андреевна.
- Гуляла, - повторила Инна. - Эти три дня я болела… О чём завтра же представлю справку… Возвращаясь из поликлиники, я встретила Костю Благовещенского и остановилась с ним поговорить. Только я хотела спросить у него, почему он не в школе, появилась химичка. Не знаю почему, но она предположила самое нелепое будто я и Благовещенский прогуливаем вместе уроки, а её долг немедленно вернуть нас на путь истинный… Согласитесь, как-то не очень хочется объяснять такому человеку, что он ошибается, что он не прав, и так далее… Вот я и подумала, что справка с печатями объяснит всё гораздо лучше…
- Ты её принесла?
- Справка будет завтра, - спокойно ответила Инна. - Потому что сегодня я ещё считаюсь больной…
- В таком случае ты можешь идти домой. - Сусанна Андреевна смотрела в окно. Казалось, Инна её мало занимает. По стеклу ползли капли. Класс молчал, как на похоронах.
- Дождь, - сказала Инна, - такой сильный дождь. Мне не хочется выходить под дождь…
- Дождь, - повторила Сусанна Андреевна.
Казалось, окон нет, и капли летят в класс.
- Садись, Инна, - сказала устало Сусанна Андреевна. Открыла журнал. - Что у нас на сегодня? На чём мы в прошлый раз остановились?
- На Маяковском, - сказал Женя Константинов.
- Прекрасно, - обрадовалась Сусанна Андреевна Что ты, Женя, знаешь из Маяковского?
- Всё! - нагло ответил Женя.
- Всё? - удивилась Сусанна Андреевна.
- Хотите о дожде? - спросил Женя и, не дожидаясь согласия, продекламировал:
В стёклах дождинки серые
свылись,
гримасу громадили,
как будто воют химеры
собора Парижской богоматери.
Некоторое время все сидели молча, потрясённые константиновскими познаниями. Сусанна Андреевна медленно подошла к столу, за которым стоял Женя, и вытащила из-под тетрадей том Маяковского.
- Женя сейчас как раз читал "Облако в штанах", - сказала Сусанна Андреевна. - Как раз на этой странице…
- Я пошутил, - ответил Женя. - Мы остановились Блоке… А Маяковский так… Любимый поэт…
- Блока ты так же хорошо знаешь?
- Я уже ответил Маяковского, - сказал Женя. - Два великих поэта за один урок, за какие-то жалкие сорок пять минут, это слишком много…
- Тогда будем повторять билеты, - сказала учительница.
- Странный человек наша Сусанна Андреевна, - шепнул Гектор Инне.
- Где я возьму эту проклятую справку? - испуганно спросила Инна.
Зазвенел звонок.
…Косте надоело идти по направлению к недостижимым трубам на горизонте, тем более что дома кончились, трамвайная линия змеилась вдоль полей, над которыми кружились белоносые грачи. Костя подождал трамвая и поехал в обратную сторону. Об Инне Костя больше не думал. Трамвай прозвенел мимо Костиного дома, мимо Костиной школы и через полчаса подобрался к зоопарку - утреннему, холодному и безлюдному. Костя побродил немного вдоль грязных и вонючих клеток, а потом отправился в тёплый лекторий смотреть фильм и слушать лекцию про парнокопытных.
В лектории заседали очкастые юные натуралисты, члены клуба любителей животных.
- Дело в том, что к парнокопытным относятся ещё и ослики, - говорил один из членов клуба. - В нашем зоопарке тоже есть ослик, но он получает самую плохую пищу, живёт в самой тесной клетке, а летом его даже не пускают на траву… Я предлагаю учредить для ослика ежемесячную стипендию. Пусть каждый член клуба сдаёт каждый месяц по пятьдесят копеек для помощи ослику…
Костя сдал рубль.
- Вы сразу за два месяца? - спросил юный натуралист.
- Нет, просто я очень люблю ослика, - ответил Костя и вышел под дождь.
22
Сусанна Андреевна, подхватив под руку Аллу Степановну, спустилась с ней на первый этаж и остановилась около кабинета директора. За дверью было тихо. По телефону никто не говорил. На машинке никто не печатал.
- Я ничего говорить не буду! - предупредила Алла Степановна.
- Не надо. Ты всё равно не умеешь с ним разговаривать… - Сусанна Андреевна решительно постучалась в дверь.
Тимофей Тимофеевич Егоров - директор средней школы с преподаванием ряда предметов на английском языке, английского языка не знал и отчаянно скучал, когда ему вместе с иностранными гостями приходилось присутствовать на уроках. Видя, что гости что-то бешенно строчат в свои блокноты, Тимофей Тимофеевич тоже с важным видом извлекал из внутреннего кармана красивую записную книжку и начинал выводить в ней столбики цифр - подсчитывать, хватит ли отпущенных школе средств на строительство нового спортивного зала. Строительство должно было начаться летом, и Тимофей Тимофеевич мечтал заодно побелить стрельчатые своды потолков и покрасить стены на всех четырёх этажах. Иностранные гости, как правило, являлись в школу без переводчиков, и всё переводили Тимофею Тимофеевичу учителя английского - самая неудобная для него часть преподавательского состава. Какими-то хитрецами были эти преподаватели английского. И главное, не ощущал Тимофей Тимофеевич над ними своей власти. Словно за крепостную стену, прятались они за проклятый английский язык, утверждали, что новые методы преподавания базируются на полной свободе поведения школьников в процессе усвоения материала, а плохая дисциплина и шум на уроках - это, дескать, разрядка, которая просто необходима для учеников. Разрядка якобы высвобождает скрытые ресурсы памяти. Не нравились Тимофею Тимофеевичу и иноязычные таблички на дверях классов, и стенды, на которых красовались чужие города и надменные испитые физиономии неизвестных Тимофею Тимофеевичу английских гениев. Или, допустим, начинал он кампанию против мини-юбок, вызывал к себе в кабинет самых заядлых нарушительниц, а на следующий день Инга Павловна - молодая учительница, преподающая физику на английском языке (Тимофей Тимофеевич активно протестовал против введения этого предмета), являлась в школу в такой короткой юбке, что прежние нарушительницы начинали считать себя невинными жертвами, и кампанию приходилось прекращать. А эти длинные волосы! Юрий Сергеевич - завуч по английскому - сам ходил патлатый, и Тимофей Тимофеевич подозревал, что старшеклассники, не желающие стричься, находят в нём тайного сторонника, который курит с ними в туалете и поругивает директора. Недавно Тимофей Тимофеевич узнал, что кто-то из десятого "Б" приволок на урок английского пластинку "Битлсов", а Валентина Дмитриевна Ильюшина, вместо того чтобы отругать нахала, поставила пластинку на проигрыватель, вся группа слушала, а потом переводили слова. В журнале же Ильюшина бессовестно записала: "Освоение разговорной речи". Не радовала Тимофея Тимофеевича и преподавательница литературы Сусанна Андреевна, жена большого начальника, готовая до слёз защищать самого последнего хулигана из своего класса. Не нравился Тимофею Тимофеевичу и сам десятый "Б" - класс нагловатый, дерзкий, хитренький.