С годами Андрей перестал бунтовать даже и из любопытства. Чувство тревоги с годами так сильно развилось, что Андрей стал улавливать особенный запах тревоги, исходящий от людей, которым предстоят испытания. Это был странный холодный запах слёз, бессонницы, седеющих волос, ночи - глухой, безнадёжной… Странность запаха была в том, то исходил он от внешне совершенно благополучных людей. Мысленно Андрей роднил их с безумным архитектором, который когда-то, заглянул к отцу на огонёк. Андрей с жалостью смотрел на этих людей, пытался как-то их предостеречь, но люди - особенно в моменты благополучия - редко внимают предостережениям.
Тогда, в машине, стремительно летящей по направлению к даче, Андрея посетила первая в жизни тревога. Золотоглазая Анюта была средоточием тревоги, от неё исходил специфический холод. От неё и от коробки, лежащей у неё на коленях. "Анюта ни разу не сказала, что любит меня, - подумал Андрей, - глаза её всегда темны, а губы равнодушны!"
Тревога нашёптывала, что зря, зря, зря затеял он эту поездку, что беда, беда, беда пятым пассажиром едет в машине. "Поворачивай. Так будет спокойнее…" - шептала тревога, но Андрей не послушался.
- Анюта! - наклонился Андрей, - Ты меня любишь?
- Что-что? - громко переспросила Анюта. Даже шофёр обернулся.
- Ничего, - с досадой ответил Андрей. Позади осталась Москва. На тихое дачное шоссе свернули, где почти не ездили машины, где тополиный пух сплетал в воздухе кружева.
Свежий лесной ветер мало-помалу разогнал облако, развеял очертания беды.
А вот наконец и дача. Ласковый сторож кивает головой, открывает ворога. Каким жутким кажется Андрею это безличное доброе покачивание. Беда, беда вновь расставляет вокруг свои знаки!
Володя и Анюта с интересом разглядывали дачу - маленький кирпичный замок на зелёной траве, с верандочками и башенками, с диковинным, наклонным окном наверху.
- Я думал, так может быть только в Англии, - сказал Володя.
Солнце светило в наклонное окно. Окно пылало. Словно с горки съезжало с него солнце - играючи, весело.
Вошли. Для начала устроились в полукруглых кожаных креслах в большой, похожей на зал комнате.
- Какое дивное совпадение, - сказала Анюта. - Сегодня у меня день ангела.
- День ангела - церковный предрассудок! - назидательно сказал Володя. - Эх, жаль Дельту не взяли! Она так давно не была в лесу.
- Надо было её взять - и всё, - ответил Андрей. - Чего сейчас-то говорить!
- В таком случае… - Володя недоговорил, замер с открытым ртом.
На сосну прямо перед окном уселся дятел в красной шапочке, сосредоточенно и интенсивно заработал клювом, Володя моментально забыл про нудный спор, про всё на свете. Венец природы - дятел - сидел на сосне…
Андрей приблизился к Анюте, взял за руку. Никогда ещё не казалась она ему столь привлекательной. Белая полоска зубов матово светилась. Золото в глазах перемешалось с солнечным светом. За окном клубничные грядки, лужайки, цветы, лес - всё солнцем одето. И тишина за окном…
"Интересно, как подействует на неё простор, - подумал Андрей, - ничем не ограниченный вольный простор, где она хозяйка! Ведь я ни разу не видел её не просторе…"
И действительно, Володя и Андрей пошли собирать клубнику, а Анюта вдруг начала танцевать на лужайке. Туфли мешали - оно сбросила их, танцевала босиком, кружилась, смеялась, прыгала.
Упала на траву;
- Я живу, - прошептала, а потом закричала: - Я всё-таки живу!
Володя и Андрей облизывали красные клубничные губы.
- Андрей! - позвала Анюта, глядя в небо, сделав из смуглой ладони козырёк.
Андрей подошёл, наклонился.
- Поцелуй меня! А ты, Володя, отвернись.
- Идите вы знаете куда! - Володя широко зашагал по траве к воротам.
- Заблудишься, - сказал Андрей.
- Ничего, как-нибудь, - усмехнулся Володя, - сами смотрите не заблудитесь.
- Там прямо - озеро. - Андрей склонился над Анютой, увидел свет в её глазах, словно поплыл в счастливый какой-то сон, растворился в мерцающих золотистых искорках, "Вот оно, счастье… - мелькнула мысль. - Всегда бы так плыть и плыть". - Ты… сегодня необычная, - прошептал Андрей, - ты сказала: "Я всё-таки живу…" Что это значит?
- Ничего! - Анюта притянула Андрея, крепко поцеловала. - Просто я очень люблю танцевать. Я была бы самым счастливым человеком в мире, если бы всегда могла танцевать на этой лужайке…
Андрей обнял Анюту. Она засмеялась, ловко вывернулась, побежала по траве.
- Куда?
- На озеро. А то заблудится Володя.
Андрей поднялся, отряхнул одежду. Удивился нетвёрдому своему шагу. Какими смехотворными показались сейчас недавние тревожные мысли. Послушайся он их - ничего бы не было! До сих пор горели губы, а в глазах, точно невесомые, стояли золотистые искорки.
"Она сказала, что была бы счастлива, если бы всегда могла танцевать на лужайке… И всё. Где в этот момент должен быть я, она не сказала. Ладно…" Недоброе это было раздвоение, душа то горела, то леденела. То успокаивался Андрей, то лихорадка начинала его бить. Так просто, думалось сказать: "Андрей! Я тебя люблю". А вот не говорит!
…Словно заправский официант, с полотенцем через руку, встретил Андрей Анюту и Володю, возвратившихся с озера после купания. У Анюты блестели капли на плечах.
Володя удивлённо озирался, не в силах привыкнуть к полукруглой комнате, огромному панорамному окну.
- Зимой, - сказал Андрей, - люблю смотреть в это окно. Там метель бесится, ветки трещат, а ты сидишь себе у печки… Или на диванчике с книжкой. К вечеру воздух синий-синий. Я на лыжах всегда вечером хожу.
- И всё-таки Дельту надо было взять! - подвёл итог каким-то своим мыслям Володя.
Никто не стал спорить. Тем более что Дельта была далеко отсюда. Спала, наверное, положив морду на лапы. А Бисмарк, как боевой истребитель, совершал утренний облёт территории, смотрел неодобрительно на голубей, оккупировавших мойку.
Андрей заметил, что почти непрерывно Анюта смотрится в зеркало. То царственно покачивает головой, то дерзко встряхивает высыхающими волосами. Разные образы чудились Анюте в зеркале. Андрей улыбнулся. О, ему прекрасно была знакома эта захватывающая игра с зеркалом! Самая грациозная наконец была найдена поза из всех возможных. Чуть отвернувшись от зеркала, чтобы была видна и спина, на которой ещё дрожали прозрачные капли, с бокалом красного вина в руке сидела Анюта в удобнейшем кресле, как королева в своей загородной резиденции.
- Ты королева, да? - шёпотом спросил Андрей у Анюты.
- Королева… - задумчиво повторила Анюта, как бы впервые мысленно оценивая это слово, воспринимая его не как символ, а как живое, реальное понятие, - Зачем ты надо мной издеваешься?
- Я не издеваюсь, а говорю комплименты.
Не было Анюте покоя. Что-то её мучило. Андрей вспомнил недавнюю её фразу: "И всё-таки я живу!" Вновь догадка прошла сквозь него, как ток.
- Значит, вот здесь ты вырос? - спросила Анюта. - В этом симпатичном домишке? В какие же игры ты играл? И с кем? Тебе… кого-то приводили? Наверное, играл в какие-нибудь особенные игры, да?
- Почему же в особенные? - Андрей чувствовал насмешку, но не знал, как отвечать. - Я играл в разные игры. Всё время был один, никаких друзей, никого ко мне не приводили, всё время приходилось что-то самому выдумывать. Я же рассказывал тебе… Про белого волка и… прочее…
Володя подмигнул Андрею. Дескать, правильно, нечего выдавать дурочке свои тайны. Андрей вымученно улыбнулся.
- Это тебе за королеву, - сказала Анюта. Андрей глубоко вздохнул.
- Давайте ещё выпьем?
- Успеем. Подожди! - прямо в глаза Андрею смотрела Анюта. - А сейчас? Сейчас во что играешь?
Крохотные, словно иголочные укольчики, капельки пота на лбу и губах Анюты разглядел Андрей. А в комнате между тем было прохладно. "Она волнуется, - подумал Андрей. - Волнуется, волнуется, волнуется… Даже вино ей не в радость. Почему?" Взгляд его, вдоволь набегавшийся в одинокие дачные дни и вечера по жёлтым мудрым страницам, изрядно натренировавшийся в захватывающей зеркальной игре, уже заставляющий чужие зрачки дрожать и безвольно плавиться, теперь, казалось, видел сквозь плотный голубой картон.
Иное. Продолжение того, что началось в машине…
Так вот из-за чего волнуется Анюта! То есть отчасти из-за чего…
- Оставь ты в покое коробку, - сказал Андрей, - зачем всё время её пинаешь? Или уж открывай. Я знаю, что в коробке.
Молчание воцарилось в комнате. Андрей услышал, как тикают на втором этаже в мастерской отца часы, как лесной ветер обтекает крышу дачи и летит дальше.
- Да, кстати! Что это за коробка? - заинтересовался и Володя.
- Это невозможно! Ты не можешь знать, что с коробке, потому… Потому что я сама не знаю!
Какое это было наслаждение - созерцать изумлённые лица. Анюта теребила подарочную ленточку на коробке.
- Так сказать, что там? - Андрей положил Анюте руку на плечо, потрепал снисходительно. Сейчас он мог это себе позволить.
- Не томи, - сказал Володя, - а то она сейчас сама развяжет.
- В коробке то, что воруют из магазинов, - засмеялся Андрей, - точнее, из ларьков или продуктовых палаток… В магазинах ведь сторожа.
- С ума сошёл! - Анюта дёрнула ленточку, отбросила крышку.
В коробке двумя рядами лежали плитки шоколада. Анюта вытащила плитку.
- "Спорт"… - растерянно прочитала Анюта. - "Спорт"… Шоколад высшего качества. Цена…
- Бог с ней, с ценой, - улыбнулся Андрей. - Ну так что?
- Ты… ты… - Губы у Анюты дрожали. - Ты откуда знаешь? - спросила шёпотом. - Я… Я честно не знала, что здесь.