6
Она вошла, когда я прибивал в прорабской плакаты по технике безопасности. Олег Иванович накануне дал мне их целый рулон и показал, где они должны висеть. Обернулся и увидел в дверях статную смуглую девушку лет девятнадцати в легкой вязаной кофте и черных спортивных брюках. Я стоял с молотком на дюралевом стуле и смотрел на нее, а она на меня. И от взгляда ее серых глаз у меня зашумело в ушах.
- Мне нужен прораб, - сказала она.
Я не успел ничего ответить. Вошел Олег Иванович.
- Вы новая крановщица? - спросил он.
Девушка кивнула.
Он протянул ей руку.
- Давно вас ждем. Как зовут?
- Аня.
- Я вот о чем хочу попросить вас, Аня… С места в карьер… Вы не поработаете две смены, пока найдем сменщика?
Аня посмотрела ему в глаза, промолчала.
- Я думаю, за неделю мы этот вопрос утрясем, - виновато продолжал Олег Иванович.
- Только не затягивайте, - помедля, ответила Аня. - Я всего-то год работаю на кране, устаю и от одной смены. И потом… я учусь в вечерней школе.
Башенный кран для меня был просто машиной, пока на нем сидел Спиридонов. Имели значение лишь исправность и четкая работа крана. С приходом Ани все изменилось. Кран как будто превратился в живое существо. И удивительно мне было, что я его почти не замечал. Двигалась туда-сюда по рельсам железная махина, поднимала плиты, поддоны, фермы и ничем, абсолютно ничем не привлекала меня.
А теперь, едва приходила Аня и, о том о сем поговорив с нами, стремительно взбегала вверх по железной лестнице, все преображалось. Кран я уже не мог отделить от нее, он стал для меня почти одушевленным.
Когда не было работы, Аня спускалась вниз, и сразу же к ней спешил Хонин. Он и до этого умел быть опрятным, а сейчас в джинсах и короткой брезентовой куртке выглядел даже элегантно. Каску он надевал только во время работы. А едва выдавался перерыв, снимал ее и привычным движением поправлял волосы.
Стоя возле крана, они разговаривали друг с другом, и все, кто проходил мимо, внимательно поглядывали на них. Я же в своей мешковатой спецовке и каске, налезающей на глаза, выглядел, должно быть, смешно и держался в сторонке. Но тоже от Ани глаз не мог оторвать.
Как-то, решившись, я подошел к ним - не посторонний же, - но Хонин сразу:
- Валера, у нас свой разговор, понимаешь…
Однако Аня не приняла его тона:
- Никакой он не свой, Валерик, просто разговор, как все разговоры.
- Ему еще площадку надо расчистить, - заметил Хонин.
- Ну идите, расчищайте вместе. Почему же он один?
Хонина ничуть не смутило ее замечание.
- У нас разделение обязанностей. Он не может делать моей работы. Ну, стало быть, пусть свою делает… Пока что он не стропальщик.
- Да, он прав, - подтвердил я, - я уже знаю, что заполнение тары следует производить так, чтобы исключалась возможность выпадения груза из тары. Тару нельзя заполнять до краев, а лишь ниже на десять сантиметров…
Аня прыснула от смеха, а Хонин покраснел.
В эту ночь я не сомкнул глаз, размышляя о жизни. До сих пор все поступки Хонина как-то мало трогали меня. Ну, работа у него, действительно, не по его амбиции, ну, с буфетчицей у него что-то там… К девчонкам клеится… Ко всему этому я был безразличен. Отчего же меня прямо-таки в холодный пот бросило, когда он взял руку Ани в прорабской?
Я вертелся в постели, как на раскаленной сковородке. Что же это получается? Я, стало быть, должен рыться в грязи, расчищать площадку, а Хонин в это время - разговаривать с Аней? Это называется - "всякому свое"?
Вошла Ольга. За окном уже угасли все вечерние звуки. Комнату заливал тихий лунный свет.
- Почему не спишь?
- Бессонница.
- И у меня.
Мы долго молчали. За окном в лунном свете блестели тополя.
- Как тихо, - сказала Ольга. - Только листья суетятся. Ты знаешь, я читала где-то, что бывают звездные тени. Только увидеть их можно в тихую безлунную ночь на белом снегу. Говорят, они синеватые, едва различимые…
И мне показалось, я затерян в безмолвном заснеженном поле. На снегу рассеянные синеватые тени. Я ощутил их хрупкую сказочную красоту, необычность их.
- У нас новая крановщица, - сказал,я.
Сказал вроде совсем обычно и совсем спокойно, но Ольга поняла.
- Красивая?
Растерялся и помедлил с ответом.
- Ага.
Я почувствовал Ольгину улыбку.
- Понятно, тебе не дает спать красивая крановщица…
- Ладно тебе…
Ольга поворошила мне волосы.
- Спи и не думай о ней.
Она уже направлялась к двери, когда я спросил:
- Скажи, зачем живет человек?
Ольга остановилась. Глаз ее я не видел.
- Это смотря какой человек.
- Я не о том.
- Ах, ты о назначении человека… Ну, тут, по-моему, все ясно. Спи.
- Нет, постой. Для себя живет человек?
- Ну уж, для себя…
- А ведь всякое удовольствие он получает только для себя, правда?
- Как будто правда. - Ольга возвратилась, подошла ближе.
- Значит, все-таки для себя.
- Слушай, что это с тобой происходит? На такие вопросы каждый должен отвечать сам. Усек? Вот и спи…
Почему Ольга пришла ко мне? Будто услышала, как рассыпался мой сон. И никакой книги не взяла.
После разговора с Ольгой, хоть и был он мимолетен, я впервые совсем не так, как прежде, взглянул на самого себя. Я подумал о том, что отношения между людьми вовсе не так просты, как казалось мне, когда я со своими одноклассниками слонялся по подъездам и парку. Тогда все представлялось ясным и несложным. Главным было - найти какое-нибудь развлечение, избавиться от постоянной скуки. А на стройке я столкнулся с другим, сложным миром.
И я решил бороться за Аню. Вступить с Хониным в смертельную схватку. Я не видел иного выхода. Правда, все преимущества были на его стороне - возраст, опыт, броская внешность; о нем говорили, что он, когда приоденется, похож на артиста. Но и на моей стороне что-то было. Что именно, я пока не мог сказать, но чувствовал, что что-то есть. Все не так просто.
И с этой мыслью я уснул.
Наверно, в ту ночь меня уже нельзя было принять за девчонку.
Утром я поднялся к Ане на кран.
Хонин, правда, пытался меня остановить:
- Эй, килька, куда прешь?
Но я уже был высоко.
Аня ждала, пока внизу самосвал сбрасывал в бадью бетон. Меня встретила улыбкой:
- Зачем сюда забрался?
- Понимаешь, я что-то хотел тебе сказать…
- Ты от Олега Ивановича?
- Нет. Я сам по себе. Хочу учиться на крановщика, понимаешь?
- Вот в чем дело… Тогда тебе надо на курсы, а не сюда. На тот год будет новый набор. Осенью.
- Я у тебя хочу.
- У меня?.. Ну какой из меня учитель? Я и сама еще… Погоди-ка…
Звучно заработали контакты. Хонин внизу зацепил крючья за бадью с бетоном и поднял вверх руку в широкой брезентовой рукавице.
Аня забыла обо мне. Кран качнулся, мягко двинулся по рельсам, и потекли, блестя смазкой на солнце, тросы. Кран еще двигался по рельсам, а стрела уже пошла описывать огромную дугу, неся широкую бадью к работавшим внизу бетонщикам.
От страха у меня появилась непреодолимая тошнота. Чтобы не опозориться перед Аней, я быстро глотал слюну, вернее, не столько слюну, сколько воздух. И никак не мог избавиться от ощущения, что кран падает.
Под стрелой стремительно проносились стрижи. Над стрелой двигались напоенные утренним светом облака. Двигалась стрела, будто заваливалась на бок, двигалась где-то далеко в пустоте железная бадья с бетоном, вращались барабаны, наматывая тросы, глухо гудели моторы, и сам кран двигался по рельсам, словно заваливался назад. Я зажмурил на минуту глаза от этого обилия движения.
- Правда, хорошо тут?
Это же голос Ани.
Я перевел дух и, виновато рассмеявшись, кивнул:
- Хорошо.
- Такой вид! Вся пойма. И лес за рекой - синий-синий… А знаешь, какой он в грозу страшный…
У Ани серые глаза под темными прямыми бровями.
Подав бетонщикам груз, она с улыбкой обернулась ко мне:
- Знаешь, когда я увидела тебя первый раз, не могла понять, мальчик ты или девочка. - Улыбка у нее лукавая и ясная. - Сколько тебе лет?
- Сколько есть, все мои, - опустив глаза, пробормотал я. Аня угодила в самое больное место.
Лицо ее стало серьезным, но я чувствовал, что вся она полна озорного смеха.
- Я потому спрашиваю, чтобы знать, можно ли тебе на кран…
И снова наш разговор оборвался. Теперь внизу Хонин подцепил поддон с кирпичом, и стрела стала разворачиваться в противоположную сторону, где работала бригада каменщиков. Опять это обилие движения, обилие пустоты вокруг и незначительность опоры, опять непреодолимая тошнота. Дорого доставался мне разговор с Аней.
Снизу донеслось:
- Валерка-а!!!
- Тебя там потеряли, - улыбнулась Аня. - Беги.
Когда кран остановился, я стал спускаться по отвесной железной лестнице, крепко цепляясь за каждую ступеньку.
Хонин косо поглядел на меня, когда я спрыгнул на землю.
- Тебе делать нечего? - спросил он. - Зачем туда лазил?
- Для ознакомления. Стропальщик должен знать устройство башенного крана.
- К Спиридонову что-то не лез…