Многие в темноте откровенно прижимаются. Есть такие, кто топчется с таким видом, будто сдает экзамен по вождению – это случайные пары. Мы – и не те, и не другие, хотя я не раз уже познакомил свой подбородок с розовеющей щечкой.
– О чем думаешь? – шепчет.
– Я насчет дурнушек. Всякий раз в пот бросает.
– Они, наверное, уже позабыли.
– Хочешь, подарю тебе плюшевого зверька?
Она смеется:
– Я что, похожа на тех твоих одноклассниц?
И тогда продолжаю традицию сегодняшнего вечера. Моя потаскушка – муза вырвалась из чьих-то объятий и наконец прискакала. Нашептывает подробности: конечно, где только она не шаталась! Распинаюсь о полете над Атлантикой в ураган, о латиноамериканской горе, над которой раскинул руки самый знаменитый из всех существующих поэт и мечтатель. Впрочем, при чем здесь муза? Прав Зимовский: буддизм далеко не прост: был я в этом безумном Рио! Меня носило по прериям вместе с Боливаром! Боженька мой, как она слушает! Ради этого стоит распинаться про волны, величиной с пятиэтажную "хрущевку". Я и по Европе пробежался (недурной пересказ прочитанных путеводителей): отдаю должное автобанам и пабам и наконец выкладываю десерт – расписываю свой плевок с Эйфелевой башни. Сочинение удалось!
– Карнавала желаешь? – решаюсь.
Кто ж его не хочет!
– Какой у тебя дом? – интересуется.
– Преогромнейший! В квартире можно попросту заблудиться: десять тысяч комнат, не считая каминной!
Мы развалились на задних сиденьях, прижимая пакеты с едой. Сворачиваем со Старо-Невского к Обводному. "Жестянка" хотя и подержана – но руки к ней приложили. И шеф обстоятельный. Так что хочется вечно покачиваться и чувствовать рядом девушку.
Перечисление продолжается:
– Там джакузи, автопылесос, посудомоечная машина, микроволновка, аэрогриль, который только что не летает!
Дядька крякает. Таксисту, как и нам, позарез нужен праздник! В его жизни тоже не случилось ничего стоящего! Подобное обстоятельство разрывает душу "бомбилы". Да что там разрывает! Когда тебе за пятьдесят, думать об этом просто запрещено.
Сдерживаю слово: одариваю шефа по-царски.
Весталка задрала голову на серый квадрат: ни одного огонька.
– Сейчас устроим иллюминацию! – обещаю. – Расцветим окна, зальем залы музыкой. Я разбужу своих верных лакеев. Старики натянут панталоны, отряхнут ливреи от пыли. Служанки нарядятся в фартуки. Вот с того балкона запустим в честь тебя фейерверк!
– Трепач! – смеется красавица. А сама поддерживает за локоть.
Я и перед собственной бронеплитой не умолкаю:
– За этой скалой нас ждет феерия! Тысяча и одна ночь! Золотые подсвечники и стены, обвитые виноградом. Хочешь Эльдорадо?
Она может и не отвечать.
Лихо управляюсь со всеми замками, ангел-хранитель вновь помогает, труженик, хотя в последнее время ему приходится нелегко. "Сезам" распахнулся – вступаем в чудо.
Мне даже пакет приткнуть некуда – весь пол испачкан. Брат не знает, что делать. Сам он хорош в трусах, но, кажется, трезв: впрочем, теперь все равно.
– Мы немного… посидели, – отплясывает зубами, – немного попробовали. Не знал, что так будет. Ее вырвало прямо в прихожей…
Исколотый бандерильями корридный бык, которому сует под нос красную тряпку разодетый в пух и перья нахал – бледное мое подобие.
– Только не говори, что она в батином кабинете!
Мерзавец скорбно склоняет голову.
По идее, Золушка должна наплевать на надвигающееся братоубийство. Садануть напоследок нашей чудесной дверью – прощаться при этом не обязательно. Однако весталка выхватывает тряпку у сопляка, остолопа, птенца желторотого. Поворачивается:
– Где ведро?
Скидывает на мои безжизненные руки курточку и принялась за дело. Брат даже не пытается вернуть на место отвалившуюся челюсть.
– Да помогай же, – рычу.
Голая дрянь сопит на отцовском диване. Младший с ужасом выглядывает из прихожей, бросается к невесте, намереваясь защитить пледом ее тщедушное тело.
– Таз тащи. И трехлитровую банку воды.
Сосунок готов кому угодно повиноваться.
От стервы исходит запах кислятины. На скулах – зелень. Противно переворачивать мумию, но ничего не поделаешь. Когда жердина приходит в себя, развожу марганцовку. Со стоном она пытается отказаться: сопротивление бесполезно.
Приглашенная на торжество принцесса возится за стеной. Засучила рукава, словно заправская уборщица – и ведь не бросила бизнесмена!
Брат относит возлюбленную к "толчку" – ждет, когда Адка прорыгается. Затем она отмокает в ванне, а он торчит рядом – следит, чтобы не захлебнулась. Мы с принцессой – на кухне. Спаливаю одну за одной дешевые вонючие сигареты. Даже спросить забываю – можно ли в ее присутствии выпускать из себя гнусный, как выхлопные газы у "Жигулей", дым.
Весталка замечает пишущую машинку:
– Понятно, откуда ты такой.
Пакеты выпотрошены: целая гора еды перед нами – однако не прикасаемся даже к коньяку. Иллюминации не получилось. Вот так всегда – хочешь праздника, а приходится убирать чужую блевотину.
– Не проводишь меня, бизнесмен?
Что еще остается делать!
Канал пустынен, словно Марс. Спящие утки превратились в булыжники. Неожиданное такси – нонсенс для подобного времени суток. Тем не менее хоть одно волшебство! Шеф – молодость плюс цинизм – не сдержал ухмылки, скотина. Мало того – запанибратски подмигивает. Видок парочки не допускает иных толкований: несомненно, ночью побит рекорд.
Сил не осталось соврать что-нибудь. Какой-то неведомый механизм высвобождает из моей вспотевшей ладони ее холодную лапку – созданный накануне с чарующей непосредственностью мост окончательно разведен.
– Счастливо, бизнесмен!
– Прощай, ундина.
Спросите теперь у Гоголя, господа, – скучно или нет жить на этом свете.
Наутро трясемся в "форде". Мир неизменен: вот вам идея в зародыше: неплохо бы закупить несколько подержанных яхт на Канарах и сдавать затем в аренду денежным мешкам. Идея в развитии: всю дорогу Кролик подробнейшим образом перечисляет достоинства работы на свежем воздухе. Клянется: месяца не пройдет – мы намотаем концы на кнехты в Гамбурге или в Антверпене. Завершение идеи: приезд на рынок, командор отвлечен заботой о хлебе насущном.
Сегодня в трех местах успеваем собрать навар. В тупичке за Некрасовским бойко распродаю последний ящик.
Трое злых кавказских чертей в фартуках не тратятся на словесную перепалку. Сочувственные вопли бабушек не смягчают обидчиков. Мы все-таки доигрались. Карточных шулеров трескают канделябрами – с моей физиономией знакомится увесистый бройлерный цыпленок, к тому же остекленевший от мороза. Дети гор еще раз готовы огреть меня конфискатом, однако на помощь спешит Зимовский:
– Я – Великий Умывальник! Знаменитый Мойдодыр!
– Умывальников Начальник и мочалок Командир!
Местные торговцы в некотором замешательстве. Кандидат на роль таза-монстра продолжает цитировать:
– Если топну я ногою, позову моих солдат…
– В эту комнату толпою умывальники влетят…
– И залают, и завоют, и ногами застучат…
Вот и умывальники – шофер и Васенька! Бабки разбежались и очистили поле боя. На наше счастье конкуренты больше орут: у них только один нетопырь-крепыш, по всей видимости, опытный поединщик. Васильев буднично опускает весы на его ушастую голову.
Оставаться нет смысла. Самсон прикрывает отступление. Главный организатор вскочил на ходу: где он болтался, когда нас выбивала с позиций конкурирующая банда, остается за кадром.
Под воинственный рокот Кролика (схема мести понятна младенцу: звонок – и не только проклятый рынок, но и вся прилегающая территория вплоть до 7-й Советской, заливаются кровью и до облаков загромождаются костями) актер бесполезно обшаривает свои карманы.
– Раньше славные были пятаки, – бормочет Зимовский.
В итоге прикладываю Васенькин портсигар с лаконичной мольбой на крышке не забывать Кандагара.
Кролик тем временем перечисляет будущих мстителей – сплошь ингуши и чеченцы. Мы ожидаем импровизаций – маэстро не разочаровывает: на горизонте замаячили шао-линьские монахи, которых он собирается выписать с какой-то тренировочной базы чуть ли не из-под Лхасы. Командор даже калькулятор не поленился призвать на помощь. После нескольких энергичных шлепков по клавишам, торжественно демонстрирует, во что выльется мой синяк некрасовским обидчикам. И продолжает трясти мобильником, точно шаман бубном:
– Завтра на том же месте, в тот же час!
От компенсации (синие скорченные куры) отказываемся. Что там Зимовский – Васенька отмахнулся!
Ночь ужасна: торшер включается каждые пять минут. Зеркало в центре самого пристального внимания: постоянно смачиваю глаз полотенцем.
Телефон, оказывается, жив: Дина именно сейчас обозначилась. Словно в насмешку дает знать: сегодня свободна. С ума можно сойти, я попросту подыхаю: рыночный бандюган задел проклятой мороженой тушкой все мои жизненно важные центры – вот-вот лопнет самый главный сосуд.
– Как твой бизнес? – очаровательный вкрадчивый голосеночек.
Вновь нащупываю синяк. Точно за пушечную "колбаску" дергаю за торшерный шнур. Ответ "зеркальца" незамедлителен: в таком виде даже на лестничную площадку не выползают.
Она щебечет всякую чушь. И, внезапно:
– Ты сегодня какой-то странный.
Огрызаюсь:
– Работы много.