- Рада предлагает мне ее заместителем по производственной части пойти. Квартира, машина, - выдал страшную кладбищенскую тайну мой друг.
Я резко (или мне показалось, что резко) сел. Ах вот оно что! Прощальный ужин! Прощай, наш трудовой с Пекой подвиг, неродившийся наш сценарий!
- На Пьяную Гору, стало быть, не вернешься? - самым незаинтересованным тоном осведомился я.
- Не только я вернусь на Пьяную Гору - но и ты туда поедешь. Все!
Он решительно поднялся.
Мы приблизились к сказочному домику за оградой. Рядом сиял пожарный водоем. По его поверхности, искажая гладь, сновали всяческие водомерки и уховертки.
- Ты первый заходи, - вдруг смалодушничал Пека.
- Нет уж, ты!
Рада сидела за столом, в углу висели саван, коса. Все как положено.
- Скажи, чтобы он ушел! - Она ткнула в меня острым пальцем.
- Наоборот, это я ухожу! - смело Пека произнес.
- Недоволен? Ты сколько взял с этих фраеров? Мало тебе?
- Меня это уже не колышет.
- Ах так?
Вскочила с кресла - и в то же мгновение была уже в саване, с косой! Лезвие сверкнуло у Пеки над головой - еле пригнулся. Вторым ударом она разбила сервант: целила в меня, но я успел рухнуть на колени. Широко машет! Звенели стекла. Имущества не жалеет! Или казенное оно? Мысли скакали галопом, а сам я ласточкой вылетел в окно, скатился по склону, пробежал по воде, аки посуху, и вломился в кусты. Я слышал за собой треск и горячо надеялся, что это бежит мой друг.
- Темпо, темпо! - донеслось из кустов.
Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый длинный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. "Все! - окончательно понял я, глядя на него. - В столице нам ничего не светит!"
- Ну как? - гордо поворачивался.
- Э-э-э… Ну, мне кажется… на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?
- Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.
Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одного - что и мне тот наряд придется впору!
"Установочная сессия" для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончилась - пора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино… но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошо - только у нас с Пекой все плохо.
- Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас, - разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?
Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.
Ежов, потея, промакивал промокшим платочком лоб.
- Хватит лгать! - вскричал Гуня, откинув шелковый локон, хотя я сильно сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь лгал.
Потом начались пьянка и гвалт, про нас уже и забыли вроде. Да не совсем.
В уборной застал я Ежова - в неловкий, вроде, момент… неловкость была еще и в том, что он явно хотел что-то сказать мне, но не решался. Он долго стряхивал капли, а я стоял и покорно ждал.
- Да, - наконец он решился, - ты, похоже, опять умудрился вытянуть проигрышный билет. - И, резко задвинув молнию, ушел.
А я стоял, потрясенный. Забыл даже, зачем пришел. "Проигрышный билет!" И что значит "опять"? Что он - знает мою предыдущую жизнь и видит будущую? Да. Приговор!
Вернувшись, я сделал знак Пеке, и мы пошли. И никто из-за нашего ухода особенно не убивался. Так, несколько смешков… Раньше я, скорей, к насмешникам этим относился, но теперь к Пеке душою прикипел.
- Скажи… Ты сильно переживать будешь, если плюнем на все это, слюной?
- Пешки назад не ходят! - гордо Пека отвечал.
Комендантша в общежитии ревниво произнесла:
- Вас тут женщина спрашивала.
Обиженный взгляд комендантши можно понять - проволынили тут, наобещали - и не сделали ничего.
- Кого? - спросили мы хором.
- Обоих, - как-то мстительно проговорила она.
- Какая она?
- Ничего особенного. В саване, с косой. Ждала долго, но не выдержала. Сказала, что еще зайдет.
Пора в дорогу.
- Отчислены! - сладострастно Сысоева произнесла. Дождалась-таки своего часа!
- А Ежов где? - поинтересовался я.
- Сегодня рано утром улетел в Акапулько. А что вы, собственно, хотите от него? Вариант ваш не лезет ни в какие ворота - мнение единодушно. Вспомните содержание!
Бляшки. Гнилой конец. Да, сценарий о рабочем классе сложился нестандартный. Вышли. Пека хотя бы слово сказал!
- А ты вообще на хрена существуешь? Где Федор-то твой? Ты, кажется, что-то обещал ей!
- Федор тут бессилен.
Такого я уже из его уст не мог перенести. "Федор бессилен". Это уже полный конец!
- Пошли-ка назад!
Минут семь боролись с застенчивостью, потом вошли все-таки в заветный подъезд, снова в бурную атмосферу ВГИКа окунулись. Подошли к деканату.
- Заходи.
- Прямо сейчас?
- Не бойся. Я с тобой.
Зашли. Сысоева, мне показалось, обрадованно брови взметнула.
- Мы согласны.
- На что это, интересно? - улыбнулась она.
- Вот он скажет! - Я Пеку вперед вытолкнул.
- Да! - он произнес. Небогато. Но это сыграло, видимо, решающую роль! Глаза Сысоевой заиграли.
- Мы напишем! - уточнил я.
- Как это? - поинтересовалась она. - Насколько я знаю, вы разъезжаетесь?
- Нет… - проговорил я. - Мы вместе едем!
И удивился сам.
- Ну поглядим, - улыбнулась она и вернула студенческие.
Спасение свое бурно отметили… кому-то это обошлось в "телевизор цветной". Шли через пустырь, благоухавший полынью, пихаясь и хохоча, бутылки в наших руках сверкали! На кривом ящике за магазином сидела старушка и, сощуря свои васильковые глазки, смотрела на нас. Осуждает?
- Чего, бабушка? - мы ласково к ней подошли.
- Я б с вами пошла! - восхищенно тряся головкой, сказала она.
И это, может, и был самый счастливый миг нашей жизни.
Смело реализуя наличность, до раздела "Книги" дошли. Я уже занес свое хищное перо…
- А вот это - нет! - произнес Пека неожиданно твердо.
У него свой вариант душеспасения был: книги покупать! Пачка денег в газете с надписью "Книги" нетронутой была. Видно, книги он лучшей индульгенцией считал. Брал только серьезные - Библию, Монтескье. Уважал книгу уходящей эпохи, про трудовые подвиги, какую-нибудь серьезную профессию, с мрачным просветлением в конце. Сгружал их в нашу каморку - и снова шел. Как понял я - он почти уже морально очистился через это дело, смело смотрел.
- Где мне вот только деньги достать, с тобою лететь? - вырвалось у меня.
- А зачем? - вдруг произнес он.
Такого цинизма не ожидал от него!
- Мы же сценарий обещали!
- Ну и что? Напишем мы твой сценарий!
Уже только "мой"?
- Где?! - воскликнул я.
- А у тебя!
Такого я не ожидал. Как-то я с надеждой больше в другую сторону смотрел - на Восток.
- А то все "ко мне, ко мне"! - злобно произнес Пека. Прям уж заездились к нему! - Нарисуем! - бодро он произнес.
Нахально, честно говоря, с его стороны! Ну, а с моей стороны было не нахально? Домой вернуться, может, и хорошо… Но с таким подарком! Вся моя жизнь перевернется… что, может, и к лучшему?
- Давай…
- А ты боялся! - бодро Пека произнес… Бояться я, откровенно говоря, еще продолжал. И как жизнь показала - не напрасно.
- Осторожней! - Пека орал.
Три носильщика катили за нами тележки… Книжный магазин!
- Все ваши? - удивился проводник. - А с виду не скажешь.
Тесное купе… от книг особенно тесное.
- Прямо как под землей в кабинетике у меня, - Пека умилился, оглядывая купе. - И освещение тусклое такое же.
Когда ж мы увидим, наконец, подлинный его кабинетик? Едем с ним сейчас в аккурат в обратную сторону!
С визгом колец я сдвинул занавеску. Открылась платформа.
- Вдруг откуда ни возьмись… - произнес Пека, вдруг заморгав.
Приглядываясь, мимо окна шли два наших героя, два лауреата - Кузьмин и Ежов!
- Ты позвонил? - пробормотал Пека, смахнув слезу.