Следующие два часа стали для Пьеро, пожалуй, самыми скучными в жизни. Беатрис заставила его перемерить кучу всего, что составляло немецкий национальный костюм - белые рубашки с кожаными штанами на коричневых кожаных подтяжках и белые гольфы. Затем они переместились в обувную лавку, где Пьеро измерили ноги и заставили ходить в ботинках туда-сюда, а сами внимательно на него смотрели. Потом тетя и племянник вернулись в первый магазин, где одежду успели подогнать по фигуре, и Пьеро вновь пришлось по очереди все это надевать и медленно вертеться посреди помещения перед продавцом и Беатрис.
Он чувствовал себя идиотом.
- Можно уже идти? - проныл он, когда тетя выписала чек.
- Да, конечно, - ответила она. - Проголодался? Зайдем куда-нибудь пообедать?
Зачем спрашивать? Пьеро всегда был голодный, и, когда сообщил об этом, Беатрис громко рассмеялась.
- Весь в отца, - сказала она.
- А можно один вопрос? - Они уже сидели в кафе, ожидая заказанный суп с бутербродами. Тетя, негромко вздохнув, кивнула:
- Разумеется. Что ты хотел узнать?
- Почему вы к нам не приезжали, когда я был маленький?
Беатрис задумалась, но дождалась, пока принесут еду, и только тогда заговорила.
- В детстве мы с твоим папой были не так чтобы очень дружны, - начала она. - Он же старше, что у нас общего? Но потом он ушел на Великую войну, и я страшно скучала по нему и все время за него волновалась. Он, конечно, писал домой, но письма были странные… то вроде нормальные, а то совершенно бессвязные. Ты ведь знаешь, его тяжело ранило…
- Нет, - удивленно вымолвил Пьеро. - Не знаю.
- Да, ранило. Странно, что тебе никто не рассказал. Твой папа с товарищами ночью сидели в окопах, и на них напали англичане. И одолели. Убили почти всех, но Вильгельм чудом сумел убежать. Правда, пуля попала ему в плечо, и если бы чуть-чуть правее, так и убила бы. Он спрятался в лесу и оттуда видел, как англичане вытащили из укрытия одного несчастного мальчишку - последнего, кто выжил в том окопе, - и начали спорить, что с ним делать, а потом кто-то выстрелил ему в голову. Вильгельм, уж не знаю каким образом, добрался до немецких позиций, но потерял много крови и сильно бредил. Его кое-как перевязали и отправили в госпиталь, там он пролежал несколько недель и мог бы остаться дома - но нет, едва оправившись, попросился обратно на фронт. - Она осмотрелась, убедилась, что никто не подслушивает, и понизила голос почти до шепота: - Думаю, из-за того ранения и всего, что он тогда видел, он и повредился рассудком. После войны он очень сильно переменился. Он так злился, так ненавидел всех, кого считал виновными в поражении Германии. Потому мы и поссорились: меня ужасала его твердолобость, а он говорил, что я на войне не была и, значит, ничего не смыслю и права не имею судить.
Пьеро нахмурился, пытаясь понять.
- Но разве вы были не на одной стороне?
- До известной степени, да, - сказала она. - Только, Петер, сейчас не время это обсуждать. Вот подрастешь, тогда, бог даст, я смогу тебе все объяснить. Когда ты лучше поймешь, как устроен мир. А сейчас давай поскорее доедим и пойдем. Эрнст нас ждет.
- Но у него еще встреча не закончилась.
Беатрис повернулась и строго посмотрела на мальчика.
- Не было у него никакой встречи, Петер, - бросила она раздраженно, впервые выходя из себя в разговоре с Пьеро. - Он сидел в машине, когда мы ушли, и будет сидеть там, когда мы вернемся. Ты меня понял?
Пьеро, немного испугавшись, кивнул:
- Да.
Он решил больше это не обсуждать, хотя твердо знал, что именно слышал, и никто не смог бы убедить его в обратном.
Глава 7
Гул ночного кошмара
Через месяц-полтора, в субботу утром, Пьеро проснулся и обнаружил, что в доме царит переполох. Старшая служанка Юте меняла на кроватях белье и распахивала окна, чтобы проветрить комнаты, а Герта, красная больше обычного, носилась повсюду со щеткой, ведром и тряпкой - подметала и мыла полы.
- Придумай сам что-нибудь себе на завтрак, Петер, - сказала кухарка Эмма, когда мальчик вошел в кухню. Куда ни глянь, везде стояли противни, и, очевидно, в доме уже побывал разносчик из Берхтесгадена: на всех рабочих поверхностях теснились корзины с фруктами и овощами. - А то хлопот ой как много, а времени ой как мало.
- Вам помочь? - спросил Пьеро. Случалось, что он просыпался в тоскливом настроении, тогда перспектива целый день сидеть одному без дела его ужасала; сегодня был как раз такой день.
- Помощь бы не помешала, - ответила кухарка, - да только опытной поварихи, а не семилетнего несмышленыша. Может, попозже что-нибудь для тебя и появится. А пока на-ка вот, - она взяла из ящика яблоко и бросила ему, - возьми с собой на улицу. Чтобы уж вовсе не оголодать.
Пьеро вышел в коридор. Там тетя Беатрис, держа в руках блокнот на дощечке с зажимом, водила пальцем по списку дел и помечала те, что уже выполнены.
- Что сегодня творится? - поинтересовался мальчик. - Почему все так бегают?
- Скоро приезжают хозяин с хозяйкой, - сообщила Беатрис. - Вчера ближе к ночи пришла телеграмма из Мюнхена, и это застало нас всех врасплох. Поэтому ты, пожалуйста, лучше никому не мешай и под ногами не вертись. Ты ванну принимал?
- Да, вчера вечером.
- Вот и славно. Ну давай-ка, найди какую-нибудь книжку и посиди почитай где-нибудь под деревом. Все-таки уже весна, утро чудесное. Да, и кстати… - Она приподняла бумаги, скрепленные зажимом, извлекла из-под них конверт и протянула Пьеро.
- Что это? - удивленно спросил он.
- Письмо. - Ее голос вдруг зазвучал сурово.
- Мне?
- Да.
Пьеро в недоумении уставился на конверт. Он понятия не имел, кто мог ему написать.
- Это от твоего друга Аншеля, - сказала Беатрис.
- Откуда вы знаете?
- Прочитала письмо, естественно.
Пьеро нахмурился:
- Прочитали мое письмо?
- Да, и очень хорошо, что я это сделала, - ответила Беатрис. - Уж поверь мне, я действовала исключительно в твоих интересах.
Он взял конверт. Тот и вправду был взрезан сверху, а листки вынуты и просмотрены.
- Ты должен ответить, Петер, - продолжала Беатрис, - и желательно сегодня же. Попроси его больше тебе не писать.
Пьеро ошарашено посмотрел на нее.
- Не писать? Почему?
- Я знаю, тебе это кажется странным, - сказала тетя, - но ты и представить не можешь, сколько неприятностей способны доставить тебе письма от этого… от этого мальчика, Аншеля. Тебе - и мне тоже. Будь он Франц, Генрих или Мартин, тогда пожалуйста. Но Аншель? - Она с горькой усмешкой поджала губы. - Письма от евреев здесь отнюдь не приветствуются.
Конфликт разгорелся около полудня. Пьеро гонял в саду мяч, а Юте и Герта, наблюдая за ним со скамейки за домом, курили и болтали о ерунде. Их увидела Беатрис.
- Гляньте-ка, расселись, - прикрикнула она. - А зеркала, между прочим, не протерты, камин в гостиной не вычищен, и хорошие ковры с чердака никто не удосужился принести.
- Что, уж и покурить нельзя? - вздохнула Герта. - Не можем же мы работать весь день без передышки.
- Бедненькие, уработались! Эмма сказала, что вы уже добрых полчаса тут загораете.
- Эмма доносчица. - Юте вызывающе скрестила руки на груди, отвернулась и уставилась куда-то в горы.
- А нам про нее тоже есть что порассказать, - прибавила Герта. - Куда, к примеру, с кухни пропадают яйца и шоколадные плитки. Не говоря уж о том, чем они занимаются с молочником Лотаром.
- Ваша грызня меня не интересует, - отрезала Беатрис. - Мне нужно только, чтобы к приезду хозяина все было идеально. Честное слово, барышни, ведете себя как в детском саду! Мне порой кажется, что я у вас воспитательница.
- Ну, ребенка в дом вы привезли, не мы, - огрызнулась Герта.
Возникла пауза. Беатрис сверлила служанку гневным взглядом.
Пьеро подошел ближе, любопытствуя, кто одержит в споре верх, но тетя заметила его и показала на дом.
- Марш к себе, Петер, - велела она. - Прибери в своей комнате.
- Хорошо, - сказал он, зашел за угол, туда, где его не было видно, и остался дослушать разговор.
- Так что ты сейчас сказала? - Беатрис повернулась к Герте.
- Ничего, - пробормотала та, глядя себе под ноги.
- Ты хоть представляешь, через что пришлось пройти этому мальчику? - спросила Беатрис. - Сначала его бросает отец, причем вскоре попадает под поезд и погибает под колесами. Потом мама умирает от туберкулеза и беднягу отправляют в приют. А он? Разве за все время здесь нам было от него хоть какое-то беспокойство? Нет! Разве он когда-нибудь вел себя плохо? Нет! Он всегда вежлив и приветлив, а ведь наверняка еще не оправился от горя. Знаешь, Герта, я думала, что у тебя сердце мягче. Самой ведь в жизни пришлось несладко. Должна бы понимать, каково ему.
- Извините, - буркнула Герта.
- Что? Громче.
Герта повысила голос:
- Извините, говорю.
- Извиняется она, - гулким эхом подхватила Юте.
Беатрис кивнула.
- Хорошо, - сказала она примирительно. - Надеюсь, что больше не услышу от вас гадостей - и тем более не увижу, что вы ленитесь. Вы же не хотите, чтобы хозяин про это узнал, нет?
Обе девушки испуганно вскочили, затоптали сигареты и разгладили фартуки.
- Я протру зеркала, - вызвалась Герта.
- А я почищу камин, - пообещала Юте.
- Отлично, - одобрила Беатрис. - А коврами займусь я. Но поторопитесь - они скоро приедут, и везде должен быть полный порядок.
Она направилась к дому. Пьеро, опередив ее, вбежал в холл и схватил щетку, чтобы подмести свою комнату.