Это хорошо, что есть. К ней я заказываю гунбао цзидин - мелко порубленное мясо курицы с арахисом. На Хайнане это готовят отвратно - с куриной кожей, да еще крошат туда огурцы… На Хайнане вообще готовят ужасно, особенно для туристов. Ну а в шанхайском гунбао цзидин важен соус, кисло-сладкий, как и положено. И в меру перца.
- Да, и еще вот что… - говорю с деланным раздумьем. - Флакончик байцзю принесите. Один. Для начала.
Приносят флакончик. Скручиваю пробку, выливаю в стакан для пива. Сто пятьдесят граммов.
- Ганьбэй! - говорю сам себе.
Будто ком влажных салфеток проглотил.
Тут же прикладываюсь к пивной бутылке.
Интересное чувство. Обжигающая водка и ледяное пиво играют в догонялки внутри организма.
Сошлись вода и пламень. Возникший от слияния пар расползается по телу, идет в жилу, обволакивает, сочится невидимым маревом сквозь поры кожи. Мне кажется, что вокруг моей головы образуется подобие нимба.
Желудок несколько раз прыгает, но смиряется. Глаза слезятся. Вытираю их салфеткой и замечаю, что на меня смотрит вся компания, что резвилась за круглым столом, и парень со страшной очкастой девкой, что сидят по соседству. Плюс несколько официанток у стойки.
Да, ребятки. Вот на таком топливе я и работаю.
Желудок опять дергается, но я быстро делаю несколько глотков "Сантори".
Лаобань из компании за большим столом показывает мне большой палец. Лицо его восхищенно-недоверчивое, как у третьеклассника, к которому в гости неожиданно пришел Дед Мороз.
Остальные кивают, лопочут по-своему и возвращаются к еде.
Кастрюля убрана. Официантки приносят им все новые и новые тарелки. Половина стола завалена объедками и выпавшими из блюд кусками.
По европейским меркам китайцы едят неаккуратно. Это еще мягко сказано - неаккуратно. Почти все поголовно чавкают, сплевывают кости и хрящи на стол или на пол. Рыгают, ковыряются в зубах, разбрасывают зубочистки куда ни попадя. Плюются и пердят. Курят как заведенные. Объевшись, блюют без смущения.
Рафинированные лаоваи морщатся и делают вид, что ничего такого не видят.
Я поступаю как местные. Разве что не чавкаю - просто не вижу в этом смысла. А все остальное - не грубость и не бескультурье, но простая забота о собственном удобстве, только и всего. Нет даже правила, как держать палочки: как хочешь, так и держи, как хочешь, так и ешь. Главное - ешь! Много ешь, шумно и весело. И делай это, как тебе нравится.
Европеец держит вилку в левой руке, а правой орудует ножом. Отрезая от мяса маленький кусочек, он отправляет его в рот и аккуратно промакивает губы салфеткой.
Американец поступает рациональнее: нарезает весь кусок мяса, откладывает нож, берет вилку в правую руку - поудобнее, и с аппетитом ест.
Китаец намного практичнее - он поручает нарезку повару, а потом ест в свое удовольствие. Причмокивая, порыгивая и разбрасывая все по столу.
Что заказывали лаобань и его компания, мне не видно, но весь их стол завален объедками. Прямо по Пушкину: "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями"… Зато я вижу, что они пьют: классика жанра - красное вино, кажется, "Dynasty" - вперемешку со спрайтом. Разбавляют прямо в стакане, кричат: "Ганьбэй!" и выпивают. Вина немного, пара бутылок на всех (все же еще не вечер!), но со спрайтом на каждого получится по стакану-другому. Без всяких специальных заморочек и заедок под вино: сладкая свинина, острая говядина, пресные креветки, вареная рыба и жареная утка - все одинаково хорошо и вкусно. Фруктовый салат - яблоко, киви, банан под сладким майонезом. Свежие огурцы в арахисовом соусе. Огурцы, зажаренные с чесноком. Огурцы черт-те знает с чем еще….
Мне приносят еду.
Есть вещи, которых добиться от китайцев очень трудно: чтобы в "Макдональдсе" не бросали лед в стакан с колой и чтобы рис в ресторане приносили сразу, к основным блюдам. Нет, и лед непременно положат, и рис принесут обязательно в самом конце.
- Мифань! Сяньцзай, мифань! - говорю официантке. - Рис, сейчас! Принесите рис! Сейчас!
Кивает и пробегает мимо.
Минут через пять рис все же появляется. Специально для меня варили свежий, что ли?..
Принимаюсь за еду. Все очень горячее, пышет жаром и истекает соками. Хорошо, что в зале кондиционер. Но еда обжигает, поэтому заказываю еще пару "Сантори" на запивку.
Пока уплетаю действительно вкусное тебань нюжоу, в ресторан заходит компания лаоваев. Две тетки лет пятидесяти, в майках и бриджах; с ними рослый мужик, с седым венчиком волос на затылке и красной от жары лысиной. Оглядывают зал. Официантка ведет их к столику неподалеку от меня.
- Нихао! - приветствую гостей города, помахивая ладонью.
То, что это туристы, видно сразу. У каждого на шее фотокамера и взгляд немного потерянный…
Вежливо кивают в ответ. Судя по всему - новозеландцы.
Усаживаются и долго изучают меню. Оно выдается всегда в единственном экземпляре на стол: китайцы предполагают, что заказывать блюда должен один человек, главный. Он опрашивает остальных, выясняет их пожелания, уточняет у официантки способ приготовления, всячески демонстрируя собственную значимость и разборчивость. Официанты охотно включаются в разговор, выказывая знание дела и жизни уже со своей стороны: консультируют, рекомендуют. Поэтому-то они не уходят, выдав меню, а торчат рядом, пока клиент думает - понятия "стоять над душой" в Китае нет.
Меню без картинок. Одна из теток пытается что-то в нем отыскать и даже вступает в контакт с официанткой. Через несколько минут беспомощно оглядывается на меня:
- Простите, вы говорите по-китайски?
Я делаю невнятный жест, будто меняю перегоревшую лампочку.
- Чего вы хотите?
Лаоваи хотят морепродуктов. Они вегетарианцы, но особого рода. Я даже узнаю новое для себя слово - пескадорианцы. Забрав у них меню, нахожу несколько "рыбных" иероглифов: суп и жареная рыба.
- Есть ли у них лобстер? - спрашивает мужик, подставляя лысину под потоки холодного воздуха, и та благодарно бледнеет.
Я не знаю, как по-китайски "лобстер".
Мужик пытается изобразить перед официанткой пантомиму: пучит глаза, шевелит пальцами на манер клешней.
Официантка теряется. Оглядывается, призывая кого-нибудь еще. Подходит еще парочка.
Мужик увлекается, совершенно входит в роль и угрожающе топорщит руки:
- Лобстер. Лобстер. Понимаете? Лобстер!
Я вспоминаю, как однажды пытался рисовать на салфетке баклажан. В результате девчонки-фууюаньки долго хихикали, разглядывая получившееся нечто - продолговатое и крайне неприличное на вид, а потом принесли мне рыбу.
- Лобстер! - не унимается мужик.
Теперь он изображает его одною рукою: выставил вперед усы - указательный и средний пальцы, а оставшимися ползет-перебирает по столу. Получается довольно похоже - между пустых тарелок снует взад-вперед волосатый лобстер, с ошейником в виде часов.
Я вижу, что официантки даже не пытаются понять, а просто с любопытством за ним наблюдают. Тогда меня осеняет, ведь я знаю, как будет "креветка"! Объясняю, что нужна такая же, только большая. Показываю руками размер.
Фууюаньки радостно кивают - поняли.
Пока лаоваям готовят еду, мы знакомимся. Одна тетка, действительно, новозеландка. Двое других - семейная парочка из Америки.
Туристы. Были сегодня в центре, теперь вот изучают город. Что их занесло в мои края, не понятно. Ищут чайный рынок. Я пожимаю плечами. Чай - не мой напиток.
Предлагаю выпить за знакомство. Тетки благодарят и отказываются. Мужик делает страдальческое лицо и похлопывает себя по карману рубашки:
- Сердце. Эта жара меня убьет. Только вечером, и то, если будет прохладно.
Ха, думаю я. Сердце…
Тетки спрашивают меня, откуда я.
- О! - восклицает новозеландка. - У нас много людей из вашей страны.
- У вас великая культура! - любезно улыбается мне американка.
- Уадка! - радостно вскрикивает мужик и подмигивает в сторону пустого флакончика.
Я учу его правильно говорить слово "водка".
Троица приехала в Китай на неделю: три дня в Пекине, два в Шанхае, потом в Макао и домой.
Восхищаются Поднебесной. Мой стаж проживания тут их впечатляет, просят рассказать что-нибудь о культуре и местных традициях.
- Я свои-то, русские, и то плохо знаю, а уж китайцев… Жизни не хватит, чтоб узнать, - машу рукой.
- Как же так?! - удивляются. - Ведь это безумно интересно!
Выходят повара и выносят на огромном блюде лобстера. Ставят в центре стола. Лобстер разрублен пополам, но - живой: медленно и печально шевелит усами.
Через минут пять его унесут обратно на кухню, и приготовят.
- Он живой! - таращит глаза американка. - Омайгад! Он живой!
- Конечно, живой. В этом-то весь шик.
Я дотягиваюсь палочкой до одной из суставчатых ножек страдальца, та вздрагивает.
- О нет! Не надо, пожалуйста! - кричит вдруг новозеландка и принимается в голос рыдать.
Американка, содрогаясь, хватает салфетку, наклоняется под стол.
У поваров-китайцев - растерянные лица. Жаль их, ребята ведь постарались от души, да и блюдо не из дешевых.
Со всех столиков глядят в оживлении.
- Добро пожаловать в Китай! - говорю проблевавшейся американке. - Добро пожаловать в настоящую жизнь!
Троица, не дожидаясь рыбы, поспешно расплачивается. Я хочу посоветовать им напоследок - сфотографировать блюдо с лобстером, но передумываю: все-таки они неплохие люди, хотя и лаоваи.
Туристы прощаются со мной и уходят. Новозеландка продолжает рыдать и на улице. Трясет головой, словно контуженая.
Настоящая жизнь, ребятки, не похожа на рекламные проспекты.