- Ты даже на урок не надеваешь, да?
- Господи… Нет. По двум причинам: у меня нет рубашек, и я не люблю их.
- Ты не понимаешь. Это очень стильно. Есть много модных рубашек, тебе пойдет.
- Пустая трата времени, - отрезал я.
- Почему?
Я согнул руку в локте. Оттянул рукав футболки.
- Видела уже, - взглянув на вздувшийся бицепс, сказала Ли Мэй.
- Вау! - раздалось с соседнего столика.
Две бальзаковского возраста лаовайки в темных очках изобразили едва слышные аплодисменты.
Ли Мэй метнула в них ревнивый взгляд, опустила мою руку. Демонстративно обняла меня и поцеловала в шею.
- Вау!
Лаовайки снова захлопали, на этот раз погромче.
Похоже, обе дамы были слега навеселе.
Покивав и помахав им, сказал Ли Мэй:
- Не шьют на таких, как я, рубашки. Тем более - модные.
Я рассказал Ли Мэй, как смирилось с моим видом начальство - на юбилее университета я единственный был в "casual". Президент университета немного изменился в лице, когда телевизионщики вдруг решили завалиться ко мне на урок, с камерой и микрофоном. Я сидел на столе, в джинсах и футболке, общался со студентами.
Но все обошлось. Ребятам с телевидения даже понравилось, и они пригласили меня на ток-шоу преподавателей иностранного языка.
- Тебя показывали по телевидению? - поразилась Ли Мэй.
- Ну да. По местному, правда, по шанхайскому. Если я тебе скажу, что еще и в газете обо мне писали - ты что, со стула упадешь?
- А в газете-то, каким образом?
- Да очень просто. У них была серия репортажей про иностранцев. А у завкафедрой нашей есть подруга, русский язык учила раньше. Сейчас как раз в газете работает, "Вечерний Шанхай", кажется. Ну и свела нас вместе. Пообщались, чаю попили. Она все расспрашивала, что мне особо не нравится в Шанхае.
- Дай угадаю… Что плюют на улицах?
Я улыбнулся:
- Вот видишь… Это плохо - я становлюсь для тебя предсказуемым.
Она энергично замотала головой:
- Нет, нет! Просто я тебя хорошо знаю! Это же здорово, разве нет?..
Девочка моя, я сам себя совершенно не знаю… И хуже всего - боюсь узнать. Мне часто снится берег реки. Я стою по колено в воде, увязая босыми ступнями в иле, и разглядываю темную воду. Там - жутковатый омут. Мне хочется узнать, насколько он глубок и опасен, я вытягиваю ноги из ила и делаю шаг…
И всегда просыпаюсь от страха. Но об этом я никому не рассказываю. Даже Ли Мэй.
- На самом деле, я тоже хочу тебе подарок сделать, - я с загадочным видом полез в карман.
Достал бархатистую коробочку.
Ли Мэй поставила чашку на стол и замерла.
Только тут я сообразил, что именно она могла подумать.
Поспешно сказал:
- Это не кольцо.
Облегченно вздохнула. Тут же пояснила:
- Я просто рада, что не сейчас. То есть… ты сам решишь, когда… Вернее, надо ли вообще… Просто сейчас ведь совсем рано… И я не знаю, как… И родители… Учеба… Я же студентка еще…
Окончательно запуталась. Умолкла. Покраснела.
- У нас, у русских, вообще-то не дарят колец, как в американском кино, - неуверенно сказал я. - Только на свадьбе надевают, обручальные.
- Ты своей жене дарил? - моментально вспыхнула любопытством.
Ну, уж нет. Инке нечего делать тут, за столиком во Французском квартале. Даже мысленно.
- Причем тут она… Возьми, открой!
Я кивнул на коробочку и подвинул поближе к ней.
Она осторожно, словно черепашку за панцирь, взяла. Повозилась с замочком. Распахнула крышку и забавно округлила рот и глаза.
- Серьги?!
- Да.
- Но ведь у меня нет в ушах дырок. Я не смогу…
- Это то, что мы сделаем. Прямо сейчас поедем, тут недалеко. Быстро, и главное, совсем не больно, - заверил ее.
На всякий случай.
- Мой знак!
Она продолжала разглядывать пару крошечных золотых львов.
Я с важным видом кивнул.
- Спасибо… - Она явно была растеряна. - Но я не могу… Я не боли боюсь… Просто прокалывать уши - очень вредно. Там ведь много важных точек… Ты знаешь, наша традиционная медицина счита…
- Стоп, стоп! - выставил я ладони. - Миллионы, сотни миллионов людей живут с проколотыми ушами и знать не хотят о вашей традиционной медицине.
Пожала плечами:
- Не все люди умны.
Я вдруг разозлился.
- Ну да. Все лаоваи дураки, а китайцы - кладезь мудрости.
Все еще держа коробочку в руках, поглядела на меня внимательно и серьезно.
- Прости, - смягчился я и погладил ее по руке. - Да черт с ними… Это всего лишь кусочки металла, они не стоят даже разговора. Давай выбросим, и всего делов. Вон и урна рядом…
Отдернула руку. Я подумал, из-за обиды.
Но она захлопнула коробочку и прижала к груди.
- Ты что!.. Я не отдам.
Я смирился.
- Ладно. Тогда сестре подари.
- Вот еще… Во-первых, она тоже серьги не носит. А во-вторых - это мой подарок.
Как и следовало от меня ожидать - дурацкий и бесполезный, подумал я, но вслух сказал другое:
- И тем не менее… Допивай кофе и поедем. Я вчера договорился с мастером, у нас время назначено. Не пропадать же…
- Ты что - себе хочешь уши проколоть? - обомлела она.
- Да. Отобрать у тебя подарок и носить самому.
Быстро спрятала серьги в сумочку.
- Ты была когда-нибудь в тату-салоне? - спросил ее, расплачиваясь с тихим и вышколенным официантом.
- Нет. Там опасно. И девушке нечего делать в таком месте.
- Папа говорил? - подмигнул я.
- Мама.
- Пришло время ослушаться, - заговорщицки произнес я. - Поехали.
- Я ничего там делать не буду!
Запаниковала, сжав в руках сумку.
- Посидишь со мной рядом.
- А что ты собрался…
- Твое имя. На руке…
Я уже тянул ее из-за стола, поглядывая на часы.
- Ты - чокнутый! - убежденно сказала она.
Салон ютился на небольшой улице неподалеку от Народной площади. Если бы не черная витрина с золотым драконом и десятком выцветших фотографий спин, животов и конечностей с рисунками - ничем бы не отличался от зажавших его по бокам парикмахерских.
Внутри был крохотный зал с парой раковин, низким столиком с каталогами, пожилым облезлым диван из кожзаменителя и парой табуреток. За полузадернутой шторкой - топчан и нечто вроде зубоврачебного аппарата. Тату-мастер, молодой неулыбчивый парень с разрисованными руками, выслушал мою идею - Ли Мэй переводила - скептически. С Ли Мэй он общался на шанхайхуа, я почти не понимал их.
Парень курил вонючую сигаретку и качал головой.
- В общем, он говорит… - замялась Ли Мэй. - Ну, он сказал, не нужно так делать.
- Почему?
- Сказал, что обязан предупредить - девять из десяти потом возвращаются, просят изменить или убрать.
- После расставания? - усмехнулся я.
- Да, именно. Хотя все уверены, что это на всю жизнь.
- Видишь ли, Цветок, что-то должно оставаться на всю жизнь - или сами люди, или память о них.
- Но часто люди не хотят, чтобы память оставалась.
Это верно, подумал я. Это знакомо мне, как никому другому.
- И еще он говорит… Только ты не обижайся на него…
- Что лаоваев он не обслуживает? - предположил я.
- Перестань. Он говорит, что тебе не подходят выбранные иероглифы. Это будет… по-девчоночьи как-то.
Я задумался.
- Но мне хочется, чтобы у меня было твое имя. Есть что-нибудь звучащее как "мэй", но чтобы было "не по-девчоночьи"?
Ли Мэй забавно постучала себя пальцем по носу. Я уже был в курсе: это у нее признак работы мысли.
- Нет, это тебе не подойдет… Есть "красота"-мэй, есть "сестренка"-мэй…
- Сестренка… вот и отлично! Ты же младше меня. Я буду следить за тобой, как Старший Брат!
Вряд ли она читала книгу Оруэлла, но вариант родства был отвергнут с негодованием. По ее словам, пессимистичное мэй-"нет" никуда не годилось, а мэй-"уголь" не понравился и мне самому.
- Что, и с фамилией дело обстоит так же? - растерянно спросил я.
Лицо Ли Мэй просветлело, она быстро переговорила с мастером. Тот, оглядев меня, кивнул одобрительно.
- Вот! Раз уж тебя не отговорить все равно, то можно взять иероглиф "ли" со значением "сила". Мастер считает, тебе это подойдет.
Я вспомнил незамысловатый иероглиф из двух росчерков -力.
- Годится.
Мастер кивнул на кушетку и полез за перчатками.
Неотрывно и с опаской разглядывая процесс, Ли Мэй прислушивалась к жужжанию машинки и покачивала головой.
- Теперь тебе точно придется носить рубашки. С длинным рукавом, - сказала она, разглядывая мое предплечье.
- Вот еще. И не подумаю!
Я смотрел на растущие линии иероглифа.
- Силу не прячут. Как и любовь. Ими - гордятся.
- Что скажут у тебя на работе?
- Плевать. А что скажешь ты?
Кротко вздохнула.
- Уже сказала. Ты - чокнутый. Но я люблю тебя.
Когда мы вышли из салона, Шанхай уже расцветал вечерними огнями. Горели витрины, мигали светофоры. Красиво подсвеченные, стояли высотки, спокойно и величественно обозначая себя в теплой синеве беззвездного неба.
Держась за руки, мы ринулись в сторону вечернего зарева над Народной площадью, чтобы нырнуть в безумный водоворот из машин и людей…