Пока я искала его, бегала по улицам, он зашел сюда и попросил мисс Старлинг пойти с ним вместо меня. Отдал ей мой билет.
Я останавливаюсь, прислоняюсь к стене. Зажмуриваю глаза, стискиваю кулаки. Не могу отогнать ужасное видение: они вдвоем, веселые, наслаждаются чудесным вечером. Вечером, о котором мечтала я. Невыносимо.
Неподалеку что-то шуршит. Открываю глаза. У подножия лестницы стоит хозяйка, скрюченной рукой держится за перила и, поблескивая очками, смотрит на меня. На недобром лице - неизъяснимое удовольствие. Конечно, он пошел с ней, - говорит ее взгляд, - зачем ему ты, если он может сводить в театр такую девушку, как Люси Старлинг? Слишком ты зарвалась, дорогая, слишком зазналась. Надо было слушать маму и знать свое место.
Мне хочется залепить ей оплеуху.
Я одолеваю оставшиеся ступеньки, проскакиваю мимо хозяйки и вылетаю на улицу.
И клянусь себе никогда больше не приходить к мисс Люси Старлинг.
Ханна и Тедди ругаются из-за войны. Сейчас весь Лондон делает то же самое. Прошло уже достаточно времени, и хотя горе не иссякло - оно никогда не иссякнет - люди уже способны оценить трагедию со стороны.
Ханна делает маки из алой папиросной бумаги и черной проволоки, а я помогаю. Мысли заняты другим. Я никак не заставлю себя забыть об Альфреде и Люси Старлинг. Я и растерялась, и расстроилась, но больше всего обиделась, что он так легко нашел мне замену. Написала ему письмо, однако ответа пока нет. Мучает чувство странного опустошения, по ночам, в темноте моей одинокой комнаты на меня нападают неожиданные слезы. Днем легче, я отгоняю мрачные мысли, надеваю маску преданной служанки и стараюсь быть самой лучшей камеристкой на свете. Иначе и жить не стоит. Без Альфреда Ханна - единственное, что у меня осталось.
Маки - новое увлечение Ханны. Это маки с полей Фландрии, объясняет она, как в стихотворении одного канадского медика, который так и не вернулся с войны. Они помогут нам не забыть об убитых.
Тедди считает ее занятие чепухой. Несомненно, погибшие не зря принесли себя в жертву, но сейчас пришло время двигаться дальше.
- Не было никакой жертвы, - откликается Ханна, сворачивая очередной цветок. - Одни потери. Их жизни пропали даром. Тех, кто остался там, и тех, кто вернулся - живых мертвецов, сидящих теперь на улицах с бутылкой в обнимку и шляпой для милостыни.
- Жертвы, потери - какая разница! - раздражается Тедди. - Не цепляйся к словам.
В ответ Ханна обзывает Тедди бестолковым и советует приколоть к пиджаку один из маков. Не поднимая глаз, она добавляет, что это могло бы помочь уладить недоразумения с прислугой.
В последнее время под лестницей неспокойно. Ллойд Джордж отметил заслуги Саймиона во время войны. Некоторые слуги сами воевали, у других погибли отцы и братья, и они с презрением относятся к "послужному списку" хозяина. Людей, вроде Саймиона и Тедди, не любят. Поговаривают, что они делали деньги на чужой смерти.
Тедди не отвечает, только бурчит что-то неразборчивое. О людской неблагодарности, о том, как трудно в наше время найти работу. Впрочем, он держит мак за черный стебелек и задумчиво вертит в пальцах. Потом берет газету и притворяется, что погрузился в чтение. Мы с Ханной все вертим папиросную бумагу и насаживаем цветки на стебли.
Тедди складывает газету и кидает ее на журнальный стол. Встает, одергивает пиджак. Сообщает, что едет в клуб. Подходит к Ханне и полушутливо втыкает мак в ее волосы. Предлагает ей поносить за него цветок, ей такое украшение пойдет больше. Наклоняется, целует ее в щеку и выходит из комнаты. Будто вспомнив что-то, останавливается у двери.
- Есть только один надежный способ похоронить войну, - говорит Тедди. - Заменить потерянные жизни новыми.
Теперь замолкает Ханна. Она чуть напрягается, почти незаметно. И не смотрит на меня. Быстро выдергивает из волос мак, который сунул туда Тедди.
Ханна никак не может забеременеть. Это вечный камень преткновения между ней и мужем, да еще Эстелла подогревает конфликт, постоянно заговаривая о детях. Мы никогда не обсуждаем такие вопросы, я даже не знаю, что сама Ханна думает по этому поводу. Сначала я думала, что она втайне предохраняется - пьет какие-нибудь таблетки или что-то в этом роде. Но никаких следов медикаментов не обнаружила. Возможно, Ханна из тех женщин, которым не дано иметь детей. "Везет же некоторым", - говорила, бывало, мама.
Осенью двадцать первого года мне делают лестное предложение. Подруга Эстеллы, леди Пембертон-Браун, перехватывает меня в углу на одной из загородных вечеринок и предлагает работать у нее.
Я польщена. Первый раз кто-то по достоинству оценил мою работу. Пембертон-Брауны из Гленфилд-холла - одно из старейших и благороднейших семейств Англии. Мистер Гамильтон часто рассказывал нам о Гленфилде, о тамошних слугах, на которых должен равняться каждый уважающий себя английский дворецкий.
Я благодарю леди Пембертон-Браун за предложение и объясняю, что не могу оставить свою нынешнюю службу. Она советует мне не спешить. Говорит, что зайдет на следующий день - узнать, что я надумала.
И действительно заходит. Сплошная лесть и улыбки.
Я снова говорю "нет". На этот раз гораздо жестче. Объясняю, что знаю свое место. Кому и для чего я служу.
* * *
Проходит несколько недель, мы давно вернулись в дом номер семнадцать, и тут Ханна узнает о предложении леди Пембертон-Браун. Однажды утром она зовет меня в гостиную, и, войдя, я сразу понимаю, что хозяйка недовольна, только пока не знаю, чем.
- Можешь представить себе, Грейс, каково это - сидя за обедом, за одним столом с семью дамами, которые только и мечтают выставить тебя дурой, - узнать, что кто-то пытался переманить твою горничную?
От неожиданности я лишаюсь дара речи.
- А они болтают об этом, смеются и страшно удивляются, что я ничего не знаю. Что ничего не замечаю у себя под носом. И почему ты мне ничего не сказала?
- Прошу прощения, мэм…
- Да уж попроси! Неужели я не могу доверять тебе, Грейс? Я-то думала, что после стольких лет, когда так много пережито вместе…
Альфред так и не написал. От обиды и усталости у меня срывается голос:
- Я отказалась от предложения леди Пембертон-Браун, мэм. И не знала, что должна уведомить вас о нем, раз уж я сказала ей "нет".
Ханна словно приходит в себя. Вздыхает, садится на край дивана и покачивает головой. Растерянно улыбается.
- Прости меня, Грейс. Как мерзко с моей стороны… Сама не знаю, что на меня нашло…
Она даже бледнеет. Опускает голову на руки и несколько минут сидит молча. Потом говорит странным, вибрирующим голосом:
- Как же все это отличается от того, что я себе напридумывала, Грейс.
Ханна кажется такой несчастной, что я тут же раскаиваюсь в своей резкости.
- Что "это", мэм?
- Все. - Она поводит рукой вокруг. - Это. Эта комната. Этот дом. Лондон. Моя жизнь. - Ханна поднимает голову и глядит на меня. - Я чувствую себя никчемной, лишней. Иногда пытаюсь вспомнить последние годы и понять, где я совершила неверный шаг? - Она тоскливо смотрит в окно. - Как будто Ханна Хартфорд сбежала, чтобы жить своей настоящей жизнью и оставила меня здесь, вместо нее. - Ханна снова переводит на меня глаза. - Помнишь, в прошлом году я ходила к предсказательнице?
- Да, мэм, - с опасением отвечаю я.
- Она отказалась мне помочь.
Я облегченно вздыхаю, но тут Ханна продолжает:
- Не смогла, хотя собиралась: усадила меня, велела вытащить карту. Когда я подчинилась, она засунула ее обратно в колоду, перетасовала и предложила попробовать еще. По ее лицу я поняла, что вытянула ту же самую карту, я поняла, какую. Пикового туза. - Ханна встает и нервно мерит шагами комнату. - Сперва она вообще ничего не хотела мне говорить. Вместо этого взяла меня за руку и снова не сказала ни слова. Верней, сказала, что ничего не понимает, что все в тумане, ее внутренний взор тоже в тумане, и точно она может сказать только одно. - Ханна поворачивается ко мне. - Вокруг меня бродит смерть, я все время должна быть настороже. Где эта смерть - в прошлом или в будущем, она сказать не может, все слишком туманно.
Я собираю все силы и начинаю говорить, что не стоит беспокоиться, что предсказательница просто пугала ее, чтобы заставить прийти еще раз. В конце концов, сейчас, после войны о смерти можно сказать любому, и не ошибешься - почти каждый потерял кого-то из близких, потому и ходят к гадалкам. Но Ханна нетерпеливо мотает головой:
- Я знаю, что это значит. Сама догадалась, потому что много читала о таких вещах. Это метафорическая смерть. Время от времени карты говорят языком метафор. Это я умерла. Внутри. Я чувствую это уже давно. Как будто меня нет, а все, что происходит, это чей-то дурной сон.
Не знаю, что и сказать. Заверяю ее, что она жива. Что все кругом происходит на самом деле. Ханна горько улыбается.
- Какая разница. Если все происходит на самом деле, у меня вообще ничего не осталось.
Наконец-то я соображаю, что сказать. Сестра, а не служанка.
- У вас осталась я, мэм.
Ханна смотрит мне в глаза, берет меня за руку. Сильно, почти до боли стискивает пальцы.
- Не бросай меня, Грейс! Слышишь? Не бросай меня.
- Никогда, мэм, - отвечаю я, тронутая ее порывом. - Никогда.
- Обещаешь?
- Обещаю.
И я сдерживаю свое обещание. Уж не знаю - к добру или к худу.