* * *
Снаружи дом был покрыт пластиковой коркой, имитирующей изящную кладку грубо отесанного камня. Внутри дом был деревянный, очень немолодой. В подъезде пахло ветошью и кошками. Конрой поколдовал у списка жильцов в металлической рамке, и мы стали подниматься по узкой, многоголосо скрипящей лестнице. - На ступенях толстыми стражами стояли бумажные кули с обрывками газет, сгнившей банановой кожурой и банками из-под консервированной фасоли.
На третьем этаже Конрой поправил галстук, тыльной стороной ладони провёл по щеке - хорошо ли выбрит. Только тогда постучал.
- Йяяп! - раздалось из комнаты.
Конрой заметно волновался. Он толкнул дверь, и мы вошли. На меня через дверь, самодовольно посмеиваясь, глянул Герман Геринг. В белом кителе с атласными лацканами, с аксельбантами, при всех регалиях. В пухлой руке держал перчатку и стек. Бывший рейхсмаршал авиации занимал на стене площадь размером пять футов на три. Под ним на спинке реального стула висела кожаная тужурка, как у того мотоциклиста. Под кожаным карманчиком - гитлеровский офицерский крест - или очень удачная имитация, - точно такой, как на кителе у рейхсмаршала. На сиденье стула валялись окурки и порожняя банка от пива "Шлиц". На столе лежала фуражка с высокой тульей. Точно такая же, как у рейхсмаршала. Только у того она была ослепительно белой, а эта - чёрная, грязная. Ещё на столе лежал мотоциклетный номер. А у ножек стула валялись линялые джинсы и стояли давненько не чищенные сапоги с низкими широкими, очень знакомыми когда-то голенищами.
Конрой быстро, оглядел комнату. В ней, кроме стола и стула, было ещё пять кроватей с тюфяками. Три тюфяка лежали просто на полу. Людей я не увидел.
Конрой поморщился от резкого запаха табачного дыма.
- Кто здесь есть?
Одеяло на одном из тюфяков зашевелилось. Из-под него появилось нечто рыжее и взлохмаченное.
- Йяяп? - молвило нечто.
- Меня прислал сюда Томас, - сказал Конрой.
Над одеялом произошло извержение рыжих волос. Потом показались морщинистый лоб, две заплатки из лейкопластыря вместо бровей и наконец серые глаза в красных оболочках век. Одеяло закрывало остальную часть лица, как паранджа.
- Меня зовут Конрой. Я ищу своего сына Эрика. Меня прислал Томас, ваш приятель. Мне нужно видеть Гарри. Вы не Гарри?
Глаза смотрели не мигая.
- Томас сказал, что Гарри сообщит мне, где мой сын Эрик. Вы не знаете Эрика?
Голова молчала. Рейхсмаршал продолжал улыбаться.
- Он блондин. Высокого роста. Вот здесь родимое пятно.
Губы у мистера Конроя дрожали. Он сделал шаг по направлению к тюфяку.
- Пошёл вон, - спокойно сказала голова. Одеяло потушило рыжее пламя и опустилось на тюфяк.
Конрой потоптался на месте. Потом повернулся и пошёл к двери. Я вышел вслед, за ним.
- Разве вы не попытаетесь расспросить его?
Конрой покачал головой:
- Нет. Бесполезно. Меня снова обманули. Это ведь знаете кто? Это "дикие ангелы".
Да, я знал, кто такие "дикие ангелы".
- Это не хиппи, - продолжал говорить Конрой. - Это наци. Они тоже делают здесь бизнес на хиппи.
Когда мы вышли, Конрой, не глядя на меня, сказал устало:
- Знаете, вы не обижайтесь, но я похожу один. У вас оказалась не такая уж лёгкая рука…
Мы простились
* * *
На поляне у входа в парк Золотых Ворот в последних лучах заходящего солнца мирно грелось цветастое население Хиппляндии. Вокруг поляны бегал парень лет двадцати. В руках он держал закрытый зонтик. К ручке зонтика была привязана тонкая собачья цепочка. За другой её конец держалась простоволосая босая девушка. Посреди поляны спокойно и величаво полулежал седобородый старик в парусиновых брюках, голый до пояса. Не просто бородатый человек, а именно старик. Он был похож на брамина.
Я пристроился неподалеку, разыскивая хорошую точку для съемки. Вдруг услышал:
- А по-русски-то говоришь?
Я оглянулся. На меня, улыбаясь, смотрел тот старик.
- Откуда вы узнали, что я русский?
- А бог его… По походке, должно.
Я присел к нему. Около него - небольшой баул жёлтой кожи. На коже химическим карандашом нарисовано сердце, пронзённое стрелой, и какие-то инициалы.
- Вы что же - с хиппи? - полюбопытствовал я.
- Я ни с кем особенно-то. Да и не против. Я сам по себе.
- Откуда же вы?
- Молокан.
- Вон что.
- Йес, молокан.
- В Сан-Франциско живёте?
- Йес. Сейчас-то ретайерд, в отставке. А раньше работал. С тридцати лет. Скольки отработал!.. Может, и все семь лет. На ферничер - мебель. Тады начали создавать юнион. А я грю - не хочу в юнион. Вот меня и погнали. За юнион и за бороду. Грят - брей бороду. А я грю - но, не буду. Тады, значит, свой трок купил. Грузовичок. Ездил по фармам. Фрукту покупал-продавал. А тут кампетишен - конкуренция. Много троков. Ну да история большая, усе не расскажешь.
Он замолчал. Потом, видно, все-таки решил продолжить.
- Тут дети. Два парня, две дочки. Дале - боле. Выросли робяты, женились. Молодежь наша молоканская теперь усе на американ перешли. И работают на американов. И обычаи. И об религии так, не строго. Держать религию чтобы в точности - но. Я вот держу. Все грят, сбрей да сбрей бороду. А у меня язык хороший. Вот чуток-почуток всех и переговорил. Не сбрил до сих. Арестовали. Год в тюрьме просидел. Но вот живой. Не за бороду, правда. В армию меня драфтовали. А я не ишел. Вот за что.
Старик рассказывал плавно и весело.
- А насчёт вас я сразу признал. Кэмера у вас русская. Я видел такие. Значит, писатель? Писать будете?
К нам подошли вдруг парень с зонтиком и девушка с собачьей цепочкой на шее.
- Старик, трава есть? - спросил парень.
- Да что вы, милые, я травой не занимаюсь. Идите себе, бегайте.
Парень и девушка не стали возражать. Снова принялись бегать вокруг поляны.
- Неприкаянные, - покачал старик головой и придвинул баул из желтой кожи. - Откуда взяли, что я травой занимаюсь? Травой они марихуану называют. Или ЛСД. Усе равно. А иногда грят - "кирпич" или "топ". Что за "топ" - неизвестно. Но все одно. Нет диференса. "Траву" открыто продают. Так и написано на шопе - "есть трава". Лавку закроют, запретять "траву" продавать. На другой день на том месте надпись - "есть топ". Или - "есть кирпич"…
- Ну и что ж вы о них думаете? - спросил я.
- Так ведь хорошая была мечта-то. Хорошая. Искренняя. - Он зевнул и перекрестил рот. - Да ведь куда сунулись-то, куда сунулись? Рази против такой силищи попрёшь?! - Он вскинул бороду куда-то по направлению к городу, к Юнион-скверу, к Гэри-стрит. - С цветочками-то в волосах! Они сюда с любовью, с добром. А вокруг-то зло, хэйт, ненависть. Они теперь с ножами ходят. Раньше от чужаков защищались, теперь друг от друга. Они, сюда - без денег. Мол, не надо деньги. Хотим сами собой. А тут на них усе. Бог ты мой. И кино сымають. И ваш брат ньюспейпермен понаприехал. Ну и пошло, и пошло. Теперь посмотри. Одежду продаёт рич - богатый. Плакатами торгует - рич. Туристам себя показывают - рич. Наркотики. Ну и воровство пошло. И киллеры - убийцы. То в Нью-Йорке, то здеся. Зло вокруг. Да разве против такой силищи с цветочками удержишься? Вот и выскребли мечту, выскребли…