Синьора Савио услышала последние слова дядюшки Лика, и, приближаясь к нам, с улыбкой посетовала: "Мне кажется, я пропустила много интересного, судя по вашим последним словам, дядюшка Лик. Жаль, но надеюсь, что наверстаю упущенное". "Всенепременно! – воскликнул тот. – Мы говорили о том, что каждый сам строит свою судьбу, и никак иначе. Не знаю, разделяете ли вы подобные убеждения, но мне кажется, что эти вопросы вас занимают. Если так, то я бесконечно рад нашему случайному знакомству, и, уж простите, тому обстоятельству, что сеньор Конти вас слегка задел в храме". Мы с дядюшкой Ликом рассмеялись, и я опять увидел эту очаровательную спокойную улыбку, а затем мы услышали и удивительный ответ синьоры Савио.
"Абсолютно разделяю! – сказала она. – Именно поэтому я точно знаю, что сегодняшнее невольное прикосновение ко мне сеньора Конти было не случайным. Более того, я совершенно так же точно всегда знала, что мне была уготована удивительная встреча в этой жизни, убеждена, что сама же ее и подготавливала, устремившись к этому моменту всеми своими душеными силами. Эта встреча сегодня и произошла, я убеждена".
От этих слов синьоры Савио все внутри меня затрепетало радостью, я даже кажется слегка подпрыгнул и это не осталось незамеченным моими спутниками. Дядюшка Лик что-то шепнул спутнице на ухо, она улыбнулась в ответ, обернулась, посмотрела на меня и сказала: "Дядюшка Лик полагает, что мог вас потерять тогда, в храме, на что я должна сказать ему, и говорю это вслух – мне нечего скрывать и незачем жеманничать – я очень испугалась, что наша встреча окончится ничем. Я с самого начала, как только увидела вас обоих, знала – это они, те, кого я так ждала всю свою предыдущую жизнь, и когда вы вышли из храма, я еле сдержалась, чтобы не выскочить за вами вслед. Вы не представляете, каких усилий мне стоило сдержать себя! И только когда я увидела, как ваш, сеньор Конти, спутник идет мне навстречу в переулке, успокоилась и окончательно убедилась в правоте своих прежних убеждений. Думаю, не мне вам говорить, насколько примитивно большинство мужчин истолковали бы эти мои слова, да и не произнесла бы я их никогда, не будь уверена в том, кто передо мной".
После этих слов мы с дядюшкой Ликом, совершенно растроганные, поочередно поцеловали руку синьоры Савио и обнялись с ней. С первого же момента знакомства между нами установилось взаимопонимание и вот теперь пришло такое удивительное ощущение, будто мы были старинными друзьями. Я вспомнил, что ровно такое же чувство испытал в первый вечер знакомства с месье Фриром, когда два года назад вошел в комнату общежития, увидел его и поздоровался. Потом мы почти всю ночь проговорили, делясь друг с другом самым сокровенным, а наутро уже трудно было представить себе жизнь без этого человека. Вот и сейчас случилось так же, только теперь передо мной была прекрасная женщина, в которую я влюбился – это теперь я знал точно – с первого же взгляда, а потому мое отношение к ней имело особенный подтекст, и я очень надеялся на то, что она испытывает те же чувства о мне. "Синьора Савио приглашает нас к себе в гости, продолжить вечер" – сказал дядюшка Лик, извлекая меня из задумчивости, и я с радостью согласился, поскольку сам судорожно искал любой предлог, только бы оттянуть момент прощания.
Наша спутница жила неподалеку, во дворе старого трехэтажного дома, вход в который находился прямо напротив прекрасно сохранившегося особняка с колоннами, выкрашенного в цвет морской волны, с табличкой на фасаде, где было указано, что тут живал некогда Пушкин. Арка, ведущая вовнутрь, словно делила мир пополам и во дворе все было иным – запахи, воздух, звуки и даже стоявшая тут тишина, столь необычная в самом центре города, буквально в двух десятках метров от оживленной дороги, была тоже какой-то иной, непривычной уху горожанина.
Домик, в котором жила синьора Савио, был похож скорее на пристройку к дому, с крохотной темной прихожей, одной большой комнатой и неким подобием мансарды, куда вела довольно крутая лестница. Мансардный этаж служил спальней и кабинетом, а в комнате стоял довольно приличных размеров старинный тяжеловесный стол на квадратных ножках с великолепной резьбой, по стенам висели книжные полки, а свободные места занимали картины неизвестных мне художников. Впрочем, я был не большой знаток живописи, но то, что я увидел в жилище синьоры Савио мне понравилось, вкусы у нас, похоже, во многом совпадали – я тоже любил французских импрессионистов и русских передвижников, в особенности Серова, а тут именно такая живопись и присутствовала.
Мы расположились у стола, в удобных плетеных креслах, чрезвычайно напоминающих те, что стояли в нашем саду, и с разрешения хозяйки закурили. Синьора Савио поставила на стол легкие закуски, пузатые бокалы и бутылку… чего бы вы думали – ну конечно коньяку. Мы с дядюшкой Ликом одновременно воскликнули "О!", переглянулись, рассмеялись и в ответ на наш возглас, синьора Савио сказала: "Честно говоря, я даже не сомневалась в выборе напитка. И не потому, что в ресторане вы его выбрали, нет, просто я откуда-то знаю, что вы предпочитаете именно коньяк, и вот подтверждение моих мыслей".
Судьба
Было уже далеко за полночь, когда дядюшка Лик встал и прежде чем попрощаться с нами, взял руку хозяйки в свою и глядя ей прямо в глаза, спросил: "Я очень рад за вас, но знаете ли вы, синьора Савио, что вам уготовано? Вы же умница и провидица, должны знать, вот почему я и задаю этот вопрос – готовы ли вы?" Синьора Савио только слегка улыбнулась в ответ, и произнесла всего одно слово: "Знаю!"
Эта женщина была из той породы людей, что всегда играют роль второго плана, как кажется всем, и их обычно почти не замечают, но стоит придти тяжелым временам, счастлив тот человек, рядом с которым есть такие как синьора Савио. И когда вновь на горизонте появляется солнце удачи, достаточно только бросить взгляд в прошлое, в те темные времена, которые с таким трудом удалось пережить, как становится предельно ясно, чья это заслуга, кого по-настоящему надо благодарить за то, что ты выдержал, не сломался, преодолел. Дядюшка Лик молча поцеловал хозяйку в лоб, сказал "провожать не надо", вышел в прихожку и закрыл за собой дверь в комнату. Вскоре хлопнула входная дверь, я усмехнулся про себя, вспомнив трюк, что он показывал в одной из наших предыдущих поездок, и представил, как в этот самый момент дядюшка Лик устраивается поудобнее в своем любимом кресле у хауза и затевает неспешную беседу с мистером Пиком и месье Фриром, который сегодня наверняка останется ночевать в моей комнате над лавкой.
Но это все случилось чуть позже, а когда мы только переступили порог дома синьоры Савио и принялись наслаждаться общением и дегустировать замечательный коньяк, закусывая его бастурмой, суджуком, маслинами и сыром, хозяйка попросила дядюшку Лика разъяснить смысл слов, услышанных ею возле ресторана, о том, что каждый сам управляет своей судьбой. "Я могу в какой-то части согласиться с этим заявлением – сказала синьора Савио. – Но вот теперь, после того, как столь желаемая мною все предыдущие годы встреча произошла, я не знаю ответа на вопрос: сама ли я себе ее придумала и всеми силами стремилась приблизить, или просто знала, что встреча должна произойти? А если так, от кого я могла это узнать? Согласитесь, ответить самому себе на этот вопрос не под силу ни одному человеку, вот все и руководствуются простой сентенцией, что судьба, мол, у каждого на лбу написана, и на этом успокаиваются, вопрос закрыт".
"Вы не представляете, дядюшка Лик, сеньор Конти, – с ироничной улыбкой продолжила она, – Сколько времени я пытаюсь разгадать эту простую, но совершенно нерешаемую загадку – если судьба написана, то значит это "руководство" и прочитать можно? Но как! Вот мой лоб, видите ли вы на нем какую-нибудь надпись, спрашивала я многократно у разных людей, обращая этот вопрос конечно же в шутку, а про себя думая, что может быть только мне по каким-то причинам это недоступно. Нет, и они не могут, как оказалось. То есть, про эту формулу знают все, но даже прочесть не могут, не говоря уже о попытках найти ее решение. Значит придумали ее люди от безысходности и нет никакой надписи. Или все-таки есть – и надпись, и способ ее прочесть? Понимаете, дядюшка Лик, насколько мне интересен ответ на этот вопрос – ведь я смогу тогда не только понять произошедшее, но и предугадать то, что ждет меня впереди. Я прошу вас, если только вы что-то знаете об этом, просветите меня".
Весь этот монолог синьора Савио произнесла довольно спокойным тоном, без всякой ажитации, в уже привычной нам манере, но сколько было в нем потаенного огня, страсти и сколь глубокий ум скрывался за этой кажущейся тишиной.
Я уже успел достаточно хорошо узнать дядюшку Лика, а потому нисколько не сомневался, лишь мельком взглянув на него, что нам предстоит услышать очередной из его замечательных рассказов, поскольку вопрос синьоры Савио был из тех, на которые прямого ответа не существует. Только тот, кто знал о поистине огромном таланте рассказчика, которым обладал хозяин лавки, может понять то удовольствие, которое доставляли слушателям раз от разу истории дядюшки Лика. Впрочем, сам он так не считал, постоянно говорил, что я преувеличиваю, есть рассказчики и получше, видывали, мол, и слыхивали, но я призвал синьору Савио не верить его излишней скромности, после чего мы с дядюшкой Ликом закурили, сделали по глотку коньяка, и он начал свое повествование.