Я не сводил с нее глаз, любовался глазами, густыми черными как смоль волосами, покатыми плечами, великолепной формы кистями рук, и невольно думал о том, почему все это происходит, какой случай мог привести к столь неожиданной встрече. Нет, не могло это быть частью программы, думалось мне, скорее, это была одна из тех случайностей, которые должны были быть обязательно в ней учтены, ведь я человек, а значит и все чувства, свойственные человеку должен испытывать, и этого не избежать.
С трапезой, наконец, было покончено, дядюшка Лик подозвал официанта, тот убрал посуду со стола и удалился за десертом, кофе и двумя бокалами коньку. Мы закурили с позволения нашей новой знакомой, а когда на столе появилось все заказанное, сделали по глотку столь любимого нами напитка, и дядюшка Лик взял слово. "Для начала – сказал он, – мы должны сделать то, чего сразу не сделали. И, кстати, коль скоро вы любезно согласились разделить с нами трапезу, я позволю себе замечание о том, что наши физиономии и манеры пришлись ко двору, что называется". Наша спутница спокойно улыбнулась в знак согласия, мы улыбнулись ей в ответ, и дядюшка Лик продолжил, явно удовлетворенный этим ответом, даже несмотря на то, что прекрасно его знал заранее.
"Итак, во-первых, необходимо представиться. – Дядюшка Лик рассмеялся и показал на меня – Прошу любить и жаловать – сеньор Конти! Меня же зовут дядюшка Лик. Заметьте, мы так называем друг друга при любых обстоятельствах, других имен попросту нет, так что и вас мы будем называть так, как теперь решим, однако согласно раз и навсегда принятым некогда правилам игры, наречение именами – наша прерогатива, членов клуба. Мало того, мы уже обменялись мнениями с сеньором Конти, пришли к общему знаменателю и нарекли вас вот этим именем – синьора Савио". "И что же это имя значит? – спросила наша новая знакомая, серьезно оглядев нас с дядюшкой Ликом спокойным и твердым взглядом, а потом, увидев некоторое наше замешательство, улыбнулась и добавила – Впрочем, уверена, что ничего плохого".
Говорила синьора Савио крайне мало, в основном слушала собеседников, а когда брала слово, то речь ее была краткой, слова она произносила твердо, как могут говорить только люди абсолютно уверенные в своей правоте. Весь ее облик пребывал в чрезвычайной гармонии с тишиной и глубиной взгляда, привлекательной внешностью, в которой присутствовал какой-то легкий восточный оттенок, и совершенно обворожительной улыбкой. Это притягивало, хотелось подольше оставаться рядом с этим человеком, и я вдруг почувствовал, что мы станем не просто замечательными друзьями, но и дружба наша перерастет в настоящее большое чувство.
Тут необходимо заметить, что этим вопросом – взаимоотношений с женщинами – я задавался довольно часто с тех пор как узнал о своем предназначении. Безусловно, сразу же после того, как дядюшка Лик объявил мне о том, кем я являюсь на самом деле и чем мне предстоит отныне заняться, я пережил первый бурный восторг и фантастические ощущения наполненности счастьем обретения своего пути, который так долго искал. Потом, когда я стал получать первые самые простые уроки и наставления от хозяина лавки, вести первые, партнерские уже, разговоры с ним и его помощником, мистером Пиком, именно тогда меня впервые и посетила эта мысль.
Если прежде я особенно не переживал свое неумение обращаться с противоположным полом, поскольку ни одна из встреченных девушек не разделяла мою озабоченность поисками предназначения, мало того, их эта моя постоянная погруженность в мысли раздражала и отталкивала, то теперь счастье обретения полноты и величия предстоящего дела несколько омрачалось перспективой целомудрия. Если прежде мне казалось, что еще успеется, все придет со временем и обязательно встретится мне человек, с которым я обрету простое земное счастье, то теперь все изменилось – как само ощущение времени, так и смысл этого словосочетания, "земное счастье". Я несколько раз повторил его, пытаясь понять значение этих довольно обыденных слов, но в голову не приходило ничего, кроме набора банальностей – прогулок за руку, поцелуев, искрящихся от восторга глаз, распахнутой постели и полночного сидения в обнимку на берегу красивой неширокой речки с пробегающей по ней лунной дорожкой. Так вероятно и должно было быть, но только не в моем случае, когда именно эти простые слова никак не увязывались с величием той миссии, что я уже принял на себя. Впрочем, вскоре все разъяснилось.
Покончив с трапезой и рассчитавшись, мы собрались уже было выйти и прогуляться, но синьора Савио вдруг увидела какую-то свою старинную знакомую, как она нам сказала, и попросила подождать ее, пообещав, что задержится не более, чем на пять минут. "На пару слов, буквально, уж поверьте!" – сказала она, мы с дядюшкой Ликом вышли из стеклянных дверей ресторана, присели на скамейку чуть поодаль и закурили. В голове крутилась только одна мысль, назойливо, словно пчела, и это ужасно раздражало, поскольку было совершенно непонятно, кто же даст ответ на мой вопрос.
"Спросить, разве, у дядюшки Лика – не успел подумать я, как услышал его голос – Судьба – не то, что кем-то запрограммировано, она и есть вы сами, сеньор Конти. И ответственность вашей миссии нисколько не противоречит вашим же желаниям, поскольку они такая же составная ее часть, как и мы с мистером Пиком, наша лавка, задний двор, хозяин юрты, недовольный водитель, сегодняшний поход в ресторан и встреча с синьорой Савио. И все остальное, что вы только можете увидеть, к чему можете прикоснуться, уловить запах или то, о чем можете подумать. Боязнь обстоятельств мешает людям ощутить полноту жизни, мешает стать именно тем, кто познает все величие своей собственной, персональной миссии. Собственной – вот ключевое слово тут, и эта миссия не спущена кем-то неведомым с небес, нет.
Я больше вам скажу – каждый конкретный случай оплодотворения и появления на свет живого существа есть лишь продолжение уникальной программы воплощения. Ваше появление на свет, сеньор Конти, вами же и предусмотрено, как ни странно это звучит. Вы сами так захотели, появившись в пространстве как продолжение совсем иной функции, воплощением ее продолжения. Теперь вы – в самой середине цикла "появление-рождение-воплощение", впрочем, как и я. И вот когда нынешний сеньор Конти и сидящий рядом с вами окончат земной отрезок пути, функция каждого из них будет продолжена в новом воплощении. Сам же сеньор Конти обретет иную программу, а его прежнюю продолжит кто-то другой. Возможно это буду я, но даже если так, не будет уже ни сеньора Конти, ни дядюшки Лика, поскольку каждый раз мы становимся воплощением чего-то совершенно нового, и в этом заложен глубочайший смысл.
Груз прошлого опыта – настоящий убийца свободы выбора, стремления улучшить все вокруг. И когда накапливается достаточно этого опыта, когда он достигает критической отметки, мы и начинаем стареть, излишне осторожничая и больше не воспринимая простых радостей. Тускнеет взгляд, появляются привычки, исчезает бодрость, ясность мышления, и куда-то пропадает потребность летать. Но этот опыт чрезвычайно важен для тех, кто нас выбрал, они его тщательно изучают и постоянно вносят коррективы в программу. Поверьте, все прекрасно понимают, что на этом отрезке цикла мы – биологические существа, потому нам свойственно все то же, чем живут на этой земле прочие люди, ведь никто же не видит в нас каких-то божественных существ, правда! Да и сами мы не чувствуем ничего подобного, живем обычной жизнью, просто делаем великую работу, порученную нам, а потому и понимаем чуть больше, да и то благодаря уникальной программе, которой нас оснастили, всего лишь. Так что, оставайтесь человеком – вот все, что принято говорить в кругу приличных людей в подобных случаях".
Слушая дядюшку Лика, я вдруг вспомнил, как много лет назад, тогда еще совсем юный, наткнулся на фильмы об устройстве Вселенной. Несколько дней кряду я смотрел серию за серией, все отчетливей понимая, что масштаб увиденного, эти невероятные, непостижимые значения чисел, которыми измерялись пространство и время, сознание просто отказывалось воспринимать. Но вот что удивительно – с какой-то невероятной легкостью, даже изяществом, вся эта фантасмагорическая картина, которую не мог охватить разум, вся эта бесконечность умещалась внутри меня, в какой-то иной бесконечности, несравнимо большей – именно такими словами я все описывал – да так, что вокруг еще оставалось достаточно места для многих и многих других.
Я долго не мог тогда понять, как так, что это за мир внутри меня, почему его законы свободны от диктата разума. Неужели, думалось в тот момент мне, я не просто биология, знание и законы физики, а нечто непознаваемое, неужто есть еще миры, о которых я понятия не имел и вообразить которые не в силах! Где они эти миры, как мы живем, не осознавая всего этого, почему никогда не задумываемся ни о чем, кроме земного, почему так свято верим в конечность жизни! И вот когда я слушал монолог дядюшки Лика вихрь этих мыслей вновь накрыл меня, но как же я был благодарен судьбе! Стоило только мне подумать о его словах, что судьбу благодарить смешно, поскольку сам же ее и вершишь, как на крыльце ресторана появилась синьора Савио.
Я взглянул на часы и убедился, что прошло ровно пять минут. Мы с дядюшкой Ликом переглянулись с улыбкой, по достоинству оценив пунктуальность нашей новой знакомой, встали и двинулись ей навстречу. По дороге я только и успел сказать дядюшке Лику: "До сих пор я надеялся, что мне доведется узнать все о генеалогическом древе миссионерского рода, но получается так, что каждый раз это новые люди, никак не связанные с предыдущими. Не знаю уж, жалеть ли мне об этом обстоятельстве или радоваться!" "Конечно радоваться! – ответил дядюшка Лик – Есть ли что-то более желаемое, чем возможность управлять собственной судьбой!".