В йокогамской гостинице что-то напутали с нашими номерами. Управляющий гостиницы, улучив момент, когда я немного отстала в коридоре от эскорта, бросился ко мне и стал вполголоса просить, чтобы я заступилась за него перед Акито.
- Госпожа, вышло небольшое недоразумение!.. прошу понять наше положение!.. заказ номеров был оформлен нашим новым сотрудником, он допустил ошибку… - лепетал он, нелепо кланяясь на ходу.
Я недоуменно смотрела на него.
- Наш новый сотрудник решил, что вы переводчица господина Абэ… вышло так, что вы получили раздельные номера… когда об этом стало известно, было уже поздно что-то предпринимать… прошу проявить понимание!.. Прошу вас объяснить господину Абэ ситуацию…
Он страшно трусил перед Акито, но меня не боялся. Мне было и жаль его, и досадно, что он пытается сделать меня орудием для улаживания своих проблем. В то же время было немного смешно. Надо же - он считал наши отношения с Акито настолько близкими, что воображал, будто я могу им манипулировать. На самом же деле я никогда не обращалась к нему ни с какими просьбами, за единственным исключением, когда попросила его позволить мне учиться в университете. Мое мнение для него ничего не значило. Это знали все. Никто из приближенных Акито никогда даже не пытался воздействовать на него через меня.
- Не беспокойтесь, я постараюсь все объяснить господину Абэ, - сказала я и ускорила шаг, чтобы поскорей отвязаться.
Акито заметил, что я отстала. Он и его группа ожидали меня у лифта. Пока мы поднимались на этаж, я не видела его лица. Я почему-то была уверена, что он слышал мой разговор с гостиничным управляющим. Он будто ждал, что я обращусь к нему.
- Сотрудник гостиницы по ошибке дал нам с вами отдельные номера. Надеюсь, вы не будете сердиться? Не хотелось бы, чтобы его наказали, - сказала я Акито, когда мы вышли из лифта.
Он кивнул с безразличным видом. Мне показалось, что он выглядел недовольным. Как будто хотел услышать что-то другое.
Мы разошлись по своим номерам.
После душа я пошла к Акито. Он сидел на постели в халате и расчесывал волосы. Он тоже принял душ и готовился к вечернему приему. Он сидел лицом к окну и не видел меня. Я остановилась в дверях, разглядывая его. Это был редкий шанс попытаться понять, что на уме у этого закрытого человека.
У меня никогда не было уверенности, что я довольна той ролью, которая мне отводилась в его жизни. Я никогда не могла точно знать, что думает Акито. В качестве защитной меры я старалась не давать ему понять, о чем думаю я.
Я решила, что он не видит меня. Но он заметил мой взгляд в зеркале и тоже незаметно наблюдал за мной.
- Помогите мне надеть рубашку.
Я подошла и принялась застегивать пуговицы на его рубашке. Но Акито остановил меня, взяв за руку.
- Ваш взгляд был виден в зеркале. Посмотрите на меня, как смотрели только что.
Я сразу же отвела взгляд.
- Прошу прощения. Я задумалась.
- О чем были ваши мысли?
Я молчала. Он стал стягивать с меня одежду. Я не сопротивлялась, но и не проявляла энтузиазма.
- Вы можете опоздать на прием. Скоро семь часов, - сказала я.
Акито продолжал раздевать меня.
- Вы знаете, что врач Кёко-сан советует оставить ее в больнице на два месяца? - хладнокровно спросила я. - В прошлом году она пробыла там всего один месяц. Он уже сообщил вам, что болезнь прогрессирует?
В прошлом году Кёко поставили серьезный диагноз. Она выглядела бодро и не желала признавать, что больна. Акито тоже избегал говорить о болезни жены. Они оба как сговорились. Зато я научилась использовать эту болезнь как разновидность манипуляции. Впрочем, я всегда делала это в интересах Кёко.
Акито отстранялся, взял зажигалку и сигареты с тумбочки.
- Зачем вы заговорили об этом?
- Вы не можете игнорировать эту тему.
Он вздохнул. Достал сигарету, затянулся.
- Рин-сан, там, - он кивком указал в сторону стола, - письмо для вас. Я забрал корреспонденцию из Токио, чтобы работать с ней здесь, - среди бумаг было письмо из какого-то американского фонда. Оно адресовано вам. Заберите его.
Я поспешно подошла к столу, взяла из стопки бумаг письмо. На письме был указан адрес отправителя по-английски "Надежда - Ассоциация помощи родственникам пропавших без вести во время войны". Это был ответ на мой запрос. Время от времени я возобновляла поиски своей семьи. Я знала, что это бессмысленно, но иногда срывалась и давала волю бесплодным надеждам.
Что было в том письме? Я торопливо вскрыла его, бегло прочитала. Крупным планом выделились слова: "к сожалению, нет данных", "не обнаружены в списках". Я безнадежно положила письмо на стол. Я давно привыкла к таким письмам, они не приносили ничего, кроме разочарования. Но все же мне требовалось две-три минуты, чтобы сердце успокоилось.
Акито молча курил, наблюдая за мной.
Через час я уже забыла о письме из фонда "Надежда". Среди гостей на йокогамском приеме оказался интересный американец. Он чем-то напоминал моего отца - такой же ироничный и слегка желчный, но вместе с тем галантный. Когда я смеялась над очередной его остроумной репликой, я случайно оглянулась и наткнулась на ледяной взгляд Акито с другого конца зала. Он смотрел на меня так, что я мгновенно вспомнила, что я всего лишь жалкая интернированная полуамериканка из Шанхая.
Ко мне подошел японец из окружения Акито и сказал, что его хозяин хочет со мной переговорить. Я извинилась перед собеседником и вышла.
Акито ждал в холле. Когда я подошла, он схватил меня за руку и с силой толкнул к стене. Я инстинктивно попыталась отодвинуться от него как можно дальше, но он преградил путь. Я перестала сопротивляться. Он прижал меня к стене так, будто хотел распять.
- Вы помните наш договор? Когда я рядом, смотрите только на меня, - сказал он с холодной яростью.
- Вы же сами говорили мне не смотреть на вас. Это вредит имиджу семьи.
- Я сказал не смотреть на меня. И при этом я требовал от вас смотреть на меня. Всегда. Даже если вы не можете смотреть на меня.
Я молчала, опустив голову.
Акито начал приходить в себя.
- Не стройте из себя жертву, - сказал он. - Вы - в выгодном положении.
- Кто-то же должен быть в выгодном положении. Хоть когда-нибудь. Миллионы людей находятся в невыгодном положении - пусть хотя бы мне повезет, - сказала я с импульсивным желанием надерзить.
Он снова вышел из себя и стал изо всей силы трясти меня за плечи.
- Вы говорите так, будто забыли, что принадлежите мне!
- Нет, я не забыла! - крикнула я. - Я, конечно, помню, что принадлежу вам! Пустите меня!
Он резко отпустил меня.
- Давайте вернемся в зал, - сказала я.
- Нет. Мы возвращаемся в Токио.
Перед тем как мы уехали, Акито добился, чтобы уволили гостиничного служащего, который разместил нас в разных номерах.
В Токио Акито велел мне убираться и дал сутки на то, чтобы я собрала вещи и подыскала квартиру. Я и не подумала возражать. Хотя я и была потрясена его неожиданным решением, внутреннее упрямство, которое я ощутила еще в Иокогаме, поддерживало меня. Я быстро нашла какой-то дешевый угол и сразу же переехала туда. Но моя самостоятельная жизнь закончилась уже на следующий день. Акито передумал так же неожиданно, как и затеял разрыв, и прислал своих людей, чтобы они забрали меня со съемной квартиры; и они сделали это без всяких объяснений и не спрашивая моего согласия. Я вернулась в семью Абэ. Акито вел себя так, будто ничего не случилось, и жизнь потекла обычным чередом.
Это был мой единственный конфликт с Акито за все годы. Он никогда не вспоминал о той странной ссоре, и я тоже молчала, потому что всегда, словно зеркало, отражала его поведение.
Иногда я подсчитываю, сколько лет прошло с тех пор, как я жила со своей настоящей семьей в Шанхае. И каждый раз удивляюсь, что прошло уже пять лет… семь лет… десять лет… Прошло много времени. Я освоилась в новой жизни, мне в ней комфортно. Но иногда я снова начинаю думать, что где-то в другом измерении могла бы протекать моя другая - настоящая - жизнь.
Однажды Кёко застукала меня, когда я предавалась фантомам "другой жизни". Она отчитала меня. Она сказала, что я сидела у перегородки, ведущей в сад, глядя перед собой отстраненным неподвижным взглядом. На коленяху меня была раскрытая книга. Ветер переворачивал страницы, но я не замечала этого.
Она испугалась и стала трясти меня за плечо и звать по имени. Я сразу пришла в себя и не хотела верить, что настолько забылась. Кёко уверяла, что это правда. Она выглядела такой обеспокоенной, что мне пришлось поверить.
Впоследствии она старалась одергивать и отвлекать меня, когда ей казалось, что я слишком задумалась.
- Ты же знаешь, мне тревожно, когда ты так глубоко уходишь в свои мысли. У умных людей много умных мыслей, но куда они их могут завести?.. вдруг Рин-сан похитят духи? О, что я, бедная, буду тогда делать?.. - восклицала она, изображая шутливую беззаботность.