Я и оглянуться не успела, когда они внезапно отрезали меня от толпы гостей. Их было человек десять. Они все улыбались мне, но выглядели, как волки, загнавшие и окружившие жертву.
- Мэм, мы слышали о вашей удивительной судьбе - пожалуйста, пару слов для нью-йоркского издания! Не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Прошу, повернитесь сюда, мадам! - наперебой кричали они.
Я чуть не ослепла от слишком близких вспышек фотокамер. Это было по-настоящему страшно - пристальное корыстное внимание людей, готовых ради сенсации на любой подвох.
- Пожалуйста, не слишком долго, - говорю я, кое-как беря себя в руки.
- Это правда, что вы попали в Японию в группе беженцев во время войны?
- Да.
- А как вы оказались связаны с семьей Абэ?
- Они попросили меня позаниматься с их детьми.
- Чему вы их обучали? Языкам?
- Не только. Я должна была дать им представление о том, как живут люди в других странах.
- Вы отлично говорите по-английски и по-японски. Какими еще языками вы владеете? Вы наверняка говорите по-немецки. Пожалуйста, скажите что-нибудь по-немецки.
Я беспомощно оглядываюсь в сторону Акито. Он где-то далеко - и тоже окружен журналистами.
- …Это предприятие уже приносит плоды. В дальнейшем мы планируем увеличить свое присутствие в этом регионе, - отвечает он на чей-то вопрос.
Акито, как обычно, в числе наиболее значимых участников приема. Вокруг него постоянные вспышки фотокамер. Возможно, из-за них он совсем не замечает, что меня загнали в угол. Но его телохранители уже уяснили ситуацию и прорываются ко мне, лавируя между группами гостей.
Приближение телохранителей ободряют меня, и я начинаю нахально импровизировать:
- Моя жизнь резко изменилась из-за войны. Мне тяжело вспоминать то, чего больше нет. Я стараюсь вычеркнуть это из памяти. Прошу вас, господа, проявите понимание.
Подобные сантименты их не интересуют, но они вынуждены сделать вид, что сочувствуют.
- Вполне объяснимо. Простите, мадам… Тем не менее ответьте еще на один вопрос…
Но мои спасители уже здесь. Они окружают меня и бесцеремонно отталкивают журналистов.
- Вы можете получить информацию обо мне, сделав запрос в главный офис компании. Мне нужно идти. У меня дела, простите, - говорю я и удаляюсь, тайно торжествуя. Мне удалось их переиграть.
Потом, позднее, я видела, как они разговаривали, сбившись у барной стойки, то и дело бросая взгляды в мою сторону. Один журналист махом выпил свой виски и сказал что-то остальным, указывая на меня. Судя по их кривым ухмылкам, он высказался в самых грубых выражениях. Наверное, сказал что-то вроде: к этой сучке трудно подобраться, вот она и задирает нос, а ведь обычная шлюха, даже хуже шлюхи, ее делают неприступной только деньги ее японского любовника. Их злило, что добыча так легко ускользнула. Но они все равно не собирались сдаваться в борьбе за кусок эксклюзива.
Один из них выследил меня в университетской библиотеке. Он притворялся студентом, но, когда библиотека опустела, появился в проходе между полками, где я просматривала книги, и внезапно ослепил меня вспышкой.
- Несколько слов интервью для моего журнала, пожалуйста. О вас совершенно невозможно получить никакой конкретики. Это страшно раздражает.
Я узнала в нем одного из тех, кто устроил на меня охоту в посольстве. И даже не подумал извиниться. Наглый тип. Он улыбнулся в надежде обезоружить меня белозубой улыбкой. Челюсть была наверняка искусственная.
- Вы не имеете права использовать эту фотографию. Вы сделали ее без моего согласия, - сказала я.
- Почему вы так избегаете журналистов, госпожа Рихтер? Вам есть что скрывать? Японцы вам запрещают разговаривать с прессой?
Я механически перелистывала книги на полке.
- Абэ не спускают с вас глаз. Ходят слухи, что они дают вам инструкции, как отвечать на вопросы журналистов. Это правда?
- Вы ошибаетесь.
- Уверен, что это правда. Прошу вас, скажите, как вы можете жить жизнью другого человека?
Этот вопрос заставил меня напрячься. Если бы прессе удалось узнать мое реальное имя и каким путем я попала в Японию, это навлекло бы на Акито серьезные проблемы.
- Что вы имеете в виду?
- Как вы можете исполнять роль официальной супруги Акито Абэ, не являясь ею? Насколько комфортно вы, белая женщина, чувствуете себя в роли наложницы японца?
"Ах, только-то", - облегченно подумала я.
- Совершенно комфортно.
- Но ведь это вызов общественному мнению!
- Меня это не волнует. Общественное мнение вечно находит себе вызовы. Всего доброго. Пожалуйста, больше не фотографируйте меня.
Я схватила стопку своих книг и пошла к выходу, загораживаясь ими от его фотоаппарата.
- Постойте… подождите минуточку, мэм!..
- Не хочу.
- Прошу вас!..
Он пытался меня удержать, но я как бы случайно заехала книгами ему в лицо.
Он отстал, но упрямо крикнул мне вслед:
- Все равно достану материал!..
Мой статус в семье Абэ определился сам собой - я считаюсь здесь чем-то вроде родственницы с физическими недостатками, к которой, что бы она ни делала, надо проявлять снисхождение. Они, как умеют, стараются заботиться обо мне, и я не виню их за то, что эта забота всегда выглядит неуклюжей и поверхностной. Я знаю, что, когда они говорят обо мне между собой, они называют меня обузой, с которой приходится мириться. Только воля Акито и душевная теплота Кёко создают для меня небольшое жизненное пространство среди этих чужих людей чужого народа.
Каждое утро в одно и то же время я спускаюсь в маленькую оранжерею на первом этаже дома Абэ, чтобы полить растения, которые я там выращиваю. Для меня это вопрос принципа - поливка растений входит в ежедневный ритуал упорядоченной и размеренной рутины, призванной поддерживать иллюзорную самодостаточность моего существования.
Каждое утро я встречаю на веранде по пути в оранжерею отца Акито, патриарха клана Абэ, возвращающегося на свою половину после гимнастических упражнений. Он выполняет их строго в одно и то же время; возможно, эти упражнения для него тоже являются не меньшим вопросом принципа, чем для меня мои растения. Его всегда сопровождает старый прислужник, трясущийся от дряхлости.
Мы встречаемся с ним на повороте веранды. Я вежливо кланяюсь ему и его слуге. Он чинно и безмолвно отвечает на поклон кивком. Его трясущийся слуга кланяется чуть-чуть ниже своего хозяина. Мы расходимся. Эта сцена повторяется из года в год.
Ни один человек из клана Абэ, случайно оказавшись со мной наедине, ни разу не посчитал нужным перекинуться со мной парой слов о погоде или о чем-нибудь таком же необязательном, но необходимом для обычного человеческого общения. Не то чтобы они не любят меня - они просто не знают, как со мной обращаться. Они не готовы взять на себя труд придумывать способы общения со мной. Им проще избегнуть меня, чем перекинуться парой слов о погоде. Я привыкла довольствоваться их вежливыми поклонами в мою сторону, когда я попадаюсь им на пути. Первые годы моей жизни в Японии меня расстраивало такое отношение. Потом я привыкла к своей незначительности.
Семейный праздник. Собрание семьи вокруг патриарха. Присутствуют все члены семьи - и даже я. Я, как обычно, держусь несколько в стороне.
В определенный момент на фоне общего восхваления членов клана Абэ доходит очередь и до моих достижений.
- Рин-сан, как проходят ваши занятия со студентами? Я слышал, вас хвалят как хорошего специалиста, - благосклонно обращается ко мне патриарх.
Я жду этого вопроса и отвечаю на него, как всегда, как я обычно отвечаю на него из года в год.
- Работа мне очень нравится. Ученики очень старательные. Я очень ими довольна. В будущем году я постараюсь достичь большего, - вежливо отчитываюсь я по-японски.
Японцы слушают с одобрительным видом.
- Рин-сан очень умная. Когда я что-то не понимаю по-английски, я всегда прошу ее объяснить непонятное. Дети отлично говорят по-английски. Это заслуга Рин-сан, - с одобрительной улыбкой говорит Кёко. Кёко, как обычно, на моей стороне.
- Рин-сан всегда оправдывает возложенные на нее ожидания. Я рад, что у Рин-сан получается. Очень ценно иметь в семье собственного лингвиста, - речет патриарх Абэ.
Это его единственный любезный жест в мою сторону. Весь следующий год, до следующего семейного сбора он будет игнорировать мое присутствие, как бы часто мы ни сталкивались с ним по утрам на повороте веранды.
Прием продолжается. На другом конце зала Кёко и Акито разговаривают с кем-то из гостей. Я держусь поодаль и смотрю на них со своего места. Они выглядят как типичные японские супруги. Я близка с ними обоими, они оба - моя теперешняя семья. Но они оба по-прежнему остаются для меня тайной. Я ничего не знаю о них, не знаю, что они думают обо мне или друг о друге. Это так странно: постоянно быть так близко, но все равно оставаться словно за стеклянной стеной.
Я понятия не имею, по какой причине Акито продолжает держать меня возле себя. Он никогда не проявлял открытости или теплых чувств ко мне, как и не требовал их от меня. Мы с ним даже не разговаривали все эти годы, если не считать обмена бытовыми фразами. Мы как будто заключили взаимный договор игнорировать друг друга.
Он уже давно мог бы прогнать меня и без всяких угрызений совести отказаться от обязательств по отношению ко мне. У меня есть образование и работа, я отлично говорю по-японски - я вполне могу жить самостоятельно.
Один раз он почти прогнал меня. Это случилось после поездки в Йокогаму. Он отправился туда по делам компании, а я его сопровождала.