Он привел меня в административный корпус. Я шла по коридору, испуганно кланяясь каждому встречному японцу. Мой сопровождающий остановился перед дверью с надписью "Комната Д". Это был офис администрации лагеря, интернированных лиц сюда водили только в исключительных обстоятельствах, в том числе для допросов. Японец указал на дверь и кивком велел войти. Тут я впервые проявила непослушание, потому что боялась туда входить - я не знала, что меня ожидало за дверью этого страшного помещения.
- Зачем? - спросила я. - Зачем мне туда входить? Это, наверное, какая-то ошибка…
Японец замахнулся, делая вид, что собирается ударить меня, и сам открыл дверь передо мной.
Мне ничего не оставалось, кроме как войти. Японец закрыл за мной дверь.
Комната Д - просторное помещение с большим количеством окон. За порогом я останавливаюсь и на всякий случай низко кланяюсь. После этого я позволяю себе оглядеться.
Я вижу японского офицера, сидящего у стола. Я снова низко кланяюсь ему. Он безмерно удивляет меня, когда поднимается навстречу.
Я с изумлением и испугом узнаю в нем своего поклонника из клуба. Тот самый японец. Немая сцена. Я делаю импульсивное движение, которое показывает, что мне очень хочется сбежать отсюда. Но я тут же спохватываюсь, останавливаюсь, снова кланяюсь и замираю, понимая, что попытки к бегству бесполезны.
Наш последующий диалог происходит на английском, с вкраплениями японских слов, которые я успела выучить в лагере.
- Добрый день, мисс Коул, - говорит он.
- Да, сэр… - отвечаю я.
- Прошу вас, садитесь. - Он указывает на стул.
Я испуганно мотаю головой.
- Прошу вас, пожалуйста, сэр, позвольте мне стоять…
- Тогда мне придется приказать вам сесть.
Я с неохотой подхожу к стулу и сажусь. Офицер тоже садится. Я смотрю в сторону, не решаясь взглянуть ему в лицо.
- Наше знакомство когда-то почти состоялось. Но, к сожалению, неудачно. Давайте будем считать, что мы уже знакомы. Меня зовут Акито Абэ.
- Да, сэр. - Я делаю неуклюжую попытку поклониться сидя.
Я не смотрю на него, но боковым зрением замечаю, что он пристально разглядывает меня. По бесцеремонной прямолинейности его взгляда я догадываюсь, что в условиях лагеря он отнюдь не собирается вести себя, как галантный поклонник из клуба. К тому же на его отношение ко мне накладываются этнические особенности: мне неизвестно, как относятся к женщинам японцы, и я подозреваю, что это отношение гораздо жестче, чем в феминизированной западной культуре или даже в проазиатской культуре моей русской матери. Что касается особенностей его личности, вне всех других факторов, то я и вовсе не знаю, каков он, этот японец, проявляющий ко мне такой настойчивый интерес.
- Скажите, как вам живется в лагере?
- Все хорошо, сэр… все в порядке, - поспешно отвечаю я.
- Вас довольно трудно было найти.
Я молчу. Что он хочет услышать в ответ? Что я радуюсь встрече с ним? Что ждала с нетерпением, когда он меня найдет?
- Я хочу вам помочь, мисс Коул. Один из моих знакомых учился вместе с начальником вашего лагеря. Думаю, у меня получится найти способ забрать вас отсюда.
Я упорно продолжаю молчать, догадываясь, на каких условиях мне обещают освобождение.
- Жизнь в лагере не слишком хороша для молодой девушки. Мисс Коул, вы ведь хотели бы оказаться на свободе, правда?
Я отвечаю не сразу, потому что не знаю толком, что следует сказать.
- Извините, сэр. Я… не знаю, как это возможно, сэр.
- Как все изменилось со времен клуба, правда? Тогда вы были блестящей девушкой со сцены, а я - одним из ваших верных поклонников.
"Что он хочет этим сказать? - сжимаясь, думаю я. - Наверное, он смеется надо мной, над моим униженным положением. Наверное, он хочет отомстить мне за то время, когда я старалась не замечать его".
Акито встает. Я тут же вскакиваю. Он подходит ко мне и заставляет сесть, удерживая за плечи. Затем он отходит, поворачивается и внимательно смотрит мне в лицо. Я продолжаю отводить взгляд.
- Сейчас мы вынужденно встретились как враги, как граждане воюющих держав. Тем не менее я остаюсь вашим верным поклонником, поверьте, мисс Коул. Я приложил усилия, чтобы найти вас, и приложу усилия, чтобы спасти вас.
- Я благодарна вам, сэр, но я не знаю… я не знаю, что вам сказать, сэр. Прошу, простите меня, - нервно отвечаю я.
- Вы боитесь меня?
- Я всего лишь простая интернированная, простите меня… - Я снова усердно кланяюсь сидя. - Прошу вас простить меня… прошу вас отпустить меня…
Снова пауза.
- Что бы я ни говорил, вы продолжаете твердить, что вы не понимаете меня и что вы всего лишь интернированная… Но вы ведь догадываетесь, о чем я говорю?
Я наконец беру себя в руки и поднимаю глаза.
- Нет, - более решительно отвечаю я.
- Мы не успели познакомиться в нормальных условиях. Вы бы узнали, что меня не нужно бояться. Это, конечно, жаль. Теперь придется сделать это, минуя условности. Я собираюсь забрать вас из лагеря, мисс Коул. Сделать своей любовницей.
Снова пауза, в течение которой мы оба молчим, пристально глядя в глаза друг другу. Внутреннее противостояние двух воль.
- Я не могу себе этого представить, сэр. - Эти слова звучат наиболее выразительно за весь разговор. - Простите, сэр.
- Может быть, вы сейчас не можете это принять, но на самом деле так будет лучше.
Я упорно возмущенно молчу.
- Я вам не нравлюсь? Скажите мне - я приказываю вам.
- На свете есть множество женщин, достойных вашего внимания. А я всего лишь бедная интернированная, - отвечаю я.
Мне кажется, что я отвечаю с вызовом, но на самом деле мой голос дрожит.
- Вы не можете сказать, что я вам нравлюсь. Но вы не можете также сказать, что я вам не нравлюсь, правильно? Вы просто еще не знаете, как ко мне относиться. Это понятно, учитывая обстоятельства. Я мог бы забрать вас сейчас, но я приеду за вами на следующей неделе. Я хочу, чтобы вы привыкли к этой мысли.
- Разве это - не злоупотребление?.. тихо спрашиваю я.
- Злоупотребление.
- Разве это не запрещено? Разве такие отношения не запрещены в вашей армии?
- В японской армии часто смотрят сквозь пальцы на проступки высших чинов.
Я на миг задумываюсь, затем привожу новый аргумент.
- Я интернированная. Разве вы вели бы себя со мной так, если бы я была на свободе?
- Почему вы думаете, что нет? На свободе это просто заняло бы немного больше времени. И вы ведь так и не сказали, что я вам не нравлюсь.
У меня округляются глаза, я не нахожу, что ответить. Я с возмущением смотрю на Акито. Он сдержанно усмехается.
- Я вижу, вы умная женщина. Мне это нравится.
Я нервно хмыкаю: он раскусил меня, мое намерение выторговать себе право отвязаться от него существующими легальными способами; теперь я не могу больше использовать образ невинной девицы в беде. Хотя я, в общем, и в самом деле девица в беде, просто в данном случае мне отказано в праве воззвать к совести того, кто пытается воспользоваться моей слабой позицией. Мир жесток, и если хоть раз нарушишь правила, заданные теми, кто сильнее тебя, то пиши пропало. Все основные беды мира происходят от того, что ни тот, кто претерпевает страдания, ни его истязатель не понимают отчетливо, что они занимают места жертвы и мучителя.
- Как вы можете? Послушайте, у меня вши! Я с ног до головы грязная, от меня воняет! - Я говорю это, потому что мне уже нечего терять.
- Это ничего. Я вас отмою.
- Но я просто не хочу! Я не хочу быть вашей любовницей.
Он игнорирует этот возглас. Он оглядывает меня с головы до ног.
- Вы так исхудали… Впрочем, это тоже ничего. Подождите несколько дней. Вот, я привез для вас…
Он достает откуда-то небольшую аккуратно упакованную коробку и кладет ее мне на колени. Я молча смотрю на нее, не прикасаясь.
- Что это?
- Здесь немного продуктов.
- Нет, я не могу это взять… - беспокойно говорю я.
- Я понимаю, что этот подарок нельзя принимать. Я хватаю коробку, кладу на стол, без разрешения вскакиваю и снова кланяюсь, испугавшись своего своеволия.
- Пожалуйста, простите меня. Я не могу взять эту еду. Пожалуйста, позвольте мне уйти.
Акито смотрит на меня непроницаемым взглядом, затем идет к двери, зовет японца надзирателя.
- Отнесите это в дормиторий для этой женщины, - приказывает он надзирателю, указывая на коробку и на меня.
Когда надзиратель, поклонившись, удаляется, Акито говорит мне:
- Со мной вам будет лучше, чем здесь. Вы должны ценить меня, Айрини. Я ваш самый верный поклонник в мире, в котором у вас нет поддержки.
Я смотрю ему в глаза, пытаясь понять, что за человек передо мной, потом поспешно кланяюсь, бросаюсь к выходу, выскакиваю из помещения. Но когда я оказываюсь в относительной безопасности, за пределами административного здания, я сразу перестаю спешить и медленно иду к дормиторию в глубокой задумчивости, потому что пытаюсь осмыслить, что произошло и какими последствиями происшедшее грозит мне в будущем.
В дормитории все как обычно. Все занимаются своими делами. Несколько англичанок собрались в кружок и поют песни. Я пробираюсь к своей подстилке, надеясь в одиночестве хорошенько обдумать разговор с японским офицером.
На матрасе стоит коробка с продуктами. Ее вид шокирует меня. Я стараюсь не смотреть на нее и вообще забыть о ней поскорее.
Мои соседки проявляют интерес к коробке. Несколько женщин, переглядываясь, подходят, присаживаются рядом со мной.
- Что там у тебя? Тебе кто-то прислал продукты? - спрашивает одна, кивая на коробку.