- Да, тяжелое сейчас положение… Но не только тебе одной тяжело, деточка… Если подумать - сколько сейчас нуждающихся - боже мой, боже мой!.. Как жаль людей! Но ты, девочка моя, главное, не стесняйся, в наше время человеку не дадут пропасть!.. Сейчас не то, что раньше, - столько всяких есть благотворительных учреждений!..
Продолжая говорить что-то еще с большой теплотой в голосе, она взяла меня под локоть и слегка потянула к двери. Я поняла, что здесь мне никто не поможет и нужно уходить.
- Кажется, Лиза очень дружила с Новиковыми - очень приличные люди, муж служит в охране, - почему бы к ним не обратиться?
Я что-то вяло пробормотала. Я была так подавлена, что у меня не оставалось сил объяснить Марии Федоровне, что Новиковы закрыли передо мной дверь еще в декабре сорок первого.
Мария Федоровна очень обрадовалась, восприняв мое бормотание как согласие с ее советом.
- Ну вот видишь! Значит, все в порядке! У тебя обязательно все утрясется. Главное - не падать духом.
На всякий случай она не отпускала мой локоть, пока мы не оказались за пределами гостиной. Распахивая дверь, Мария Федоровна чуть не сбила юную горничную, которая открыла мне дверь, - та то ли подслушивала, то ли собиралась входить.
- Вера, проводите барышню, - приказала Мария Федоровна.
Горничная слегка поклонилась. Мария Федоровна повернулась ко мне.
- Обещай не пропадать, Ирочка. В случае чего - сразу приходи, хорошо?
Она легко приобняла меня, ласково кивнула на прощанье, стараясь не смотреть мне в лицо, и быстро скрылась за дверями гостиной.
Я побрела к выходу, с тоской думая, что Мария Федоровна могла хотя бы дать мне на дорогу булочку, как сделала, выставляя меня за порог в прошлом году, сердобольная приятельница моей матери.
- Сюда, мадемуазель, - сказала горничная, которой было велено проводить меня: она думала, что мне неизвестны лабиринты татаровского особняка.
Она следовала за мной в почтительном отдалении; поглощенная своими проблемами, я не обращала на нее внимания. Когда мы оказались далеко от гостиной и никто из посторонних не мог нас слышать, она осторожно заговорила со мной.
- Эй… слушай… Тебе ведь нужны жилье и работа в Шанхае, я правильно поняла?.. - сказала она, быстро оглядываясь, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
Я остановилась и обернулась к ней.
- Э-э… да. А что?
Значит, горничная действительно подслушивала под дверями гостиной и теперь откровенно нарушала предписанные ей правила поведения, обращаясь ко мне так бесцеремонно, а я нарушала правила поведения, предписанные гостям, - но какое мне до этого дело, если уже целый мир отказался помочь мне выжить до возвращения моей семьи?
Она затараторила быстрой скороговоркой, то и дело оглядываясь:
- Я-я, похоже, знаю, как тебе помочь. Ты умеешь танцевать?
- Да, немного.
- Отлично. Тогда слушай: как выйдешь из проезда, налево есть банк - большое здание современное, - знаешь, где это?
- Да.
- Ну так жди меня там, я буду свободна в восемь вечера. Я знаю, как тебя пристроить! Смотри, только обязательно приходи!
Приду ли я? Еще бы! Я обязательно приду! Я прямо сейчас готова там встать и терпеливо ждать до восьми, если эта встреча даст мне хоть малейшую надежду на работу и крышу над головой.
Через помещение прошел кто-то из слуг, горничная мигом приняла официальный вид.
- Вон туда, мадемуазель… - И, подмигнув, добавила заговорщицким шепотом: - смотри же, обязательно приходи!..
В восемь вечера я стояла под часами у банка. Завязанные в одеяло вещи лежали рядом. На меня оглядывались прохожие, но мне было все равно. Я была поглощена мыслью, придет горничная или не придет. Когда стрелка на часах переместилась на полдевятого, я стала успокаивать себя тем, что девушка, наверное, задержалась из-за какого-нибудь вздорного поручения Марии Федоровны.
В девять вечера я попыталась убедить себя, что та девушка просто зло пошутила надо мной. Зачем она так поступила, думала я, ведь она выглядела такой милой и я не сделала ей ничего плохого. Но идти все равно было некуда, и надежда не хотела умирать - и я продолжала бесцельно стоять под часами и ждать уже вопреки очевидности.
Она появилась в начале десятого - беззаботно выпорхнула из переулка, огляделась и, увидев меня, подлетела ко мне. Я смотрела на нее, как на привидение.
- О, замечательно - ты дождалась! Молодец! Эта старуха меня задержала. Я уж думала, ты ушла! - воскликнула она, дружелюбно схватив и пожав мне руку.
Она увлекла меня за собой; я едва успела схватить свои вещи.
- Куда мы идем?
- Ко мне домой! Это недалеко. Пойдем, пойдем, я тебе все расскажу! Хочешь есть? Я украла в кухне вот это. - Она достала из сумки два яблока и вручила одно мне. - Голодная небось? Виду тебя ужасный.
- Спасибо… но послушай…
Она, не слушая, энергично тащила меня за собой, продолжая говорить без умолку:
- Меня зовут Вера. Вера Ивицкая. Я из Харбина. Знаешь Харбин? Там много русских - почти русский город. Но при японцах там стало тяжело… Мама умерла, отец перебрался к сестре, а я - сюда. А ты из Шанхая? Тебя зовут Ирина?
- Айрини, - сказала я, вдруг вспомнив, как однажды в детстве отец назвал меня так.
Никогда никто из домашних не звал меня Айрини. Но теперь у моего существования не было никаких основ, моя жизнь ничего не значила, ни как жизнь Ирэн Коул, ни как жизнь просто живого существа, - так почему бы мне немного не побыть загадочной Айрини в этой безумной перевернутой системе координат?
- Айрини? О, как романтично! Это так по-иностранному! У тебя в самом деле американское гражданство?
- Да.
- А почему ты не носишь повязку с буквами?
- Потому что не хочу, - хмуро ответила я.
- И правильно, не носи. Ты говоришь по-русски, почему бы не сказаться русской? К русским японцы не привязываются.
Я призналась, что хотя и понимаю по-русски, но говорю с большим напряжением сил, и спросила в свою очередь, понимает ли она по-английски или по-французски.
- Конечно! - воскликнула она. - Я закончила гимназию в Харбине. По-английски я, правда, говорю хуже, чем по-французски, но понимаю почти все. Если тебе трудно по-русски, говори по-английски - я пойму.
Я с облегчением перешла на английский и убедилась, что Вера действительно понимает меня. С этого момента наше общение проходило на забавной смеси русского и английского.
Пока мы шли, она продолжала щебетать, рассказывая, как устраивалась в Шанхае. Я не переставала поражаться этой девушке. Мы были с ней примерно одного возраста и примерно в одинаковых обстоятельствах - одни в чужом городе. Но она, прибыв сюда из Харбина, ухитрилась найти работу и комнату и стать по-настоящему самостоятельной, а я продолжала бесконечно балансировать на грани гибели.
- А вот мы и пришли почти… Вон там… Там у меня комната!..
Я посмотрела туда, куда указала Вера, - это был унылый пятиэтажный дом, похожий на барак.
Мы стали подниматься по внешней железной лестнице.
- С комнатой мне повезло! Папины знакомые сдают за копейки. С отдельным входом - разве не красота? И можно в какое угодно время приглашать гостей!..
- Да, - с готовностью согласилась я - у меня-то ведь даже такого угла не было.
Лестница слегка пошатывалась под ногами. Я цеплялась за перила, стараясь не оступиться.
Мы поднялись на третий этаж. Вера достала ключ, открыла дверь и сделала приглашающий жест. Я вошла за ней, огляделась.
Это была узкая длинная комната, скорее всего, бывшая прихожая, приспособленная под проживание. Свет в эту каморку попадал из узкого бокового окна. У стен - кровать, стул, табуретка, тазы для умывания, переносная жаровня хибачи, сложенная ширма. На противоположной от входа стороне - тоже дверь, прижатая ящиком, накрытым скатертью и выполняющим роль стола. На еще одном ящике стояла лампа. В углу наискосок была протянута веревка, на которой сушилось белье.
- Ты здесь живешь?.. - нерешительно спросила я. Мне все еще казалось, что за этим убогим проходным помещением находится другая - более приспособленная для жилья, - настоящая комната Веры.
Вера потянулась к лампе, включила свет; мигом сбросила жакет и туфли. Ее движения были точными и быстрыми; видно было, что она давно привыкла управляться в тесноте.
- Нуда, живу, а что же? Тебе здесь не нравится?
- Нет, что ты! Нравится!.. Здесь очень… уютно…
- Да ты проходи, клади вещи. Вот - садись прямо на кровать! Только тише говори… Там, - последовал кивок на дверь, - квартира хозяйки… И представь, все так хорошо слышно! Я просто удивляюсь, как там все слышно!..
Я протиснулась между ящиками и ширмой и села на край кровати. Вера бухнулась рядом.
- Не хочу тебя обижать, но было глупо обращаться за помощью к этим Татаровым… Они мерзкие! Вся их семейка мерзкая!..
Я лишь горько хмыкнула.
- Ну, давай к делу… Вот что: я ищу партнершу по танцам - я посмотрела на тебя: ты мне совершенно подходишь!
Я открыла рот, чтобы ответить, но Вера замахала на меня рукой и заговорила еще быстрей.
- Нет, молчи. Сперва слушай! Тебе некуда идти, правда? Вот: ты можешь жить здесь сколько угодно! - Она хлопнула ладонью по одеялу. - Я упрошу Степаниду Матвеевну, она позволит. Но за это ты будешь моей партнершей по танцам!
Партнерша по танцам. Я почти не умела танцевать и обладала ярко выраженной боязнью сцены. Но если это нужно, чтобы избежать жизни на улице…
- Хорошо, - с готовностью сказала я. - Я постараюсь. Я буду делать все, что надо.
- Прекрасно!