- У нас радио не работает, - весело врала дежурная. - Да и скоро уйдут они!.. Вот попоют и. Сказали, к полуночи на вокзал уедут. Вы ж спать-то ещё не собираетесь? Молодые! Ну, погуляйте пока. А деньги я могу и вернуть.
Было ясно, что военные ей тоже заплатили, и, наверное, побольше, чем кемеровчане. Перспектива же получить обратно свои деньги, а, стало быть, и утратить права на комнату, напугала моих друзей, и Лёва Махаев осклабился улыбкой шута, заговорив как иностранец, плохо знающий русский язык:
- Зайчем ми ругаться?.. Йес? Мир-трушба, йес?..
- Йес, йес… - закивала дежурная, стукая друг о дружку валенками. В гостинице плохо топили. - В полночь ваша комната будет вас ждать. Я даже подмету!
И, несолоно хлебавши, мы выбрели на улицу. Постояли средь мокрого снежного бурана, что делать?.. и снова поплелись в духоту и гомон аэровокзала. До полуночи было ещё далеко, часов шесть, и мы, чтобы оглушить мозги и ускорить время, купили баночного пива. Сесть негде. Стоя, посмотрели на экране подвешенного телевизора кусок бессмысленного фильма с убийствами и откровенно скабрёзными рекламными вставками про "палочки хрустящего шоколада "твикс". Решили спуститься в туалет - уткнулись в очередь. Входной билет, как выяснилось, ныне стоил непостижимые деньги. Инвалид в расстёгнутом пальто, с орденами-медалями на ветхом пиджаке, опершись на костыль, ругался сквозь стальные зубы:
- Я бы вас, сволота подземная, в наши окопы спустил пос… за стакан крови для наших ранетых!
Вялая белолицая женщина, сидевшая на входе в подземное вонючее царство, негромко оправдывалась, но бесплатно старика не пускала - за её спиной высилась, как газетная тумба, тяжело дыша, толстая золотозубая тётка, возможно, хозяйка. Стальнозубый сплюнул под ноги золотозубой и ушёл на ветер, на улицу, чтобы облегчиться где-нибудь за углом, во мраке.
Лёва Махаев продолжал ещё сыпать остротами по привычке, но вдруг, опустив голову подбородком на грудь, обмяк. Мы всё же стояли в счастливом месте - прислонившись к мраморной колонне, в то время как многие пассажиры переминались на ногах, где попало. Злобин купил мороженое, чтобы немного протрезветь, коли спать не получилось, и грыз его, оскалив от холода зубы. Иван Иванович тоскливо разглядывал часики на руке: прошло всего полтора часа… До двенадцати ночи ещё терпеть и терпеть. Про самолёты больше не говорили - на табло, как на библейском камне, светились огненные буквы: все рейсы отложены до утра… в Златоярск - до восьми двадцати, у кемеровчан - до семи тридцати… Наше с И. И. подавленное состояние обострялось ещё и тем, что прошлой ночью мы с Иваном Ивановичем толком не спали - были допоздна в гостях у клерков минцветмета и много пили. А ночь позавчерашняя оказалась и вовсе бессонной - московский дружок Ивана (из аппарата Думы) водил нас в хаммеровский центр, где всё за доллары… Кутили с какими-то девчонками на коленях. Бросались розами. Нам пели цыгане. И если сегодня, собравшись лететь домой, мы были с утра бодры, как гусары, то это была предотъездная бодрость - так вспыхивает лампочка, перед тем, как перегореть. Ведь нас, как мы надеялись, всего через несколько часов ждала домашняя чистая постель, здоровая еда, ждали наши ласковые жёны… И мы, услышав в аэропорту о задержке рейса, ещё не осознали в полной мере, какую тяжёлую полосу времени предстоит пережить. Ночь. А может, и две, и три. Только теперь до нас доходил ужас положения.
Понятно, и кемеровчанам было не сладко - со вчерашнего полдня они мыкались по аэровокзалу, лишь под утро пьяной ночи получив тот самый номер в гостинице. И скажите: кто обвинит усталого человека в том, что он раздражается по любому поводу? А если таких людей собралось много, очень много, то вирус раздражения усиливается стократ, и горе тому, на чью голову выльется эта усталость. Мы слышали рыдания перед дверями начальника аэропорта и дежурного по смене, толпа клокотала в комнате почты, возле междугородних автоматов, половина из которых, конечно, не работала… Люди кричали на ни в чём не повинных таможенников в стеклянных галереях… Кто-то, говорят, взрезал себе от отчаяния вену бритвой - увезли в больницу… Но нас, трудно сказать почему, не увлекла эта типично русская стихия митинга, ненависти к вечно-бедному "Аэрофлоту", с сочинением телеграмм Президенту, в ООН и т. д. С лёгкой руки Лёвы Махаева нас вдруг поразила мысль о "вторых людях", и каждый в его смешной истории со стишками для друга неожиданно узнал себя. Впрочем, сам Лёвка, как задремал, так и продолжал, стоя, дремать, сопя мясистым носом, выпятив толстые губы, а вот мы с Александром Васильевичем Злобиным воспалились давними обидами. Говорил мрачный Злобин, производя руками размашистые жесты: - Ну, ладно, у него, скажем прямо, - случайный человек. А я всю жизнь на кого пахал? Можно сказать, как брата любил. Сколько ему денег передал взаймы. Спросишь: зачем??? А посмотри - кто я? Только очки нацепить… и вот она - очковая змея, над которой все смеются. А он - обаяшка… плечи… зубы… голубые глаза… прямо с комсомольских плакатов… И я, конечно, "второй"! Он запивает - я бегу к его жене врать, что Юра в командировке. А чтобы в гастрономе с ней не встретился, опять же я за водкой. Ну, это раньше… А как начался капитализм, говорит: давай деньги, скупим на севере чеки… ну, по которым государство в своё время обязалось "Жигули" продать… когда они были в дефиците… у многих северян чеки, но не все надумали на материк возвращаться. а за полярным кругом куда на машине?.. да и самолетом завезёшь - в пять раз больше заплатишь… И вот летит мой дружок в Норильск, потом в Якутск… Приехал - целая пачка в кармане… Хвастается, по дешёвке скупил, за полцены, если иметь в виду нынешнюю коммерческую цену на "Жигули". Едем в магазин Автоваза, а там говорят: за коммерческую цену - пожалуйста, без всяких чеков, а по чекам - когда государство специальное постановление примет… Ждём. Проходит полгода, год. Цены выросли в десять раз, и никакого постановления. И недавно узнаём, что эти бумажки говна не стоят! Выходит, государство и северян обмануло… Я говорю: ну что?! Жадность фраера сгубила?!. Лучше бы на эти деньги долларов накупили. сейчас бы ходили - кум королю. Юрка опустил глаза. а потом они опять у него засияли: слышь, у меня другая идея! На этот раз верняк!.. Мы купим золотой рудник… в газете прочёл - семь месторождений продают на аукционе. а где аукцион, там можно договориться… сунем в лапу и… - Да где мы денег возьмём? - Займём! У брата своего попрошу… уговорю жену кольца продать… и ты тоже - поищи… Года через три мы - миллионеры! Вы, Андрей, вижу, улыбаетесь… Конечно! Естест-нно, как говорит вот этот носатый тип. Мы собираем в семье всё, что у нас было, продаём пустой гараж. ещё троих знакомых посвятил Юрка в свои планы… несём деньги. Он их с таинственной улыбкой - в портфель и - к каким-то чиновникам, к юристам…
И что думаете, мы получили рудник? На аукционе заломили такие цены - мы вылетели через минуту… Причём, взятки, которые Юрка парням из биржи сунул, которые нам вернуть обещали, когда мы, так сказать, победим… чтобы потом им отстёгивать по полпроцента с добычи… нам хрен вернули! Хотя мы проиграли с их сучьей помощью!. Дураки! Стоим на улице. Стоит он, синеглазый, весь в синих джинсах, рыдает… И вдруг: я вот что придумал!.. Срочно соберём миллиона полтора-два… я знаю, какие акции купить… и клянусь: я верну тебе все твои пропавшие деньги!.. Ха, ха, ха. И я снова ему верю! Чтобы вернуть потерянное, приходится давать ещё… Жена выпросила у матери в деревне… та как раз тёлку продала… Юра и сам занял у дружков по комсомолу, организовал фирму… я - заместителем по хоз-вопросам… И что-то вроде начало, наконец, у нас получаться… и вдруг… ха, ха, ха! Он исчезает! - Злобин жалобно шмыгнул носом и утёр лицо блестящим рукавом дублёнки. - Нету человека! Нету!..
В эту секунду к нам подлетел, зло сверкая белыми глазами, "афганец", встал сначала с одной стороны, потом с другой. Злобин покосился и продолжал, вскинув правую руку, словно выводя в небесах донос Богу:
- Пропал! Растворился, шмакодявка! Я про моего шефа Юрку. Милиция - розыск… выясняется - вместе с ним исчезло что-то вроде семисот миллионов рублями. И нас всех - на допросы. А что мы знаем?! Его жена в истерике бьётся… дети рыдают… А может, договорились? Кто знает?.. А тут слух пошёл - его видели в Москве - будто бы разъезжает на "мерседесе", весёленький, в зеркальных очках. Будто бы раза три уже видели. Думаю, поеду - найду… может, случайно выведет кривая. В гостиницах - нет. нигде не прописан. Да он, сучара, наверняка уж и фамилию сменил… А может, и пластическую операцию сделал - встретишь вот так и не узнаешь? А может, уже в Париже?.. в собственном доме?..
- Если заплатишь - отыщу и пристрелю, падлу, - шепнул, оглядываясь и почти не разжимая зубов, "афганец".
- Да нет, мне бы долг вернуть. если он разбогател, как же так может? Али вылез только на обмане?.. Обирая других?.. А может, и в прежние разы присвоил - только говорил, что проиграл? А если и проиграл?.. Сейчас вот вспоминаю его аферы. с акциями там, рудниками. я ведь поумнее буду. у меня бы получилось. Но верил ему. привык, что я - "второй". что он знает что-то такое, чего я не знаю… - Злобин достал дрожащими пальцами сигарету из портсигара, смял. - Вот опять с одним парнем решил скооперироваться - возить тряпки из Турции… но решает по ценам он, а не я. Хотя и сам уже достаточно хорошо изучил законы, у меня знакомые и в налоговой, и в банках… Почему??? Да вот, наверное, потому, что человек "второго сорта". - И Злобин закивал в сторону дремлющего Лёвы. - Прав иудей, прав. И не знаю, сможем ли когда мы стать другими. Уже возраст. Так и будут ездить на нас, доить, как коров!.. - И Злобин угрюмо ухмыльнулся Ивану Ивановичу. - Вас, конечно, йето не касается.