- Ну, Нелли здорово поддала, - сказал Хамфри, пропихиваясь к бару. - Того и гляди с катушек долой.
Яркая люстра с подвесками и ряд сверкающих хрустальных ламп возле зеркала за стойкой появились тут после войны, чтобы поддерживать представление, будто в доброе старое довоенное время эта пивная была украшением и гордостью тогдашнего Кэмберуэлла. У заведующей был крошечный носик и тяжелый подбородок; по ее лицу было видно, что она многое успела за свои двадцать пять лет. Бармен был маленький и юркий. Он все время покачивался взад-вперед, как ванька-встанька.
Бьюти пожелала мартини, Дикси думала, что платит Хамфри, и заказала имбирное пиво, потом смекнула, что платить будет Дугал, и дополнила: "Джин и имбирное пиво". Хамфри с Дугалом принесли и поставили на столик выпивку для девушек и две полупинты имбирного пива, сверкавшие в пупырчатых кружках, как маленькие люстры. Со стен глядели надписанные фотографии былых звезд эстрады; и хотя никто не помнил ни Флоры Финч, ни Форда Стерлинга, но всем почему-то казалось, что в десятых годах это были знаменитости первой величины. Пианино стояло вплотную к стене, и пианист Тони созерцал публику лишь между музыкальными номерами, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Тони был не просто бледен: в лице его не было ни кровинки. Его темно-синий пиджак был надет поверх наглухо застегнутой белоснежной рубашки без галстука. Доброхоты все время наполняли заново его пивную кружку в полпинты, которая неизменно стояла по правую руку от него на крышке пианино. За игрой плечи его ходили ходуном, а с иными аккордами он так и ложился на клавиши. Сзади он мог сойти за энтузиаста, но только сзади. Тони исполнял мелодии десятых и двадцатых годов под шуточки завсегдатаев; и, когда он ссутулился, чтобы сыграть "Чармейн", Бьюти сказала ему: "Заколачивай, Тони". Тони и ухом не повел: за девятнадцать месяцев работы его не затронула ни одна реплика. "Живей, малый, живей", - подбодрил кто-то. "Оставьте его в покое, - сказала заведующая. - Постыдились бы своей некультурности. Он прекрасный исполнитель. Эту вещь в свое время всюду играли. Ее так и надо исполнять". Тони доиграл, взял свое пиво и уныло повернулся лицом к публике.
- Тони, разбуди меня, когда будет рок или ча-ча!
- Поднатужься, сынок. Заколачивай.
Тони повернулся на сто восемьдесят градусов, поставил кружку на место и взял первые аккорды "Рамоны".
- Живей, малый, живей.
- Еще раз услышу "живей, малый", - сказала заведующая, - и вы у меня живо очутитесь на улице.
- А я что говорю. Тони сейчас как даст по клавишам!
- Хлебни-ка пивка, Тони. Веселей, сынок! Умирать один раз.
В десять минут десятого в пивную вошел Тревор Ломас с Колли Гулдом. Тревор протолкнулся к бару, встал спиной к стойке, оперся на нее локтем и обозрел происходящее как бы с высоты птичьего полета.
- Хэлло, Тревор, - сказала Дикси.
- Привет, Дикси, - сурово ответил Тревор.
- Привет, - сказал Колли Гулд.
Бьюти допила четвертое мартини, грациозно поклонилась и кое-как выпрямилась.
Заведующая спросила:
- Будете что-нибудь заказывать, сэр?
Тревор сказал через плечо:
- Две пинты горького. - Он закурил сигарету и медленно, очень медленно выдохнул дым.
- Трев, - тихо сказал Колли, - Трев, не порти нам все дело.
- Я терпеливый, - сказал Тревор, не раскрывая рта. - Я очень, очень терпеливый. Но если...
- Трев, - сказал Колли, - Трев, не забывай о деле. Книжечки в наших руках.
Тревор, не оборачиваясь, швырнул полкроны на стойку.
- Ну и манерочки, - сказала заведующая, со звоном выдвинув денежный ящик. Она бросила на стойку сдачу. Но Тревор к ней и не притронулся.
Дугал и Хамфри приблизились к бару с четырьмя пустыми сосудами. "Мне только имбирное!" - крикнула Дикси им вслед, потому что на этот раз платил Хамфри.
- Одно мартини. Две полупинты слабого. Один джин и имбирное пиво, - сказал Хамфри бармену. И он пригласил Тревора составить им компанию, указавши ухом на свой столик.
Тревор не шелохнулся. Колли следил за Тревором. Дугал достал горсть мелочи.
- Моя очередь, - сказал Хамфри, вытаскивая кошелек из кармана.
Дугал выудил полкроны из своей мелочи и, прислонясь спиной к стойке, швырнул монету через плечо. Потом он прикурил сигарету и очень медленно выпустил дым. Физиономия его угрожающе вытянулась, а глаза быстро замигали.
Бьюти закричала:
- Дуг, ты парень на все сто! Ну, Дуг дает! Крышка тебе, Трев. Пойди застрелись.
Тони заиграл "Сан-Луи блюз".
- Трев, - сказал Колли, - не надо. Трев, не надо.
Тревор с размаху обколол свою искристую пивную кружку о край стойки. В его руке остался кусок стекла с шестью острыми зубьями. Он сделал мгновенный выпад в лицо Дугалу. Но Дугал тут же отпрянул назад, и его макушка коснулась стойки. Стеклянные зубья врезались в лицо Хамфри, который стоял в профиль к Тревору. Дугал наклонился и схватил Тревора за ноги, еще кто-то вцепился ему в воротник, и вскоре он лежал, пригвожденный к полу множеством рук. Почти столько же рук протянулось к Хамфри; его увели в заднее помещение, где заведующая прикладывала ему к щеке толстое махровое полотенце, на глазах багровевшее от крови.
Бармен заорал, перекрывая шум: "Все вон отсюда!"
Но все и так сматывались, чтобы не попасть в свидетели. На тех, кто мешкал, бармен орал: "Все вон отсюда, не то позвоню в полицию".
Тревора отпустили; он поднялся на ноги и вышел в сопровождении Колли и Бьюти, которая на виду у всех плюнула Тревору в физиономию и дробно засеменила прочь по Парковому проезду.
Остались Дикси и Дугал. Она заявила ему: "Он же в тебя метился. Свинья ты пакостная, хватило же нахальства увернуться".
- Вон отсюда, не то позвоню в полицию, - сказал бармен, качаясь взад-вперед, как ванька-встанька.
- Мы из одной компании с пострадавшим, - сказал Дугал, - и если ему не под силу будет идти, то я позвоню в полицию.
- Попрошу за мной, - сказал бармен.
Хамфри держал голову над тазом; сбоку стоял Тони и лил на порезы холодную воду. Судя по всему, он считал это одной из своих нудных вечерних обязанностей.
- Боже, какой у вас жуткий вид, - сказал Дугал. - В силу моего рокового недостатка я, пожалуй, не смогу и глядеть на вас.
- Свинья он пакостная, и больше никто, - сказала Дикси, - хватило нахальства подставить вместо себя другого парня.
- Заткнешься ты или нет? - попытался выговорить Хамфри.
Бармен суетливо проводил их до машины Хамфри. Дугал сел за руль и сначала отвез Дикси домой. Она сказала ему: "Так бы и плюнула тебе в рожу", - и хлопнула дверцей.
- Да заткнись ты, - выговорил Хамфри.
Затем Дугал отвез Хамфри в амбулаторное отделение больницы св. Георгия.
- Как мне ни мучительно ездить туда-сюда через реку, - сказал Дугал, - но нынче вечером, пожалуй, нам лучше держаться подальше от южного района.
В больнице он рассказал, что Хамфри, выходя из машины, споткнулся о бутылку с молоком, бутылка с молоком разбилась, а Хамфри упал ничком на осколки. Хамфри согласно кивал. Сестра промыла и заклеила пластырем его порезы. Дугал сообщил, что Хамфри зовут Дугал-Дуглас и что живет он на квартире у мисс Чизмен, Челси Райз, 14, третий Ю-3 сектор, Хамфри было велено зайти через неделю, и они поехали домой, к мисс Фрайерн.
- И не видать мне ее как своих ушей до будущей субботы, потому что вечерами она работает билетершей в кинотеатре "Дворцовый", - сказал Хамфри Дугалу без четверти двенадцать ночи. Он сидел на постели в полосатой пижаме и по мере сил поддерживал беседу; но щека его была заклеена пластырем, и поэтому рот сползал на сторону. - Ей и в голову не придет отгулять хотя бы один день в счет отпуска: как же, ведь в сентябре медовый месяц, и надо копить, копить и копить. Посмотреть, как она надрывается, так можно подумать, будто я плохо зарабатываю. И вот вам результат - она теряет чувство пола.
Дугал сидел на корточках у газовой плитки и вилкой помешивал бекон на сковородке. Он вывалил бекон в тарелку, потом разбил над сковородкой два яйца.
- Я бы на ней не женился, - сказал Дугал, - ни за какие коврижки.
- Моя сестра Элси ее не любит, - сказал Хамфри, скосоротившись.
Дугал встал и взял в руку тарелку с беконом. Он приподнимал и опускал тарелку, как будто выискивал в книге нужный текст близорукими глазами.
Наконец текст нашелся.
- Берешь ли ты, - раскатисто вопрошал Дугал утробным голосом священника, - эту женщину себе в жены?
Потом он отставил тарелку и упал на колени. Теперь это был мрачный пучеглазый жених.
- Нет, - заявил он, истово глядя в потолок, - честно говоря, не беру.
- Господи, не смешите меня, пластырь отклеится. Дугал разложил яичницу с беконом по тарелкам. Бекон для Хамфри он мелко нарезал.
- Вам обещали, что шрамов не останется, если вести себя осторожно и регулярно ходить на перевязку.
Хамфри погладил израненную щеку.
- Да. мне-то что. Вот Дикси, может, станет огорчаться.
- Не забывайте, что вы квалифицированный техник по холодильникам и член профсоюза. От девиц у вас отбою не будет.
- Я знаю, но мне нужна Дикси. - Он медленно засовывал яичницу с беконом в угол рта.
Было холодное летнее утро, и дождь поливал Нелли Маэни, которая сидела на куче старых автомобильных покрышек во дворе Пэйли, приемщиков утильсырья в Квакерском переулке. Она дожидалась с десяти минут десятого, хотя Дугалу явно не с чего было приходить раньше десяти. Он явился в пять минут одиннадцатого, вприпрыжку и под зонтиком.
- Они были у меня в субботу, - выложила она с ходу, - Тревор Ломас, Колли Гулд и Лесли Кру. Мне худо пришлось.