Ещев тот первыйвечер онасказала, чтотоже собираеткартины.
Яспросил ее,какие именно,и онаответила: "Викторианскиехромолитографиис девочкамина качелях".Оказывается,у нее ихбольше сотни,все разные,но все с девочками накачелях.
–На тебя онидолжнынаводитьужас, –сказала она.
–Нисколько, –сказал я, – дотех пор, покаони надежнозаперты вБалтиморе.
* * *
Да,и еще из тогопервоговечера япомню, что онаспросиламеня,Шлезингера, апотом икухарку с дочерью,не слыхали лимы окаких-нибудьместныхдевушках изсравнительнобедных семей,которыевышли замужза сыновеймиллионеров.
Шлезингерответил: "Такогосейчас даже ив кино не увидишь".
Целестасказала ей:"Богатыеженятсятолько на богатых.Вы что, с лунысвалились?"
* * *
Новернемся кпрошлому, таккак онодолжно бытьглавнымсодержаниемэтой книги.Мать собралавсе драгоценныекамни,которыевыпали изорта мертвойстарухи, но нетронула те,которые всееще быливнутри него.Всякий раз,когдарассказываласьэта история, этудеталь она считаланеобходимымподчеркнуть:изо рта она ничегоне вытащила.То, что в немоставалось,все еще находилосьв полнойсобственностиумершейженщины.
Насталаночь, всеубийцыразошлись подомам, и моямать сумелауползтиоттуда. Онабыла издругойдеревни, чемотец, ивстретиласьс ним толькопосле того,как оба онипересеклиплохо охраняемуюграницу с Персией,милях в семидесятиот местабойни.
Онинашливременныйприют уперсидскихармян. Потомони решиливместепробиратьсяв Египет.Договаривалсяобо всемотец, потомучто у материбыл полон ротдрагоценныхкамней.Когда они вышликПерсидскомузаливу, моямать отдалапервыйкамень, целоесостояние вкомпактнойформе, запроезд нанебольшомгрузовомсудне доКаира, черезКрасное море.А уже в КаиреонивстретилижуликаВартана Мамиконяна,которыйсумелпережитьболее раннююрезню.
–Никогда недоверяй выжившим,– частонаставлялменя отец,имея в видуМамиконяна, –пока неузнаешь, каким удалосьвыжить.
* * *
ЭтотМамиконянразбогателна выделкесолдатскихбашмаков, позаказуанглийскойармии инемецкойармии, которыевскоростиначалибиться друг сдругом вПервой Мировой. Онпредложилмоимродителям загроши самуюгрязнуюработу. У нихне хватилоума скрыть отнего – ведь онтоже былармянином,пережившимрезню, – что уматери естьдрагоценныекамни, чтоони собираютсяпожениться, ичто они хотятпоселиться вПариже,присоединитьсяк большой ивысококультурнойармянскойобщине в этомгороде.
Мамиконяннемедленностал их самымусердным советникоми защитником.Прежде всегоон пообещалотыскатьнадежноеместо, гдедрагоценностибыли бы вбезопасностиотбессердечныхворов,которыми славилсяэтот город.Но родителиуже положилиих в сейф вбанке.
ТогдаМамиконянвыстроилиллюзию,которую и предложилим в обмен накамни. ГородСан-Игнасио вштатеКалифорнияон скореевсего нашел накарте, посколькуни одногоармянина внем никогдане было, ивесть об этомсонном крестьянскомпоселкеникакимобразом немогладостигнутьБлижнегоВостока.Мамиконянзаявил, что вСан-Игнасио унего живетбрат. Онподделалписьма отэтого брата ипредъявил ихв качестведоказательства.В письмахговорилось, чтобрат закороткое времясумелнеслыханноразбогатеть.Армян тамвообще былонемало, и всеони хорошоустроились.Их детитеперьнуждались вучителе,свободновладеющем армянскими знакомом свеличайшимипроизведениямилитературы,написаннымина этомязыке.
Чтобыпривлечьтакогочеловека, онибыли готовыпродать емудом надвадцатиакрахфруктового садапо цене, составляющейлишь малуюдолю от егоистиннойстоимости."Богатыйбрат"Мамиконянаприложилдаже и фотографиюэтого дома, ивседокументы нанего.
КактолькоМамиконянуудастсявстретить вКаирехорошегоучителя,которыйзаинтересуетсяэтим предложением,Мамиконянбылуполномоченпродать емуправособственности.Сделка, такимобразом,закреплялаза отцом учительскоеместо изаодноделала егоодним изкрупнейшихвладельцевнедвижимостьювблаголепномСан-Игнасио.
4
Я такдавно имеюдело сискусством,с картинами,что прошлоепредставляетсямне в видеанфиладызалов вкаком-нибудьмузее – Лувре,к примеру,где хранитсятеперь "Джоконда",улыбкакоторой ужена тридесятка летпережила послевоенноечудо подназванием"Атласная Дюра-люкс".Картины впоследнем,насколько я могусудить, залена выставкемоей жизнивполневещественны.Я могу ихпотрогать,или, следуярекомендациямвдовицыБерман, онаже ПоллиМэдисон,загнать тому,кто большедаст, иликаким-нибудьинымспособом, какона мягковыразилась,"убратьотсюда к чертовойматери".
Ввоображаемыхже галереях,предшествующихему, находятсямои собственныеабстрактно-экспрессионистскиеполотна,чудеснымобразомвоскрешенныево плоти ВсевышнимКритиком кСудному Дню,дальше – картиныевропейскиххудожников,которые явыменивал запарудолларов,плиток шоколадаиликапроновыхчулок во времявойны, а заними –рекламныеплакаты,которые я вычерчивалираскрашивалдо того, какзавербоватьсяв армию,примерно в товремя, когдая узнал о смертиотца вкинотеатре "Бижу"вСан-Игнасио.
Ещедальше висятжурнальныеиллюстрации ДэнаГрегори, укоторого я служилподмастерьем,пока он неменя выгнал.Мне было безмесяцадвадцать лет,когда он менявыгнал. ЗаретроспективойДэна Грегоривыставленымои детскиеработы, без рам.Я былединственнымхудожникомза всюисториюСан-Игнасио,вне зависимостиот таланта ивозраста.
Ав зале,наиболееудаленном отменя, слабоумногостарика,сразу задверью, черезкоторую явошел в 1916 годув этот мир,висит некартина, афотография.На ней запечатленвеличественныйдом белогокамня, спортиком идлинной подъезднойдорожкой,якобы вСан-Игнасио –тот самый,который, пословамВартанаМамиконяна,мои родителивыкупилиценойдрагоценныхкамней,принадлежавшихмоей матери.
Этафотография,вместе сподложнойкупчей, испещреннойподписями изаляпаннойвоском печатей,долго лежалав тумбочке упостели моихродителей, вквартиркенад сапожноймастерскойотца. Я-тодумал, что оних выбросил,когда умерламать, вместесо всеми остальнымимелочами,напоминавшимиему о прежнейжизни. Нокогда я в 1933году собралсяуезжать изСан-Игнасиона поезде вНью-Йорк,чтобы искатьтам счастья вразгарВеликойДепрессии,отец преподнесмнефотографиюна прощание вкачествеподарка.
–Есликогда-нибудьнаткнешьсяна этот дом, – сказалон мнепо-армянски, –сообщи мне,где он. Где быон ни был, онмой.
* * *
Этойфотографии уменя большенет. После того,как явернулся вНью-Йорк изСан-Игнасио, гдея не был пятьлет, спохорон отца,на которых,кроме меня,было всеготри человека,я разорвал еев мелкиеклочья. Япорвал ее потому,что злился наумершего. Япришел квыводу, чтоон обокралсебя и моюмать гораздохуже, чем ихобокрал ВартанМамиконян.Вовсе неМамиконянзаставилмоих родителейосесть вСан-Игнасио,вместо того,чтобы переехать,например, воФресно, где всамом делесуществовалаармянскаяобщина, членыкоторойподдерживалидруг друга и,с однойстороны,тщательно сохранялиязык, обычаии религию, а сдругой –строили длясебя всеболее и болеесчастливуюжизнь в Калифорнии.Отец сновамог бы статьучителем, любимымдетьми!
Нет,нет, это неМамиконянсвоимобманом заставилего статьсамымнесчастным иодиноким сапожникомна свете.
* * *
Армяневеликолепноприспособилиськ жизни вэтой странеза токороткоевремя, чтоони здесьнаходятся.Мой сосед свостока – ДональдКасапян,заместительпрезидентастраховойкомпании "Метрополитен".Таким образом,прямо здесь,в роскошномИст-Хэмптоне,и к тому женепосредственнона берегу,рядышкомобитают сразудва армянина.Бывшая усадьбаДжонаПирпонтаМоргана вСаут-ХэмптонепринадлежиттеперьКеворкуОванесяну, которыйвладелкиностудией"ХХ век – Фокс",пока непродал ее напрошлойнеделе.
Армянеотличилисьне только вобласти бизнеса.ВеликийписательУильямСароян былармянином. ПрофессорДжорджМинтучян,избранныйнедавноректоромЧикагскогоуниверситета,тоже армянин.ПрофессорМинтучян – признанныйспециалистпо Шекспиру.Мой отец могбы статьтаким специалистом.
ЦирцеяБермантолько чтозашла ко мнеи прочла то,что было налисте,заправленномв пишущуюмашинку – то есть,десять строкнад этойстрокой.Сейчас онауже ушла.
Онаповторила,что мой отец несомненнострадал синдромомвыжившего.
–Всякий, ктоеще жив –выживший, атот, кто умер –наоборот, –сказал я наэто. – Так что увсех живущихдолженприсутствоватьсиндромвыжившего.Или это, илиты мертв. Мнеосточертелизаявки откаждоговстречного,что он,видите ли,выжил! Вдевятислучаях издесяти передтобой илимиллионер,или людоед!
–Ты так и непростил отцаза то, что онбыл тем, кемне мог небыть, – сказалаона. – Поэтомуты кричишь.
–Я не кричу.
–Тебя слышно вПортугалии.
Португалия– это то место,где окажетсякорабль, еслиотойдет отмоего пляжа ибудет держатьвсе время навосток. Этоона выяснилапо большомуглобусу уменя в библиотеке.Корабльпристанет впортугальскомгороде Порту.
–Япреклоняюсьперед тем,что пришлосьпережить твоемуотцу, –сказала она.
–Мне тожепришлоськое-чтопережить!Если вы незаметили, уменя нетодного глаза.
–Ты самсказал, чтоболи почти небыло, и что ранаочень быстрозажила, –заметила она,и была права.
Яне помнюсамогомоментаранения,только выкрашенныйв белоенемецкийтанк инемецких солдатв белойформе, надругойсторонезаснеженногополя вЛюксембурге.В плен япопал безсознания,потом меня держалина морфии, и очнулсяя уже внемецкомвоенномгоспитале, разместившемсяв церкви поту сторонуграницы сГерманией.Чистаяправда: боливо времявойны мнедосталосьнемногим больше,чем человекштатскийиспытывает вкреследантиста[16].
Раназажила настолькобыстро, чтовскоростименя отправилив лагерь. Ястал самымобычнымвоеннопленным.
* * *
Ивсе же япродолжалнастаивать,что тоже имеюправо насиндромвыжившего.Тогда оназадала мнедва вопроса.Первый былвот какой:
–Кажется лииногда тебе,что ты –единственныйправедныйчеловек, в товремя как вовсем остальноммире все праведныеумерли?
–Нет, – сказал я.