- У меня в ту зиму умерла жена. Я один. Мать совсем худая. Мне нужна жена. Я увидел Саннэ и решил взять ее в жены. Я сговорился с Митяем Лозьвиным, и тот продал мне Саннэ.
- Продал? - спросил сход.
- Да! - ответил Митяй Лозьвин. - Продал. Я ломанный совсем, не могу ходить. Девка моя, и продаю, кому хочу. Да, я продал ее Леське.
- Он все заплатил? - спросил сход.
- Да, он все заплатил и еще добавил, - ответил Митяй. - Пусть он противный, пусть он страшный, но Саннэ будет у него сыта, одета и в тепле. И дети мои будут сыты. Когда она родилась, я обещал сохранить ей жизнь, и я хранил и защищал. Но я никогда не обещал ей красивого мужа. От страшной морды никто не умирал, - кашляя, придерживая рукой грудь, сказал Лозьвин. - Не пойму, почему столько крику, ведь не медведь замуж ее берет.
- Не медведь он, а Волк, - крикнула Саннэ. - Лучше убейте, а не станет он моим мужем. Сандро будет мой муж. Сан-дро-о-оо!
- Я все заплатил сполна! - оттопырил губу Леська. - А Тимофей Картин украл мою жену. Он - вор. Судите его, как вора!
- Он не мог украсть! Он верный и честный, - ответили старейшины Евры, - и он был в волости. Девка сама пришла в его юрту…
Долго шумел сход, долго кричали мужчины. И громче всех Мишка, сын беглого Мыколки и мансийки Сафроновой. Уходил Мишка из Евры - лет десять плотничал в Тобольске да Тюмени. Нынче вот только вернулся, но не привыкли к нему в Евре, все казался Мишка-плотник каким-то пришлым. Потому и не больно-то прислушивались сейчас к тому, что он кричит.
- Не отдавать девку! - не жалея горла, орал Мишка. - Тоже закон удумали… Гнать его, мироеда! Давить их надо!..
Но сход после долгих споров порешил: "Леська сполна заплатил калым. Саннэ должна стать его женой".
- Умру - не стану! - поклялась Саннэ.
- Ах, не станешь?! - крикнул Леська. - Наказать по закону!
И Саннэ наказали. Привязали к столбу и били мочеными сосновыми корнями. Разбрелись люди. У столба, задрав ногу, мочилась собака.
- Господи! Да что же это?! Боже! - стонала Околь, когда рассказал ей Тимофей о решении схода.
Связанную Саннэ взвалили на коня и увезли в деревню Тур-Павыл, в дом Леськи.
Через несколько дней из Евры исчез Сандро.
Боги молчат, слепые…
1
Много заплатил Леська за Саннэ и заплатил бы больше, сколько бы ни запросил отец, - так ему нравилась невеста. Много собралось гостей - ели саламат, пили огненную воду. Только Саннэ сидела как каменная. Неподвижная, погруженная в себя, без слезинки, без стона и крика.
Такой она и ехала к Леське, в чужую деревню. Не помнит, сколько ехала, по какой дороге и когда прибыли, так и не вышла из нарты. Ее звали, уговаривали - она молчала. Леська и Юван взяли ее на руки и втащили в дом, где встретили молодую сестра Леськи и работница Лыкерья.
На столе уже стоял свадебный саламат, заправленный толокном, паром окутались вареные мозги, вареная говядина и жареная баранина, верхотурские пряники, шаньги, леденцы, цельная сахарная голова, всякая стряпня. Саннэ сидела не раздеваясь, молча смотрела перед собой, как будто зашла на минутку, вот сейчас поднимется и уйдет. Заклинала богов Саннэ, звала к себе Сандро. Вот ворвется сейчас любимый - и развеется наваждение…
- Ты не трогай ее, - сказала сестра Леськи. - Пусть осмотрится. Обвыкнет пусть. Из нищеты она, из гольной бедноты - разве когда видела столько угощения? И дичится оттого. Пусть обвыкнет.
Взяла сестра Саннэ за руку и молча увела ее за перегородку. Саннэ сбросила беличью шубку, закуталась в шаль, забралась на лежанку, прижалась спиной к стене и застыла. Несколько раз подходил к ней Леська, и каждый раз Саннэ вскакивала и принималась кричать.
Не признавала себя Саннэ женой Леськи, не смирилась и не обещала смириться. Она плевала в лицо, в узкие глаза Леськи, исцарапала ему щеки, бросала в него все, что попадало ей под руку. От нее прятали ножи, топоры, все острое, все тяжелое. Леська приводил к ней издалека шамана, тот камлал над ней, связанной, но не смог ничего сделать - Саннэ поднималась и в исступлении бросалась на Леську.
- Худо, совсем худо! Убить ее, наверно, надо, - размышлял Леська. - Но убить-то жалко. Больно дорого заплатил за нее и не знаю ее тела. Худо… Смеяться кругом начнут… пальцем показывать: Леська, мол, вовсе силу потерял, с бабой не совладает, наверное, издохнет скоро. Вот что страшно, - шепчет по ночам Леська и тенью шныряет по двору, не в силах сомкнуть глаз. - Из-за этой бабы дела, наверное, худо пойдут. Людишки пока боятся, а узнают, что Саннэ не поддается, перестанут признавать… - Пахнуло на Леську холодом, как со дна омута. - Силой-то взять можно, если связать… да разве за то такой калым платил? Нет, надо, чтобы сама сломалась, надо ее хитростью скрутить так, чтобы всю силу мою почуяла и брыкаться перестала. Такую хитрость… такую хитрость задумать… может, мне моя мать поможет. - И Леська вошел в юрту матери.
У матери истлели волосы от старости, свисали жесткими белыми прядями из-под платка. Глаза старухи утонули в морщинах, тускло отсвечивали бельмами, рот провалился - глуха она и слепа. Песни о ней пели, какая она была красивая. Не с красотой, с умом счастье уживается, да и то как судьба решит. Ни от мужа, ни от сына Леськи не видела она добра и женскую долю вызнала до дна. Знала старуха, что никто в этой жизни не поможет женщине, на которую обрушилась беда.
- Помоги, мать. - Леська присел на низенькую скамейку. - Не могу совладать с Саннэ. Совсем бешеная - глаза горят, и когти наготове. Помоги.
Старуха что-то варила в закопченном котелке и не повернула головы.
- Не могу взнуздать ее, - жалобным голосом протянул Леська.
- Саннэ - не лошадь! - отрезала старуха. - Ты выкупал ее у добрых родителей не для того, чтобы запрягать. Правду говорят, ты - Леська-Волк. Ты готов за каждую шкурку испить живой крови. Я рада за Саннэ, что не поддалась тебе. Берегись, Леська, кого-то ты обездолил, забрав Саннэ!
- Ты рада, что Саннэ не взнуздана?! - ноздри Леськи хищно шевельнулись.
- Иди! - властно крикнула мать. - Тебе, Леська, не взнуздать ее.
Долго думал Леська и на другой день во всеуслышание объявил сельчанам:
- Жена моя, Саннэ, шибко любила до замужества глядеть на других мужчин. Вы знаете, люди, что такое незамужней женщине много глядеть на мужчин?
- Знаем, - ответили сельчане.
- Оттого что женщина много смотрит на мужчин, она становится порченой, - взъярился Леська. - А порченая не может оставаться женой. И сейчас я не признаю ее женой. - Леська приподнял над головой круглый кулак. Так по закону отказываются от жены.
- Не признавай! - обрадованно поддержали те, кто сочувствовал Саннэ. - Отпусти ее, пусть она так живет.
- Женой я ее не признаю! - гордо вскинул огромную голову Леська и ощерил волчий зуб. - И выпущу ее из своей юрты. Но я заплатил за нее слишком много - дорогой выкуп. Так пусть она живет на конюшне с моими конями. Пусть она живет с жеребцами, моя дорогая лошадь.
Ахнула толпа, а Леська, довольный, пошел к дому.
- Она не будет даром есть мой хлеб! - крикнул он, обернувшись.
Леська заставил Саннэ из леса носить на плечах сушняк-долготье. В лес и оттуда ее водил, как лошадь, в поводу, преданный Леське глухонемой. В лесу женщина набирала сушняк, глухонемой крепко затягивал вязанку и взваливал на Саннэ.
Когда она возвращалась из леса, вся исцарапанная, в синяках, Леська звал людей на дорогу, расхаживал и кричал:
- Кому… кому нужна дорогая, сильная кобыла? Смотрите, люди, какая она поводливая! Смотрите, люди, как ровно и сильно идет в поводу. Кто желает купить? Кто желает запрягать ее по ночам? Только дорогая она, эта кобыла.
Глухонемой, чтобы выслужиться перед хозяином, гибкой палкой подстегивал женщину.
- По заду… по заду стегани, - покрикивал Леська, - пусть она подберет его, пусть втянет. Бей кобылицу!..
На плечах Саннэ веревка прорезала глубокие раны, и те не заживали, не затягивались, почернели и загноились. Но, окровавленная, избитая, в изодранном платье, Саннэ шла по деревне в гордом молчании, не проронив ни звука, ни стона.
- Смотрите, какая красивая, дорогая кобыла! - исходил в крике Леська.
А вечером велел он опять привести Саннэ в избу. И опять лез к ней Леська, распалился. Опять криком кричала Саннэ. На вторую ночь Леська напился, ворвался за перегородку, вытащил Саннэ за косы на свою половину и долго бил. Падал за стол, пил огненную воду и снова бил до тех пор, пока не свалился пьяный. Упал и захрапел. Но, падая, Леська придавил своей шеей длинную косу Саннэ.
- Куль Ноер - царь чертей! Сейчас я успокою тебя. - У Саннэ мелькнула страшная мысль - и ослепила ее. Жаром опалило голову. - Успокою тебя, клыкастый Волк…
Она набросила косу на раздувшееся горло Леськи, изо всех сил, сцепив зубы, стянула. Леська шевельнулся, и тогда Саннэ, не выпуская петли, всем телом, всем своим горем навалилась на него. Леська всхрипнул, дернулся, раскинул короткие ноги и застыл.
Быстро, на одном дыхании оделась Саннэ, бросила в берестяной кузовок кусок мяса, хлеба и рыбы и выбежала на улицу в робкий синеющий рассвет.
А навстречу ей - Юван. Каялся он страшно все эти дни. "Моя вина, ой какая моя вина… Зачем рассказал хозяину о Саннэ? Зачем так расхвалил ее?"
- Бежишь, Саннэ?! - испугался Юван. А Саннэ перед ним едва стоит, обомлевшая от страха.
- Бегу… Бегу я. Не трогай меня, Юван! - взмолилась Саннэ. - Не убивай!
- Те-бя?.. Убить те-бя… Саннэ?! - голос у Ювана задрожал. - Беги!.. Подожди, подожди, милая девушка, - заторопился он, - принесу лыжи и еды…
Исчез на мгновение, появился с лыжами и узелком.