- Надеюсь, не любовные дела, - улыбнулась княгиня.
- Нет-нет, - уверил ее Дмитрий, хоть именно об них и собирался говорить.
И они провели час, беседуя об общих знакомых, о городских сплетнях, о балах - словом, обо всяких глупостях; и за время их разговора ни слова более не сказано было о княжне.
Глава 8
Меж двух сердец пылающих третье разрывалось
Всегда с любовью жизнь в противоречье.
Уильям Шекспир
Софья быстрыми шагами направилась в свою спальню, и, оказавшись там одна, она опустилась на кровать, закрыла лицо руками и горько заплакала.
Как, как могла она оставить, забыть свою любовь к Дмитрию? Как он обворожителен, умен! Как храбр и отважен! О почему, почему она придавала какое-то значение словам и уговорам? Как могла она подумать, что Дмитрий, Митя, за которого она всегда мечтала выйти, забыл ее в Париже, разлюбил?
Дура! Как она могла?
Вот он вернулся, страстный и влюбленный. Такой же, как и раньше. Нет! - в сто раз лучше. И он по-прежнему в нее влюблен: сомнений быть не может.
А Константин? Ведь и он в нее влюблен, это видно.
Он красивый молодой человек. Воспитан, обходителен, умен. Застенчив, робок, но прекрасный человек. Он мог бы всю жизнь свою любить ее одну, и ей одной всю жизнь он был бы верен. Но ведь она же, Софья, она его не любит! Она всегда любила одного Дмитрия.
Ах, зачем, зачем Дмитрий тогда уехал? И почему же, почему он не писал? Ну почему он хоть раз в неделю, раз в две недели не мог напомнить о себе? Быть может, он ее не вспоминал? Нет, это невозможно! Как он теперь смотрит на нее, как он глядит, как говорит о ней!
Но Константин, как был он обходителен, какое ей внимание уделял. Как часто к ней с визитом приезжал. Как постоянно он на танцы приглашал. Все слишком далеко зашло. Перед балом в день рождения он пригласил ее на вальс. Она ведь ожидала предложения. Она хотела, чтобы он просил ее руки! И она уж готова была себя ему отдать! Но вот вернулся Дмитрий, и она не решилась танцевать с ним вальс. Она хотела быть женою Константина, ведь за полгода он почти ее пленил. Неужели она его полюбила?
Вошла Мария.
- Сонечка, родная, о чем же ты так горько плачешь?
- О любви! - рыдала Софья.
- Ты его любишь?
- Его - люблю! Которого - не знаю! - в отчаянии ответила Софья.
- Ну перестань же плакать, Соня, давай поговорим, - ласково произнесла Мария.
- Нет, не с тобой я должна поговорить, - сказала Софья, резко вставая с кровати и утирая слезы. - Помоги мне переодеться.
- Куда ты собралась?
- Мне нужно в церковь. Срочно! - воскликнула Софья.
- К отцу Кириллу? - поинтересовалась Мария, вспомнив о духовнике семейства Ланевских.
- На исповедь! Скорее! - возбужденно говорила Софья. - Пойдем со мной, ты нужна мне, дорогая.
Она снова заплакала и бросилась в объятия сестры.
Отец Кирилл был человеком скромным. Когда-то в молодости приняв монашеский обет, он молился Богу в глухом монастыре. Но как-то в монастырь заехал князь Ланевский. Случилось это с двадцать лет тому назад, быть может, года двадцать два. Ланевский был раздавлен, болен и едва держался. Он месяц с небольшим провел среди монахов и подружился там с Кириллом, которому поведал все свои секреты. Общение с ним стало для князя спасением. Он вскоре выздоровел и вернулся в Петербург, где выхлопотал для отца Кирилла приход - тот там с тех пор служил обедню и исповедовал дворянский высший свет.
К нему-то и направились в тот день княжны Ланевские.
Мария, старшая, первой исповедалась в грехах и получила отпущение.
Затем настал черед Софьи. О своих переживаниях она поведала отцу Кириллу. Тот выслушал все молча, не перебивая, до самого конца.
- Так что же ты, дочь моя, обоих любишь сразу?
- Я знаю, это грех, батюшка, - говорила Софья, - но я хотела выйти замуж за Константина. Я была им увлечена. Но теперь вернулся Дмитрий, и я…
- Почувствовала, что его ты любишь больше? - проницательно закончил священник.
- Я… я не знаю, - отвечала Софья, - я, кажется, его люблю. Но я же ведь дала надежду Константину. Любила Дмитрия, но принимала ухаживания Кости. И он поверил в то, что я его люблю. И я, видимо, и правда научилась его любить. Но когда вернулся Дмитрий… Ах! Костя не переживет, если я его отвергну.
- Зачем же ты принимала ухаживания человека, которого не любишь? - спросил отец Кирилл.
- Потому что Дмитрий мне не писал. Долго. Помните, я вам рассказывала?
Отец Кирилл помнил. Он был более всех осведомлен о Софьиных душевных переживаниях, ее страстях, ее метаниях. Ведь ни Марии, ни Анастасии, ни Елизавете - своим подругам - Софья не могла поведать всего, что чувствует, что думает. Она не могла открыть им все свои мечты, ведь некоторые из них были глупы, иные безрассудны, и только Божьему (как она думала) человеку княжна могла до конца открыть свое сердце.
- Ты сделала свой выбор. Ты долго думала перед этим, - сказал отец Кирилл. - Ты жила надеждой о возвращении графа в Петербург. Но он не приезжал. Он не писал. И детская влюбленность позабылась. Ты приняла в свое сердце новую любовь. Но и она не оказалась незыблемой. Ты, дочь моя, еще молода, и тебе многое предстоит испытать, много выпадет на твою долю радостей, но и много печали.
Теперь тебе предстоит новый выбор, - продолжал он, - ты можешь выйти замуж по любви, за графа Воронцова. Но Константин Васильевич, быть может, не переживет этого, ведь ты разобьешь ему сердце. Если же ты пожалеешь Константина, ты предашь любовь. И счастлива ли будешь ты в этом браке? Он принесет тебе лишь горе, а твоему мужу страдания - ведь он увидит, что ты любишь другого. Константин Васильевич благородный человек. Пока ты не приняла его предложение, пока не поздно, отступись. Освободи себя и его. Он смирится, простит тебя и уступит: он не пойдет против твоей любви.
Софья пронзительно посмотрела на отца Кирилла и поцеловала ему руку.
- Грехи твои я тебе отпускаю, - говорил священник. - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Прежде чем Софья ушла, она положила перед отцом Кириллом кошелек с серебряными монетами.
- Это на богоугодные дела, - произнесла она.
Софья и Мария вышли из церкви.
Оставшись один, отец Кирилл взвесил кошелек в руке. "Тут эдак рублей тридцать будет", - подумал он и улыбнулся, предвоскушая богоугодные дела.
Глава 9
В библиотеке княжеского дома
Говорить лучше обдуманно, чем быстро.
Томас Мор
В пять часов пополудни Ричард вернулся в дом Владимира Дмитриевича. Переодевшись, он вышел в гостиную, где его встретил старый граф.
- О, Ричард, друг мой, как прогулка? - поинтересовался Воронцов.
- Благодарю вас, граф, прогулка славно, - улыбнулся Ричард, - погода здесь мне по душе. Дожди, туманы, сырость - все в английском стиле.
- Вы уже успели обзавестись новыми знакомыми в столице? - хитро посмотрел на Редсворда Воронцов.
Тот покраснел до ушей. Неужто так заметно, что он воротился с амурного свидания? Однако граф, который - вполне возможно - и не имел ничего в виду, поспешил рассеять смущение своего гостя и продолжил:
- Пока вы странствовали под небом Петербурга, из дома Суздальских пришел гонец с письмом. Аркадий, дай маркизу Редсворду пакет.
Слуга протянул Ричарду конверт с гербовой печатью дома Суздальских. Ричард тут же конверт распечатал и прочел:
"My dear Richard,
I hope thee remember we wait thee at six o’clock.
Pr. P.A. Suzdalskiy".
- Это письмо от Петра Андреевича, - пояснил Ричард, посмотрев на Воронцова, - князь хочет встретиться со мной. Сегодня в шесть.
- О, ну так вам пора, маркиз! - сказал Воронцов, взглянув на часы: те показывали половину шестого.
- Смею откланяться.
- До вечера, мой друг! - весело произнес граф и, когда Ричард вышел, предался грустным размышлениям.
Весь день Герман Шульц раздумывал о приглашении Петра Андреевича на ужин. Хотел ли он этого? Безумно! Больше всего на свете Герман мечтал попасть в высший свет, только этим он жил, только об этом мечтал. За возможность попасть на бал в доме Ланевских или Демидовых он готов был умереть… Герман задумался. А если бы за один вечер в высшем обществе он должен был отдать свою жизнь? Да! Он сделал бы это.
Но Герман не забывал о своем происхождении. Незаконный сын коллежского асессора, обрусевшего немца, и старой еврейки, он не имел никаких прав претендовать на какую-то значимость. Все сослуживцы Германа смотрели на него свысока, и только молодой беспечный князь Суздальский принимал его за равного себе, отбросив все условности и предрассудки.
Петр Андреевич был Герману не просто другом, он был его покровителем и благодетелем. Несмотря на все чудачества молодого князя, с ним считались. Во-первых, он происходил из древнего боярского рода. Во-вторых, отец его был в прошлом видным вельможей, ссориться с которым побаивались. В-третьих, хоть Петр Андреевич и не имел иных доходов, помимо жалованья, однако все понимали, что старый князь, о богатстве которого ходили легенды, рано или поздно преставится, а иных наследников не имеет.
Герман понимал, что дружба с Суздальским принесет ему немалые блага, а может статься, и поможет проникнуть в свет. Этой мысли Герман стыдился. Он не переставал думать, за что любит Петра Андреевича: за то, что он облагодетельствовал его и приблизил к себе, или за то, что общение с ним ему выгодно? И не находил ответа.