Александр Юрьевич был в своих решениях непреклонен, а посему прежде, чем предпринять что-то, решил посоветоваться с близким человеком. Обращаться к сестре и Михаилу Васильевичу означало бы акцентировать их внимание на минувшем вальсе, идти за советом к Владимиру Дмитриевичу - который по непонятной и возмутительной прихоти оказывал протекцию сыну Редсворда, замешанному в этой ужасной истории, - тоже было несколько странно. И потому единственным человеком, которому Демидов мог поверить свои переживания, оставалась его тетушка, княгиня Марья Алексеевна.
Хорошенько все взвесив, Александр Юрьевич написал ей письмо, в котором кратко изложил суть своих волнений. Письмо это он запечатал и отдал домашнему слуге Гавриле с указанием чуть свет доставить конверт княгине на Миллионную улицу.
Наутро Анастасия встала пораньше.
Перед прогулкой она надела свое любимое платье. Посмотрев в зеркало, княжна обнаружила себя недостаточно обворожительной и надела другое платье. В нем она увидела себя полной. Третье платье показалось ей слишком мрачным, четвертое - слишком старомодным. В конечном счете Анастасия констатировала, что ей решительно нечего надеть, и пришла по этому поводу в отчаяние.
Часы пробили половину двенадцатого. Было пора выходить из дому.
Княжна стояла перед огромным зеркалом в старом своем платье, простом и строгом.
Едва ли кто-то догадается, что она собирается на свидание. В комнату вошла француженка-гувернантка. Увидев воспитанницу перед зеркалом, она изобразила на лице удивление и произнесла:
- Mademoiselle, allez-vous а quelque part?
- Oui, - сдержанно ответила княжна, - je vais faire une petit promenade.
- Alors, allons-y.
Разумеется, о том, чтобы отправиться на прогулку в одиночку, не могло быть и речи. А компания madame Lepic была куда удачнее сопровождения Бориса.
Дом Демидовых стоял в самом начале Вознесенского проспекта. Дамы вышли на улицу и неспешным шагом направились в сторону Адмиралтейства.
Ричард вышел на Английскую набережную за полчаса до полудня. Утром второго сентября погода стояла солнечная и теплая. Маркиз накинул на себя легкий плащ и даже не подумал взять с собой зонт, напрочь позабыв о давешнем замечании о сходстве лондонской погоды с петербуржской.
За свою опрометчивость Ричард расплатился вполне: едва он вышел на набережную, как солнце заволокли неизвестно откуда выросшие облака. Через пять минут начался легкий дождь, который вскоре усилился. К полудню небеса опрокинули на Английскую набережную настоящий ливень, и молодой маркиз, в легком летнем плаще и без зонта, прогуливался по набережной гордой неспешной походкой, вызывая недоумение у прохожих.
Тонкая материя промокла почти насквозь, вода, стекавшая с полей цилиндра, попадала маркизу за шиворот, легкие туфли моментально промокли при первом же вступлении в лужу - словом, Ричард испытывал истинное наслаждение англичанина, ожидающего даму своего сердца.
В начале первого со стороны Сенатской площади возникли две фигуры. Одна принадлежала статной даме лет сорока с небольшим - в ней Ричард без труда разгадал гувернантку княжны Анастасии; другая - стройная фигурка грациозной молодой барышни - без сомнения, была сама княжна.
Ричард пошел им навстречу. Когда они поравнялись, Анастасия остановилась. Редсворд остановился тоже. Разумеется, никак не возможно было, чтобы молодая барышня заговорила первой, потому проницательная madame Lepic произнесла, обращаясь к Ричарду:
- Oh, monsieur! Vous etes mouillé!
- Il est tres trempè, - согласился Ричард.
- Alors, je sais une petit cafeteria, - улыбнулась madame Lepic. - Lа, au moins, а sec. Sur la Galernaya rue.
Дамы окликнули проезжающего извозчика и уселись в крытую коляску, а Редсворд направился в кофейню пешком.
Глава 6
Панегирик Александру Балашову
На Москву есть много дорог, сударь. Одна из них идет через Полтаву.
Балашов - Наполеону
Когда Дмитрий вернулся домой, уже совсем рассвело. Уверенной походкой моряка он добрался до своей спальни и даже ничего не задел по пути, за исключением таза, который Аркадий предусмотрительно установил у кровати повесы.
Проснулся он в первом часу. С трудом раскрыв слипшиеся отяжелевшие веки, Дмитрий почувствовал себя негодяем.
- Как самочувствие, барин? - осведомился Аркадий, аккуратно готовивший утренний туалет хозяина.
- Аркадий, ты здесь, - хриплым голосом произнес Дмитрий, обрадовавшись дядьке.
- При вас, Дмитрий Григорьевич, голубчик, - ласково ответил Аркадий.
Дмитрий собирался сообщить Аркадию, что чувствует себя чрезвычайно погано, однако, открыв рот, не смог выдавить из себя ни слова.
- Воды? - предложил дядька.
Дмитрий кивнул. Аркадий взял со столика поднос с загодя приготовленным стаканом воды и подал его молодому графу. Дмитрий попытался взять стакан в дрожащие свои руки, но едва не расплескал его содержимое на постель.
- Позвольте, я помогу, барин, - сказал Аркадий.
Он взял стакан и помог Дмитрию сделать несколько глотков.
О, святая чистая вода! Ни грамма спирта, ни капли алкоголя! К Дмитрию вернулся голос, и он попросил еще.
- Быть может, чаю крепкого, барин? - предложил Аркадий.
- Неси.
- Таз здесь, барин, подле кровати, - напомнил Аркадий, выходя из комнаты.
Пока он отсутствовал, Дмитрий осушил графин с водой и воспользовался тазом. Вскоре вернулся Аркадий с чаем и тарелкой каши.
- Поесть надо, Дмитрий Григорьевич, - назидательно сказал он.
- Ой, не надо, Аркадий, - закачал головой Дмитрий, зная, какие последствия вызовет завтрак.
- Надо, барин, - твердо повторил Аркадий.
Съев каши, Дмитрий снова нагнулся к тазу. Потом он допил чай и потребовал еще каши.
Да здравствует молодость, да здравствует беспечность!
Никогда нельзя попрекать молодых людей за бурные ночи, кутежи и пьянство, ведь молодость для этого и дана. Только в молодости мы можем с чистой совестью пить до рассвета, а поутру чувствовать себя как ни в чем не бывало.
Покончив с une petit-déjeuner, Дмитрий умылся, побрился, оделся и вышел к обеду блестящим молодым человеком.
- Ах, вот и наш любитель кофе! - воскликнул Владимир Дмитриевич.
- Доброе утро, дядя, - ответил Дмитрий приветливым бодрым голосом.
- Эх, минули те дни, когда я был молодым! - улыбнулся граф Воронцов. - Ну, дружок, как ты?
- Прекрасно, дядя, - сказал Дмитрий. - А где Ричард?
- О, он отправился гулять, - ответил Воронцов.
- Прекрасная погода для прогулки, - заметил Дмитрий, взглянув в окно: хлестал ливень.
Он внезапно вспомнил, как вчера проигрался в карты ротмистру Балашову, которого встретил, когда уезжал из заведения на Фонарной.
- Я, дядя, вчера был в ресторане, - солгал он, - мы там с Борисом и ротмистром Балашовым сидели.
- Так. - Граф внимательно посмотрел на племянника, ожидая, что тот попросит у него денег.
- Мы плотно поужинали, - продолжал Дмитрий, - и я… - он немного замялся, - в общем, Балашов за меня заплатил…
- А, ну не беспокойся, Дмитрий, - расплылся граф в понимающей улыбке, - и сколько он у тебя… за тебя заплатил?
- Двадцать восемь рублей, - произнес Дмитрий слегка сконфуженно. Весьма солидная сумма для обеда в ресторане.
- Не беда, сегодня же ему их вышлем, - ответил Воронцов.
- Спасибо, дядя, вы очень добры.
- Ты, я надеюсь, не стал интересоваться здоровьем его батюшки? - спросил граф.
- Ах, я забыл, Александр Дмитриевич ваш близкий друг, - произнес Дмитрий. - А что, он плох?
- Был плох весною, в мае схоронили.
- Как печально!
- Хороший человек был, - сказал Владимир Дмитриевич, - статный, благородный, честный и верный отечеству. На похороны в Покровское весь Петербург собрался: даже князь Суздальский приехал. Он-то уже совсем стар и никуда не выходит.
- Помню, ребенком вы с отцом возили меня в Покровское, - вспомнил Дмитрий, - мы тогда с Романом Александровичем и Петром Андреевичем много шалостей устраивали на природе. А что, его в Покровском положили?
- Да, он так хотел, - кивнул Воронцов, - никогда таких похорон не видел. Чтобы в деревню столько мундиров, столько орденов. Но Александр Дмитриевич, конечно, был того достоин. Ему - ему! - Мойка обязана гранитом, при нем Казанский собор был освящен. Его Александр послал к Наполеону. Я помню, он рассказывал, это тогда Бонапарт его спросил кратчайшую дорогу до Москвы.
- И что ответил Балашов? - поинтересовался Дмитрий, который прекрасно знал эту историю, но любил слушать ее в дядином исполнении.
- "Есть много дорог, государь, - сказал он. - Одна из них ведет через Полтаву", - процитировал Владимир Дмитриевич. - А как он настоял на избрании Кутузова главнокомандующим! А как сражался на Бородинском поле!