Здесь, в березняке, остановился, скинул башлык, прислушался. Впереди надрывно лаяли собаки. Фуражка быстро промокла. Струйки воды с нее стекали за воротник. Горели подошвы ног. Но он стоял, вслушиваясь в ночь. Дождь поредел. Данилов, наконец, оторвал затекшие ноги, двинулся вперед. Вскоре он наткнулся на изгородь, прошел несколько метров влево, перелез через нее. Впереди чернели контуры строений. Сделал несколько осторожных шагов. Где-то невдалеке спросонья испуганно закудахтала курица. Аркадий как вкопанный остановился. Ответил таким же кудахтаньем. Тотчас же, словно из-под земли, выросла фигура.
- Кто?
Данилов подошел. Парень заглянул ему в лицо.
- Проходите.
И исчез. Данилов пошел по огороду вдоль плетня. Собаки надрывались. Данилов беспокойно прислушивался к их лаю. Шел все медленнее и медленнее. Наконец в окне избы заметил тусклый огонек. Облегченно вздохнул.
Дождь перестал неожиданно. Почти сразу же в прореху туч выглянула луна, словно хотела увидеть, что в ее отсутствие наделал ливень на земле. Этой секунды было достаточно для Данилова, чтобы различить за оградой около дома группу всадников с винтовками за плечами. "Солдаты!" Он метнулся за толстый ствол тополя. Выхватил оба револьвера. Тут же глянул на окно - лампа горела. "Что за черт!" Сразу стало жарко. Но он не успел ничего обдумать. Дверь в сенях скрипнула, и на крыльцо кто-то вышел. В это мгновенье луна снова вынырнула из-за туч, и Аркадий почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове: на крыльце при полных регалиях - в мундире, в эполетах с аксельбантами - стоял жандармский полковник и не спеша надевал светлый плащ. Он, видно, не торопился. Посмотрел на небо. Сказал кому-то сзади себя:
- А дождь-то действительно перестал.
У Аркадия метались мысли: стрелять или не стрелять? Что с Коржаевым? Почему лампа в окне?..
- Ну до свиданья! - сказал полковник.
Луна опять скрылась. Кругом все снова окунулось в черную пропасть. Только на крыльце серел плащ. Стрелять можно даже в такой темноте - по светлому плащу в десяти шагах промахнуться трудно.
- До свидания, Петр Семенович! - ответили из сеней.
Аркадий вздрогнул. Неужели галлюцинация? Голос был Коржаевский.
Полковник сбежал по ступенькам. Слышно было, как всхрапнул конь, звякнули стремена. Потом раздался чавкающий конский галоп. Постепенно начали замолкать собаки. А Данилов все стоял, не шевелясь, и недоумевающе смотрел на огонек коптюшки в правой нижней шибке окна.
Потом он тихо кудахтнул. Тотчас же ему ответили из сеней так же тихо. Он вышел из-за дерева и, все еще держа в руках револьверы, пошел к сеням. Дверь открылась, его пропустили внутрь, и тут же невидимая рука задвинула засов. Откуда-то послышался голос Захара Трунтова:
- Здорово, Аркаша. Проходи. Он тебя уж заждался.
По-прежнему недоумевающий, Аркадий шагнул в избу.
Коржаев сидел за столом, бегло просматривал газеты.
Он, как всегда, был чисто выбрит, подтянут, спокоен.
- A-а, Аркадий! Здорово. Наконец-то.
- Слушай, Иван Тарасович, я сейчас чуть не застрелил полковника, который от тебя выходил.
У Коржаева поползли вверх брови.
- Что ты!.. Что ты!.. Ты же лампу видел?
- Это только меня и остановило. - И не утерпел, спросил - Бутафория? Или настоящий полковник?
Коржаев улыбнулся. Всегда колючие, цепкие глаза его помягчели.
- Настоящий.
Аркадий восхищенно мотнул головой.
- Как это тебе удалось его залучить?
- Не залучал. Он старый большевик. Здешний, бывший учитель. А сейчас специально прискакал сообщить, что сегодня в Камне арестовали шедшего к нам на помощь товарища из Томска - Голикова. Ну ладно. Рассказывай. - Он посмотрел на часы.
Аркадий знал, что здесь ни минуты нельзя задерживаться, что докладывать нужно сжато и в то же время не упуская ничего, даже мелочей, которые могут оказаться чем-то интересными. Иван Тарасович из тех людей, которые умеют слушать, быстро схватывают главное и не любят многословия.
За все время короткого, продуманного Даниловым заранее доклада Коржаев не спускал с него своих цепких, колючих глаз, словно боясь, что тот что-то упустит, недоскажет. И когда Данилов кончил, он сказал:
- Кое-какие достижения есть. Во всяком случае - начало сделано. - Потом сердито добавил - в Тюменцево вообще не могут начать.
- Теперь главный вопрос, с которым я пришел, - поспешил Данилов. - Есть у нас в волости уполномоченный военного министра по заготовкам продовольствия для армии Антонов. Мы имеем сведения, что он помогает дезертирам - достал им уже около десятка липовых документов. И в то же время он с Никулиным делает какие-то темные финансовые махинации.
- Вам его помощь нужна? - спросил Коржаев.
- Пока нет. Но скоро может понадобиться.
- Он знает о вашем существовании?
- Конечно. Он не может не знать. Тем не менее никаких попыток к сближению не делает.
Коржаев задумался, подняв брови. Долго молчал. Аркадий не мешал ему, сидел не шевелясь. Наконец тот вскинул глаза.
- Юдиха в его район входит?
- Да.
- Тогда понятно. Дело вот в чем. В уезде есть несколько так называемых борцов-одиночек. Иные из них подбрасывают начальству письма с угрозами, другие бьют окна, портят телефоны, а недавно у начальника милиции Ипатова угнали его любимого коня. В Барнауле же один из них в Народном доме стянул из гардероба генеральскую фуражку и оправился в нее. Они именуют себя народными мстителями. Видимо, ваш Антонов из этих же мстителей-одиночек, только более умный. Он обложил юдихинских кулаков таким налогом, что выгреб у них почти весь хлеб, и теперь они клянут Колчака и его порядки на чем свет стоит. Надо установить связь и использовать его.
Коржаев посмотрел на часы.
Данилов поднялся.
- Ничего, - кивнул Иван Тарасович, - еще несколько минут. - Он прошелся по комнате легким, энергичным шагом. Ловкий, стремительный, он был похож на кадрового военного, надевшего штатский костюм. Подошел к Данилову, остановился. - Скоро будет съезд подпольных организаций. Будем решать вопрос о восстании. Тебе следовало бы выступить на нем. Подумай об этом. Дела у тебя идут неплохо… Расскажешь..
2
…На обратном пути около Ключей Данилова догнал подвыпивший старик-крестьянин на паре коней с подвязанными под самую репицу хвостами.
- Садись, парень, подвезу, - великодушно пригласил он.
Аркадий по привычке оценивающе окинул взглядом мужика, на ходу вскочил в бричку. Предупреждая обычный в таких случаях вопрос, поинтересовался, куда и откуда едет старик.
- Из Корниловой от кума. А путь держу в Макарово, домой. А ты, парень, ежели не секрет, к примеру, куда в такой день путь держишь?
- Домой на праздник шагаю из Камня, у хозяина отпросился.
Доставая кисет, спросил про житье-бытье.
Дед попался разговорчивый.
- Да разве это жизня? - возмущенно повернулся он к Данилову. - Мужика взяли за горло и хотят, чтобы он был доволен жизнею. Раньше у меня собака лучше жила, чем я теперь. Живи и оглядывайся. Летось я, к примеру, полета возов зерна засыпал в амбар. А где он, этот хлеб? Нету и в помине. Успел, к примеру, пяток возов продать бабам на ситец, а остального нету, под метелку подчистили. Разве не горе? Гнул, гнул хрип и - как кобелю под хвост. Куда я теперь без хлеба? Кто я, к примеру, без хлеба? Так - тьфу! Пустое место. Голодранец, пролетарьят, как говорили в семнадцатом годе большевики. А я не хочу пролетарьятом быть, я мужик с достатком, хозяин, а мне жилы подрезают, как зазевавшемуся стригунку косилкой.
- Не надо зевать, - намекая на майский чехословацкий переворот, сказал Аркадий.
Старик не понял.
- Я говорю, Советская власть так не поступала, надо было беречь ее.
- Хрен редьки не слаще, - махнул тот рукой. - И совдепчики, к примеру, хлеб у меня тоже брали.
- Под метелку подчищали?
- Тоже под метелку. Проку мало от той власти. Она пролетарьятова была, а не наша, власть-то. Нам надо свою, мужицкую, чтоб все к нам с поклоном шли.
- С поклоном? - с нескрываемой издевкой переспросил Аркадий. - Для этого надо силу иметь. А откуда у тебя сила? Ты, как крот, копаешься в земле. Кроме этой земли, ничего и видеть не хочешь. А, как говорят, слепой зрячему не поводырь.
- Это кто же, к примеру, зрячий-то?
- Хотя бы тот же самый пролетариат.
- Стало быть, пролетарьят должон меня вести, как слепого, за руку? - настороженно покосился старик на своего попутчика.
- Стало быть, так, если сам не умеешь дорогу выбрать.
- Вот оно что… - И вдруг с холодноватым прищуром спросил - А ты, парень, не из большевиков?
- Какая разница?
- А разница есть. Ежели, к примеру, большевик, то шибко смел.
- А ежели, к примеру, нет? - в тон ему спросил Аркадий.
- А ежели нет, то не по годам умен.
- Тут большого ума не надо, чтобы разглядеть, с кем крестьянину по пути, - продолжал Данилов. - Скажи, борода, тебя при Советской власти кто-нибудь хоть раз плетью ударил?
- Ну? - выжидал старик, не зная, куда клонит его попутчик.
- Чего "ну"? Ударил?
- Зачем же напраслину говорить.
- Вот видишь!
- А меня, к примеру, и сейчас никто не бьет.
- И в селе никого не пороли?
- Как не пороли. Пороли.
- А за что?
- Ну, к примеру, за хлеб.
- За чей?
- Знамо, не за чужой.
- Ну и как мужикам это - нравится?
- У меня об них голова не болит.
- Зря.
- Пошто?
- Говорят: не плачь битый, а плачь небитый.
Старик задумался. Потом хмыкнул: