Шульц выслушал переводчика, прищурился, выдавил из себя несколько слов. Сейчас же рядом с Бояром выросло двое солдат. Команда. И взвод вышел со двора. Наталка бросилась к Григорию, но два штыка преградили ей дорогу. Она остановилась, закрыла лицо передником и заголосила.
- За что? Черт его побери! - ударил руками о полы Кирей. Немцы на него не обратили внимания.
Взвод вышел на улицу и повернул к Надводнюкам.
Немцев у калитки встречали Дмитро, отец, мать, Ульяна и Мишка. Дмитро стоял, крепко сжав губы. Увидев Бояра, Дмитро едва заметно побледнел. Глазами спросил: "Нашли что-нибудь?" Когда Бояр отрицательно покачал головой, Дмитро перевел дыхание и присел на завалинку. Шульц не отходил от своих солдат, заставляя их обыскивать даже мышиные норы… Но и у Надводнюков ничего не нашли. Шульц нервно кусал губы, жевал кончик сигары. И рядом с Надводнюком выросло двое солдат. Взвод под рыдания Ульяны, Мишки и матери вышел со двора. За взводом шли Наталка, Ульяна, Кирей, Тихон, Тихониха, Гнат, Мирон, выбегали женщины из соседних дворов, выходили мужчины, и все присоединялись к толпе, заполняли улицу. Шульц шел рядом со взводом, оглядывался на толпу и жевал кончик сигары. Потом выхватил из кобуры револьвер, выстрелил в воздух и крикнул:
- Цурюк!
Толпа подалась назад, но не разошлась. Дав солдатам отойти шагов на сто, крестьяне опять пошли следом.
- Куда их ведут, ро-о-ди-мые? - голосили женщины.
- Может на расстрел ведут? Черт его побери! Заступитесь, люди добрые! - умолял Кирей.
Мужчины шли, не спуская глаз с немцев, и успокаивали женщин.
Взвод остановился у ворот Гордея Малышенко. И тут обыск не дал никаких результатов. Гордея поставили рядом с Бояром и Надводнюком. К толпе присоединилась старенькая мать Гордея - Параска. Потом немцы забрали Пескового и пошли к Клесуну. Шульц никак не мог понять, что Павла Клесуна действительно нет дома. Шульц рассвирепел, потерял самообладание, кричал, снова и снова производил обыск, но Павла, конечно, не нашли.
Тогда подтолкнули к Шульцу старого Марка, низенького, с маленьким плоским лицом, в стеганых штанах и длинной, грязной полотняной рубахе.
Переводчик спросил:
- Где сын?
- Я ничего не знаю, - прошамкал Марко. Шульц взмахнул стеком. Марка бросили на землю, ударили шомполом по спине. Старик дернулся, вытянул ноги и затих. Солдат бил его по животу, по голове. Марко едва слышно стонал. Потом Шульц еще раз взмахнул стеком. Взвод выстроился, окружил арестованных и вышел со двора. Следом за взводом, запрудив всю улицу, двигалась толпа. В передних рядах шла Марьянка, поддерживая мать Малышенко. Шульц опасливо оглядывался и, наконец, приказал солдатам дать залп в воздух. Люди остановились, сбившись в кучу, но потом опять пошли вслед за взводом.
Арестованных немцы отвели в погреб под школой. У дверей поставили часового. Толпа не расходилась.
Шульц подозвал переводчика:
- Скажи - стрелять буду…
* * *
В полдень немцы согнали крестьян к церкви на сход. На паперти стояли Писарчук, Варивода, Маргела, Лука Орищенко и поп Маркиан. Шульц, размахивая стеком, шагал взад и вперед. У паперти стоял навытяжку ординарец. Вдоль ограды выстроились вооруженные немцы. Люди входили на погост и сразу попадали в кольцо. Озираясь по сторонам, они боязливо жались друг к другу. Вместе со своими соседями стоял рослый Ананий Тяжкий, озабоченный и невеселый. Яков Кутный прислонился к вербе, заложил руки за спину, изрытое оспою лицо было темным и гневным. Свирид Сорока как-то особенно долго сворачивал цыгарку, исподлобья наблюдая за равномерно шагавшим по паперти Шульцем. Шуршавый прошептал Дорошу Яковенко:
- Слышали, в Макошине новости… Наследники графа Мусина-Пушкина требуют, чтобы крестьяне заплатили деньги за имущество. Вы думаете - мало денег! Ого!.. Сорок две тысячи да семьсот восемьдесят один рубль. Еще и один! Что будет народ делать?..
Новость сразу облетела сход. Это известие потрясло всех. Кто-то шепотом рассказал еще одну новость. Сядринский помещик тоже требует денег за сожженный дом. Люди не подчинились немцам, и немцы сожгли село… Боровичане растерялись. С испугом посматривали на вооруженных немцев: не для того ли и боровичан созвали сюда?
В ворота прошли Бровченко и Муся. Осмотрелись, стали неподалеку от Анания. Пришла Марьянка, остановилась возле Муси.
- Не слыхали, для чего народ сгоняют? - Марьянка дотронулась до руки Бровченко.
- Контрибуцией, верно, пахнет.
Марьянка пожала плечами. Она этого слова не знала. Решила молча ждать.
К паперти, с трудом сгибая ноги, проковылял Соболевский в сопровождении Глафиры Платоновны и Владимира Викторовича. Шульц ответил на их приветствие едва заметным кивком.
Писарчук поздоровался с Владимиром Викторовичем и попросил передать Шульцу, что крестьяне уже собрались. Шульц выслушал Рыхлова, закурил сигару и опять зашагал взад и вперед.
- Начнем, граждане, - сняв шапку, выкрикнул Писарчук. Никто не ответил. - С вами будет говорить пан немецкий офицер!
Шульц остановился посреди паперти. Прищурив глаза, посмотрел на собравшихся. На него из-под насупленных бровей уставились сотни глаз. Шульц сделал такое движение головой, словно ему тесен был воротник, и перевел взгляд на солдат. Немцы, замкнув кольцо, стояли навытяжку. Вдруг Шульц что-то крикнул по-немецки и замахал стеком. Крестьяне все так же молча смотрели на него.
- Шапки! - выкрикнул Рыхлов.
Поднялись руки - одни торопливо, другие медленно, и немецкий офицер увидел чубатые, непричесанные, лысые, седые головы. Шульц усмехнулся краешком тонких губ и стал, размахивая стеком, что-то выкрикивать. Крестьяне, кроме единственного слова "большевик", ничего не поняли из криков Шульца и смотрели на Рыхлова, ожидая объяснений. Наконец, Шульц закончил свою речь. Рыхлов ее перевел:
- Мы, немцы, пришли к вам, как ваши друзья! - так сказал господин офицер. - После беспорядка и ужасов войны мы, немцы, хотим дать вам возможность мирно работать на ваших полях. - Рыхлов помолчал, наблюдая за тем, какое впечатление произвели эти слова. Крестьяне стояли молча, не поднимая головы. Рыхлов кашлянул и, повысив голос, продолжал: - Господин немецкий офицер предупреждает, что за поддержку большевиков будет расстреливать! - Рыхлов опять помолчал. - У кого есть какое-нибудь оружие, чтобы сейчас же после схода принес в штаб! Будут обыскивать и, если найдут оружие, тоже будут расстреливать… В селе нет власти, господину офицеру не с кем вести свои дела, поэтому он предлагает вам избрать старосту.
Тихо-тихо стояли люди. Изредка кто-нибудь приглушенно кашлял в кулак. Вдруг из толпы раздался хриплый голос:
- Почему это немцы последнюю скотинку со двора уводят?
Все сразу обернулись. Дорош Яковенко, опустив голову, неприязненно смотрел на Рыхлова. Ветер трепал густые волосы Дороша, и они падали на глаза. Шульц немедленно спросил у Рыхлова, что сказал Дорош. Владимир Викторович перевел. Шульц неторопливо спустился с паперти и, размахивая стеком, направился к Дорошу. Шел Шульц мелкими шажками, попыхивал сигарой и не сводил серых глаз с головы Дороша. Толпа расступалась перед Шульцем и провожала его фигуру налитыми кровью глазами.
- Черт его побери… - громко прошептал Кирей.
Шульц подошел к Дорошу, смерил его взглядом с ног до головы, пустил сигарный дым в лицо. Дорош отвернулся и помахал рукой, прогоняя густой клубок дыма. Шульц поднял руку в лайковой перчатке и ударил Дороша по лицу. Толпа охнула. Дорош схватился за рот. По пальцам на бороду стекала кровь.
- За что?
Шульц ударил еще раз. Дорош упал. Шульц что-то крикнул своим солдатам и вернулся на паперть.
К упавшему подбежало трое немцев, они схватили его под руки и потащили с погоста в штаб.
Долго смотрели крестьяне вслед Дорошу.
- О-о, этот наведет порядок! - громко сказал Рыхлов, обращаясь к тестю.
Бровченко услыхал эти слова и, задыхаясь, прошептал Мусе:
- Инквизиторы!
Марьянка опять не поняла этого слова.
Рыхлов пошептался с Шульцем, потом крикнул толпе:
- Господин офицер советует избрать старостой Писарчука. Поднимайте руки!
Поднялось и сразу же опустилось несколько рук. Одним взглядом Шульц обвел сход и что-то крикнул. Солдаты шагнули вперед. Рук поднялось больше. Шульц удовлетворенно усмехнулся.
- Теперь слово имеет Платон Антонович! - объявил Писарчук.
Соболевский с трудом взобрался на паперть. Несколько раз кашлянул и сказал:
- Клуню мою сожгли - это тысяча рублей! Готовые дрова из лесу развезли по домам - это пять тысяч рублей! Трезора убили - это пятьсот рублей… До следующего воскресенья верните мне деньги: девять тысяч пятьсот рублей. Слышали?
- Слушались большевиков, люди добрые, так платите! Разве я не говорил, не водитесь с Надводнюком! Вот и радуйтесь теперь! Мы с Вариводой разбросим, сколько кому на двор, и объявим вам. А теперь идите и живите мирно, помните, что офицер - человек сурьезный, - пригрозил Писарчук.
Крестьяне нахлобучили шапки и, будто зачумленное место, быстро оставляли погост. Тяжело ступал среди соседей Ананий.
- Ничего платить не будем!
- А они придут и заберут все до нитки!
- Если мы все не будем платить, так не заберут… Эх, надо было Платона тогда придушить… - жалел Ананий.
В другой группе чертыхался Кирей:
- Вот до чего дожили, родимые!.. Черт его побери, где он взялся на нашу голову? Заберут, заберут все… Пустят с сумой по миру…
- Трудно с панами бороться. Управься с паном, когда за ним такая сила! - безнадежно качал головой Мирон…