Однако, к удивлению Бен-Цура, Ицгар оказался более изобретательным, чем отец о нем думал.
Ссылаясь на особую строгость командующего , он ускользал. В самые острые моменты, он вынужден был выполнять срочные, особо важные, приказы.
Бен-Цур с большой тревогой следил за игрой сына в "кошки-мышки" с самой смертью, но не мог прервать эту игру и немедленно покинуть Рим.
Ицгар встречался с влиятельными иудеями Рима, пытаясь найти пути воздействия на Императора.
Когда Бен-Цур, наконец, увидел сына, он понял: никакой надежды нет. Он проиграл. Зло упрекнул себя в излишнем оптимизме. И тут же принял решение немедленно выйти из игры.
Они отправились домой.
По крайней мере, там они нужнее, чем в любом другом месте.
Возвращение в Иудею из Рима не представляло особых трудностей. За хорошую взятку любой военный корабль, направляющийся в Иудею, с охотой брал богатых купцов.
Все продавалось и всё покупалось.
Впервые в жизни Бен-Цура охватило чувство отчаяния.
…Все это всплыло в памяти Бен-Цура, внимательно слушавшего рава Нафтали. " Рим действительно неумолим, – взвешивал он про себя, – его жестокость уже сравнялась c его моральным уродством, но он способен принести еще много бед моему народу".
Глава 23 " Бедственное время для Яакова…"
Бен-Цур собрал Военный Совет ополчения. Теперь это было мощное соединение, значительно увеличившееся после побед над Каем и уничтожения римского гарнизона в крепости Титуры.
Люди ополчения были настроены весьма решительно. Глубокая вера в Единого и ненависть к язычникам вдохновляли бойцов. Участники Совета – рав Нафтали, кузнец Шмуэль, Тарфон, Корнелий, Ноах, Ривка, командиры сотен и тысяч, во главе с Бен-Цуром, разместились на крыше дома Шифры.
Заседание было сдержанным, грустным. К тому же, рава Нафтали срочно отзывали в Иерусалим. Все понимали, что, быть может, это их последняя встреча. Впереди предстояли тяжелые бои с не знающим пощады врагом.
Прощаясь, рав Нафтали, обратился ко всем вместе и к каждому из участников в отдельности. Он задавал один и тот же вопрос,
– Готов ли ты сражаться до конца за право следовать учениям Торы, жить по традициям отцов, беречь нашу землю и свободу?
Готов! Готов! Готов! – следовал один и тот же ответ.
Затем рав Нафтали обратился к Корнелию:
– Мы все хорошо тебя знаем. Ты друг нашего народа, но в эту судьбоносную минуту, ты волен поступить, согласно твоему желанию. Ты вправе уехать, куда твоя душа пожелает. Мы примем любое твое решение с пониманием и любовью!
– Я – солдат, – твердо ответил Корнелий, – а солдаты в трудный час не покидают поле боя. Если позволите, я буду рад стоять с вами до конца, плечом к плечу.
– Да будет благословленной ваша жизнь! – Да сопутствует вам победа!
… Отбывая в Иерусалим, рав Нафтали, тихо произнес – Пророк Ирмиягу сказал о нашем сегодняшнее положении: "Пришло бедственное время для Яакова, но он будет спасён."
Легионы неумолимо приближались к Иудее.
Новый наместник провинции Антоний Феликс, сменивший Кумана, превзошел предшественника необузданной жестокостью.
Назначив Цилия Кая командующим всех расквартированных в Иудее войск, Антоний Феликс велел ему расчистить дорогу к Иерусалиму.
– Любой город, любое селение при малейшем сопротивлении или без такового, разрушать, а бунтовщиков беспощадно уничтожать! – наставлял Кая новый наместник. – Сохранять лишь скот, и запасы зерна, которые понадобятся приближающимся легионам.
Подобные повеления Феликса более чем совпадали с болезненной жаждой мести униженной души Цилия Кая. Он выполнит всё, что от него требует наместник. Нет! Он сделает значительно больше!
Теперь под его командованием оказалась мощная военная сила. Почти весь Пятый легион.
И Кай устремился к Модиину.
Это была его третья, и как он надеялся, последняя встреча с жителями селения.
Для него само существование Модиина было постоянно жгущим оскорблением. К тому же Модиин, контролирующий главную дорогу к Иерусалиму с севера-запада, был именно тем селением, о котором говорил ему новый наместник.
Цилий Кай сразу же направился к Модиину. Он уничтожит всех, кто с таким позором заставил его бежать из селения. По-своему рассчитается с предателем Корнелием и приютившей его иудейской сукой Бат-Шевой. Он уничтожит опозорившего его Бен-Цура! Они все, подобно червям, будут извиваться у его ног. На месте Модиина он оставит мертвую, утрамбованную землю.
Так, мысленно наслаждаясь будущей победой, Цилий Кай, во главе двух когорт, быстрым маршем приближался к Модиину.
В тот же день, задолго до восхода солнца, Давид, ничего не сказав своему другу Ицгару, увёл своё стадо далеко в горы, в направлении ущелья Ионатана. Туда, где журчали лесные ручьи и зеленела густая сочная трава.
Он быстро углублялся в лес, обходя дороги, по которым могли двигаться легионеры Цилия Кая. Затем резко повернул к долине, лежащей между Бет-Шемешем и Бет-Гуврином. Еще один поворот и перед ним открылось ущелье Ионатана, но он спешил, очень спешил к подножию близлежащих холмов.
Наконец, перед ним оказалась давно знакомая поляна! Сколько раз он с большими усилиями отгонял от неё взлелеянное им стадо…
Здесь Давид остановился и, стиснув зубы, наблюдал, как овцы и козы набросились на сочную зелень густо разросшейся смолоносицы.
Они жадно поглощали пьянящее, смертоносное зелье и когда первые из них тяжело опустились на эту траву, глаза Давида наполнились слезами. Сдерживая рыдания, он отвернулся и побежал в сторону ущелья.
Он сделал то, что ему велело его сердце. Он поднялся на вершину круто обрывавшейся скалы. Далеко внизу проходила римская дорога, ведущая из Эммауса к Модиину. Вдоль этой дороги он и его друг Ицгар несколько раз пробирались к военному лагерю римлян.
По этой дороге они с Корнелием и Ицгаром увезли Юдит, вырванную из кровавых лап Цилия Кая. Теперь же Давид был один. Ицгар должен находиться с Юдит. И он, Давид, выполнит свою миссию один. Он к этому готов.
Давид внимательно осмотрел небольшую груду камней, нависших над ущельем. Он недавно сложил эти камни. И стоит ему потянуть конец длинного каната, привязанного к нижнему из них, как они обрушатся вниз, вызывая мощный камнепад.
…Вскоре Цилий Кай получил первое неприятное донесение. В ущелье Ионатана, отделяющее Иудейские горы от предгорной низменности, на первую манипулу второй когорты обрушилась лавина камней. Эта лавина похоронила заживо вторую сирийскую центурию. Силы, посланные на помощь, не обнаружили противника, однако извлекли из-под завала сорок восемь погибших легионеров. Помимо того, в окрестностях ущелья было найдено большое стадо отравленных коз и овец. Поиски преступников не дали результатов.
Взбешенный Кай приказал развернуть когорты и сходу ворваться в Модиин.
Бен-Цур, внимательно наблюдавший за действиями противника, не поверил своим глазам. Он, хорошо изучивший тактику и стратегию римской армии, был крайне удивлен.
Как правило, большинство командиров соблюдали порядок наступления, принятый в римской армии. Первыми вступали в бой легковооруженные солдаты – гастат ы. Их натиск был одновременно разведкой боем. За ними шла вторая волна атакующих. Это были принципы – как правило, наиболее сильные и наиболее боеспособные воины когорты. И, наконец, при надобности вводились в действие триарии, основной резерв наступающих.
Цилий Кай отбросил этот, годами оправдавший себя опыт, или хуже того, ничего о нем не знал. Он обрушил на защитников Модиина всю массу имевшихся в его распоряжении войск. Такой приказ мог отдать лишь ослепленный ненавистью и поглощенный жаждой мести, неопытный в военном деле человек.
Как только первые шеренги легионеров приблизились к окраинам селения, Бен-Цур велел поджечь хворост и срубленные деревья, предварительно пропитанные оливковым маслом. Эта преграда была замаскирована в широкой канаве, вырытой вокруг Модиина.
"Берегись огня!" – вспомнил он предупреждение Марка Александрийского. И использовал это предупреждение, но по-своему.
– Пусть опасается огня тот, кто пришел к нам с огнем!.
Перед возникшей стеной пламени атакующие когорты были вынуждены остановиться. В этот момент защитники селения обрушили на застывших легионеров сотни копий, дротиков и град стрел.
Ошеломленный Цилий Кай растерялся, не зная, что предпринять. Опять проклятый Бен-Цур загнал его в тупик!
В эти критические для него минуты ему сообщили, что его спрашивает ростовщик Кция. У него имеется исключительной важности сообщение, касающееся текущего сражения.
Цилий Кай хорошо знал менялу Кцию. Ростовщик не раз давал ему взаймы крупные суммы денег, не устанавливая срока возврата. Кроме того, Кция действительно, время от времени передавал ему, Цилию Каю, важную для римских властей информацию.
Кция сообщил, что он знает план Бен-Цура по защите Модиина.
– Рассказывай! – приказал Цилий Кай.
Кция замялся и Кай понял, что хитрый ростовщик ищет какую-то выгоду.
– У меня нет времени на торговлю! – крикнул Кай, но увидев, что на Кцию этот крик не подействовал, быстро сменил тактику и по-деловому спросил:
– Чего ты хочешь?
– О, совсем маленькую услугу, – с хитрой улыбкой сказал Кция.
– Ну же! – в гневе заорал Кай.
– Когда ты победишь, дашь мне небольшой трофей, который тебе не понадобится.
– Что же это за трофей? – подозрительно спросил Кай.
– Это – женщина!
Цилий Кай расхохотался.
– Получишь сотню женщин! Рассказывай, что тебе известно о планах защиты Модиина.