У нас совсем не осталось времени! Поэтому прошу поднять руку, кто согласен с созданием народного ополчения.
Поднялся лес рук, держащих оружие.
– Хорошо, – подытожил Нафтали. – Теперь выберем командующего….
– Бен-Цур! Бен-Цур! – сразу же ответили сотни голосов, заглушая имена Тарфона, и еще нескольких руководителей боевых групп.
– Так тому и быть! – сказал Нафтали, и, благословляя, возложил руки на преклонившего голову Бен-Цура.
Затем Бен-Цур выпрямился, сделал шаг вперед, и во вновь наступившей тишине негромко произнес:
– Каратели скоро будут здесь.
Он помолчал, чуть повысил голос, и четко, как клятву, произнес:
– Здесь наши дома, наши семьи, здесь наша земля, дарованная Всевышним. Нам некуда уходить. Мы останемся здесь навечно !
– Навеч-н-о-о-о! – отозвались сотни голосов. И эхо прокатилось над Модиином, над широкой долиной реки Аялон, достигло дальних ущелий Иудейских гор.
То была клятва людей, у которых никакая сила не сможет отнять их землю, их веру, их традиции.
Элька смотрел на Ривку, на брата Ноаха, и не мог понять, когда потерял с ними связь.
Без остатка отдавшийся гончарному делу, он упустил изменения, которые произошли в их жизни.
Они были воины, а он остался гончаром. Они уже воевали и жаждали битвы. А он мечтал о новых, эстетических формах. И в этих поисках, его полностью поддерживал Бен-Цур.
Именно Бен-Цур поведал ему многое о покойном отце Эльазаре, да будет незабвенным имя его. Из подробных рассказов Бен-Цура, Элька многое узнал и о своей матери – Эсте.
Бен-Цур не раз подчеркивал её природное эстетическое чутье. Её умение находить нужные краски, о невероятно широком видении этих красок – серых и мутных до обжига, и сказочно ярких после огневой обработки.
Теперь же, глядя на Бен-Цура, Элька не узнавал и его. Исчезла столь знакомая теплая улыбка. Густая белая борода оттеняла смуглое, покрытое морщинами лицо. И это лицо было сосредоточенным и печальным.
Элька смотрел и удивлялся – перед ним был Бен-Цур и вместе с тем совсем другой человек. Чуть приподнятый подбородок, прищуренные глаза, сосредоточенный – все излучало незнакомую Эльке энергию и силу. Эту силу подчеркивал и высокий рост Бен-Цура.
Его окружали люди, что-то спрашивали, он неторопливо отвечал, и Элька слышал его голос, в котором уже не было столь знакомой ему мягкости и теплоты.
– Моим заместителем и начальником второй тысячи будет кузнец Шмуэль, – четко произнес он. Третью тысячу возглавит его храбрый сын Ноах.
Однако Ноах неожиданно запротестовал.
– У нас уже есть командир – Тарфон!… – Ноах хотел еще что-то сказать, но Бен-Цур с неожиданной жесткостью оборвал его:
– Времени на обсуждение не осталось! Каратели на пути к Модиину. Тарфон войдет в военный Совет. Это всё! – сказал он тоном, не терпящим никаких возражений.
– Каждый командир без исключения будет выполнять мои, и только мои приказы. Война – есть война! – Затем Бен-Цур тихо, но, но отчетливо добавил: – Не мы были причиной этой войны, но мы сделаем все, чтобы победить. У нас нет другого выхода.
В военный совет ополчения войдут командиры тысяч, сотен, а также Корнелий, Тарфон и представитель Синедриона рав Нафтали.
– Это предательство! – раздался истеричный крик Тарфона. – Как ты можешь назначить в Совет ополчения чужеземца?! К тому же бывшего легионера? Это двойное предательство! Да и в тебе мы еще должны хорошо разобраться!!
То была капля, переполнившая чашу терпения. Раздались сотни протестующих голосов. Трудно было понять кто против кого.
Элька видел, как легко, словно таран, к Бен-Цуру протиснулся кузнец Шмуэль. Он поднял над головой тяжелый кованый меч. Двор медленно затих. Шмуэль опустил оружие и с едкой иронией произнес:
– Нет в мире более мощной и более грозной силы, чем кричащая на все голоса и размахивающая руками толпа иудеев! Как только римские легионеры увидят нас в таком кричащем состоянии, они, несчастные… в ужасе разбегутся!!!…
В наступившей тишине раздался чей-то приглушенный смех. Элька сразу же узнал голос Ривки. Затем засмеялся Ноах. Вскоре во дворе не было ни одного человека, не вытиравшего слёзы от продолжительного хохота.
Но когда рав Нафтали приподнял руку и вышел чуть вперед – смех затих.
– Единственное, что прошу у Адоная, сказал он негромко, – чтобы мы так же, от души смеялись, радуясь нашей победе.
– Амен! – дружно ответили сотни голосов.
– Теперь мы все воины, – продолжал Нафтали, – мы избрали свого командующего. Я знаю его многие годы. Он достоин быть нашим военным вождем. И да держит над нами свою благословенную длань наш Всемогущий!
И вновь, подобно снаряду баллисты, над собравшейся массой людей, пронеслось короткое – "Амен!"
– На формирование тысяч, сотен и десяток имеется ровно три дня, – произнес Бен-Цур, – и повторил: – Три дня! – Он выразительно показал на солнечные часы.
Люди молча окружили своих командиров. Формировались сотни, группировались десятки. Близкая опасность объединяла.
Элька увидел, что начальником первой десятки и заместителем Ноаха оказалась Ривка.
– Боже, – сжалось его сердце, – будут ли послушны ей отчаянные, но самовольные сикарии? И как посмотрит на всё это Шифра?
Вскоре он увидел, что вокруг Ривки столпилось человек двадцать мужчин и молодых женщин. Она что-то говорила, и они быстро выполняли её распоряжения.
К наступившим сумеркам все пространство двора и прилегающие к дому склоны – были заполнены людьми. Горели небольшие костры, а люди все прибывали и прибывали.
У одного из таких костров, разместился Военный Совет ополчения.
– Устоять против легиона мы не сможем, – жестко сказал Бен-Цур. Не так ли?.. – Он обратился к Корнелию, скорее утверждая, нежели спрашивая.
– Да, командующий, – подтвердил Корнелий. – С твоего разрешения, напомню Совету, что легион состоит из десяти когорт, в каждой когорте по три манипулы. Манипула делится на две центурии, по шестьдесят человек каждая. Я уже не говорю о кавалерии, состоящей из десяти турм по тридцать человек в каждой.
Всего в легионе шесть тысяч триста солдат.
– С такой наступающей массой нам не справиться, – спокойно сказал Бен-Цур, – но у нас много других преимуществ. К тому же нет иного выхода, кроме как одержать победу.
Направленные против нас имперские силы состоят из наемников – галлов, сирийцев, ливийцев, фракийцев, римлян, не знающих пощады. – Он помолчал и жестко сказал: – И мы должны забыть это слово.
Шмуэль придвинулся к костру, развернул несколько сшитых вместе папирусов,
– На этой карте обозначены все места, знакомые мне с давних пор. В этих горах и ущельях немало укрытий, удобных для защиты нашего района. Никакая тактика римлян не может учесть всех до одной горных троп и крутых склонов, пещер, множества ловушек. Каждый каратель получит своё. – Шмуэль выразительно посмотрел на Ноаха.
– Первая сотня сикариев готова к встрече с врагом! – ответил Ноах.
– Преодолеть эти ущелья не сможет даже крупная армия, – продолжал Шмуэль. Затем он намеревался перейти к постановке задач для остальных сотен, но его прервал Бен-Цур.
– Нет, друг Шмуэль, сотни Ноаха выполнят другую не менее важную работу, однако об этом позднее.
Шмуэль кивнул и продолжил:
– На защиту подступов к Модиину выйдет первая тысяча, а также отряды, которые удастся сформировать до подхода карателей.
– Хорошо, – согласился Бен-Цур, – я со второй тысячей выйду им навстречу. Первый удар мы нанесем в районе Бет– Хорона. – Спокойно сказал он, – со мной отправится сотня Ноаха.
– Все ли желают стать на защиту родного дома? – спросил Нафтали.
– Все! – последовал ответ кузнеца.
– И молодожены? И единственные сыновья? И те, кто имеет право возвратиться к многодетным семьям?
– Все! – раздался дружный ответ командиров.
– Значит, – сдержанно продолжил Бен-Цур, – главное сейчас – готовиться к боям. Находить новые приемы борьбы. – При этом, Бен-Цур особо подчеркнул, – ни в коем случае не повторять в схватках один и тот же прием дважды !.
Римляне быстро учатся.
Вновь поднялся шум, беготня, люди были заняты подготовкой к приближавшемуся сражению.
Никто не обратил внимания на стоявшего за каменной глыбой Иосифа. Он вслушивался во все, о чем здесь говорили. Его бледное лицо с большими грустными глазами, тонуло в распушившейся после мытья бороде, длинные волосы были стянуты тугой головной повязкой. Полосатый хитон, явно не по росту Иосифа, едва прикрывал штаны, с трудом стягивающие мощные мышцы темных от загара ног.
Иосиф опирался на тяжелую корявую дубину старого оливкового дерева, и был готов к схватке со всей римской армией…