Пели все - и казаки, и старшины, возницы и погонщики, не пел только гетман Богдан Хмельницкий. Он ехал, погруженный в раздумье; каждый шаг приближал его к решающему моменту: свершалось великое дело. Удастся ли ему укротить ненасытную шляхту на Украине, вынудить Речь Посполитую возвратить казакам хотя бы часть старинных прав, или все это кончится так, как до сих пор кончалось? И перед глазами встали его предшественники - сожженные в медных быках, четвертованные, посаженные на кол, обезглавленные...
Разведка донесла, что коронный гетман выслал из Черкасс на Запорожье двенадцать тысяч своего войска, чтобы поймать его, Хмельницкого, и разогнать Сечь. Шесть тысяч кварцяного войска и волонтеров идет сухопутьем, а шесть тысяч реестровых казаков плывут по Днепру. Реестровиками командует полковник Вадовский. Сойдя с челнов, они должны в условленном месте соединиться с колонной кварцяного войска.
Именно такого разделения на две колонны и хотел Богдан Хмельницкий, именно это и нашептывали польским гетманам его люди. Казалось бы, можно радоваться. Но Богдан Хмельницкий вел за собой всего пять тысяч, да и то многие из них впервые взялись за оружие, а часть и вовсе его не имела.
Немалую силу представляла конница татар, но казакам известны были повадки крымчаков - будут драться, только пока им это выгодно.
Хмельницкий хорошо понимал, что лучше не начинать войну, чем потерпеть поражение, понимал, что полководец не должен давать бой, если не уверен в победе. Но он считал, что уравновесить силы можно еще и благодаря искусству и умелому использованию местных условий. С польским войском запорожцы встретятся, очевидно, через три дня где-то в районе Княжьих Байраков. Теперь многое будет зависеть от того, успеют ли казаки захватить взгорок у реки Желтые Воды и не двинется ли Вишневецкий на подмогу.
Второй заботой Богдана Хмельницкого были реестровые казаки, плывшие по Днепру. Пусть даже не пойдут они против поляков, только бы не помогали им, - и тогда бы силы уже уравнялись. Он оглянулся назад. Есаул сразу же оказался рядом.
- Хотите сказать что-нибудь, пане гетман?
- Что слышно с Днепра?
- Байдаки уже обогнали пеших, ваша милость!
- Белое знамя приготовили?
- Сделано, и слова золотом вышили.
- Скажи пану обозному, что привал будет на Камышовой, а взойдет луна - двинемся дальше, на всю ночь. Паны шляхтичи нас подгоняют. Мимо Кодацкой фортеции будем проходить - построиться лагерем, а то хромой черт еще схватит кого. Уж как ему, верно, не терпится "языка" поймать. - Вспомнив коменданта Кодака, он криво улыбнулся: вот незадача пану Гродзицкому - и близок локоть, да не укусишь! - Выходит, пане есаул, время сильнее сабли! Вам во что бы то ни стало надо завтра ночью стать на Желтой Воде. Метла и Пивень живы еще?
- Сегодня видел их, пане гетман.
- С привала пусть едут к Днепру. Метла с лошадьми будет ждать на берегу, а Пивень должен исхитриться попасть к реестровым казакам на байдак. Пусть расскажет, за что народ собирается воевать против польской шляхты, а если что и соврет, тоже не грех. Не сумеет - паны в Днепр бросят ракам на поживу; не посмеет - прикажу голову срубить.
На кургане снова показался силуэт всадника, но уже без копья. Он постоял мгновение и исчез. Хмельницкий вопросительно посмотрел на есаула, но есаул растерянно молчал.
- Видел?
- Всадник, пане гетман. Впереди идет дозор.
- А почему сюда носом?
- Не заметил, ваша милость.
- Пошли узнать!
Есаул снисходительно улыбнулся такой причуде и отправился выполнять приказ. Но не успел он еще растолковать сотенному хорунжему, куда и зачем послать разведку, как заметил нескольких всадников, скачущих от кургана. Это были казаки из сторожевого охранения. Они привели с собой двух жолнеров польского войска.
- Кто такие? - спросил Богдан Хмельницкий у казаков.
- Разъезд захватили! - хвастливо заявил один казак.
- А почему разъезд оказался у вас в тылу?
Казаки удивленно посмотрели друг на друга: об этом знали только они да польские жолнеры. Самоуверенность с казаков как рукой сняло, и они виновато опустили головы.
- Пане есаул, передай приказ полковнику Золотаренко, чтоб этих хлопцев не посылали больше в дозор. Мышь не должна пробежать не замеченной казаками. Говорите, паны-ляхи: какого полка, когда выехали в разведку, где сейчас гетманич Стефан со своим войском? Не думайте, что ваши ответы будут для меня новостью, я только проверить хочу.
Панок с остренькой мордочкой и тонкими губами сразу же ощетинился:
- Цо то ест? Сейчас же разойтись! А вашего бродягу Хмельницкого выдать мне... Всех зачинщиков! Тогда пан краковский вас, может быть, помилует.
Богдан Хмельницкий весело улыбнулся.
- Ишь какой кусачий - прямо за полы хватает. Не зря говорится: цо панек, то гетманек! Отведите его в обоз. И ты такой же? - обратился Хмельницкий к другому жолнеру, который был старше годами, одет победнее и не очень опечален тем, что попал в плен.
- Говорили ваши казаки, что на панов идете, вашмость? - сказал он с крестьянской простотой, когда крикливого шляхтича увели. - Вот бы и моего пана Свистицкого в ту же кучу. Видели, какая стерва?
Оказалось, второй жолнер был родом из-под Варшавы, жил халупником [Халупник – безземельный крестьянин, живущий в чужой хате] у пана Свистицкого и думал не о воинской славе, а о том, что весна на дворе, сеять пора, хлеб нужен. Он охотно рассказал все, что знал. За три дня гетманич Стефан Потоцкий не успел пройти с войском и тридцати верст, дошел пока только до Крылова.
- Пройдут версту-другую и возвращаются назад восстания душить. А про вас кричит: "И плетей хватит!" Гляжу, как бы им самим не пришлось отведать плетей, ведь по воде реестровые давно вперед ушли! Вот было бы славно! - И он решительно ударил шапкой оземь. - Примите и меня к себе. За себя и за вас воевать буду!
Лица старшины расплылись в довольных улыбках, только один, да и то больше для приличия, сказал:
- Ты же не нашей веры.
- Эх, вашмости, чья власть, того и вера.
Богдан Хмельницкий слушал молча, но внимательно. Видно было, что этот халупник его заинтересовал.
- А как тебя звать, мосьпане?
- Какой из меня пан, ваша милость, просто - Янек.
- И много у вас таких?
- Убогих, ваша милость?
- Башковитых!
- Нищета и умного сделает дураком. "Марш, Янек, в лес по дрова, марш на войну". Служи, как пес!
- И скот ревет, когда мясник ведет.
- Реветь и мы умеем, мосьпане, а здесь смелость нужна. Встали и у нас кое-где против панов. По лесам собираются... бунтует народ...
- Ну, а ты отсюда помогай им. Иди в обоз!
II
Для наблюдения за продвижением реестровых казаков были посланы не только Метла и Пивень. Начиная от самого Кременчуга через каждые пять-шесть верст на берегу Днепра сидел казак и ждал появления байдаков, а как только замечал их на воде, скакал с известием к соседнему, а тот мчался дальше, и так - покуда весть не доходила до гетмана Хмельницкого. Доро́гой Метла и Пивень узнали, что байдаки уже прошли Кодак, и потому они свернули к Днепру по речке Суре, на берегу которой надеялись набрести на жилье и раздобыть челн. Они заметили хутор, когда вдали уже заблестели воды Днепра.
На хуторе жил Пронь Никитин. Казаки не удивились ни тому, что он называл себя холопом московского царя, а сам поселился на казачьих землях, ни тому, что у Никитина была вывихнута левая рука, а на правой не хватало указательного пальца. Был он высок, широк в плечах; кулаки его папоминали вывернутые из земли корни.
Он носил русую бороду, а волосы расчесывал на прямой ряд. Удивило казаков только то, что Никитин через каждые два-три русских слова вставлял либо татарское, либо турецкое.
- Тебя что, турок крестил? - не выдержал Метла.
Никитин погладил бороду и улыбнулся, точно малым детям.
- Думал, и вовсе свой язык забуду.
- Должно, в неволе был?
- Довелось.
- И долго?
- Сорок лет живот свой мучил, батюшка. - И он снова степенно погладил бороду. - Может, слышали, как мы захватили турецкую галеру Анти-паши Марьева?..
Казаки не дали ему кончить.
- Так ты из тех? - первым закричал Метла, глядя на хозяина восторженными глазами.
- Матерь божья, - часто замигал Пивень, - ведь пудовую свечку обещал поставить, если встречу хоть одного из вас. Метла чертова, что ты пялишься, как сова, целуй руку у пана товарища! Да этого еще и свет не видывал... сорок лет! Сколько же можно с таким человеком выпить, слушая его! Я вот тоже иду, пане товарищ, либо в неволю, либо на смерть. Ты расскажи, дорогой пане товарищ, как ты, что ты... На каторге, что ли, был или где еще?
- Десять лет у панов-ляхов, столько же у татар да двадцать у турка. Только это как-нибудь другим разом. Зачем вам сандал, то бишь челн?
Узнав, кем посланы казаки. Никитин поскреб затылок, молча оглядел запорожцев, затем спросил:
- А веслом, батюшка, орудовать умеешь? Нынче полноводно, течение быстрое.
Оказалось, что Метла и Пивень хоть и выросли на Днепре, но с водой не дружили, даже позабыть успели, когда и купались, да и то в какой-то луже.
- Может, помочь вам, панове казаки. Дело табак - ляхи в тыл заходят.
Пивень и Метла переглянулись: на самом деле, если реестровые казаки проплывут еще день-два по Днепру, они могут оказаться позади колонны запорожцев. Казаки еще не знали, чем может им помочь Никитин, но уже за одно намерение такому человеку надо было в ноги поклониться, и Пивень от радости и восторга замахал руками.