Случайно услышанные обрывки разговоров порой сильно смущали Егора: хозяин, кажется, поучал купцов, как лучше провозить заповедные, товары мимо таможенных застав, советовал им, что сбывать с рук и чем, напротив того, запасаться, чтобы потом продать повыгоднее. Было какое-то второе лицо у хозяина, - какое, Егор понять не мог.
Походяшин ежедневно уходил в город - потолкаться по базару, по постоялым дворам, побалакать с ямщиками, с новыми людьми. Верхотурье с его заставами - единственные на весь Урал ворота из Руси, в Сибирь и обратно. Только через Верхотурье разрешалось проходить обозам и проезжать путешественникам, хотя бы для этого надо было делать сотни верст крюку.
Из походов в город Походяшин возвращался обычно со свежими книгами, с приезжими гостями и всегда с ворохом слухов и новостей.
Один петербургский купец, зазванный в гости, складно рассказывал про удивительные праздники, бывшие прошлой зимой в столице. При царском дворе, развеселясь, устроили шутовскую свадьбу: шута Квасника (из родовитых князей Голицыных) женили на дурочке Бужениновой. Для свадьбы построили между Адмиралтейством и Зимним дворцом ледяной дом - целый дворец из прозрачных ледяных плит. Облитые при страшном морозе водой плиты смерзлись, и дворец казался выточенным из цельной сверкающей глыбы. На солнце он играл миллионами огоньков, ярче топазов, аквамаринов и яхонтов. За тонкими ледяными "стеклами" в окнах намалёваны были смешные картины. На ледяных деревьях сидели ледяные же птицы. Восемь ледяных пушек палили настоящим порохом. Ледяные рыбы-дельфины по ночам выбрасывали горящую нефть. Ледяной слон пускал из хобота фонтан воды, а ночью - огня. По улицам столицы двигалось маскарадное шествие из двухсот человек на лошадях, оленях, собаках, четверорогих козлах и баранах. Люди эти были одеты в праздничные одежды разных наций и играли на свирелях, гудках, волынках, дудках, ложках, балалайках и колокольчиках. Закончилось шествие в манеже герцога Бирона, где состоялось угощение и пляски. По городу велено было в каждом окне зажечь не меньше десяти свеч. На Неве пускали большой фейерверк.
Главным устроителем праздников был кабинет-министр Артемий Волынский. Ледяным дворцом и закончилась его придворная должность. На святой неделе Волынского схватили, пытали, а в июне казнили вместе с его друзьями: советником Хрущовым и Еропкиным. Про Татищева слышно, что заключен в Петропавловскую крепость и ожидает следствия.
- Теперь Бирону удержу не будет, - сказал Егор по уходе гостя. - Всех противников повалил.
- А теперь сам себя погубит, - возразил Походяшин. - Гаже Бирона нет человека. Народ к бунту близок. Думаю только, что господа дворяне еще раньше догадаются его убрать.
Так и вышло. В октябре умерла императрица Анна. Через три недели солдаты гвардейского полка ворвались ночью в герцогский дворец, стащили ненавистного Бирона с постели и увезли в крепость. Простому народу оттого, правда, лучше не стало. Правительницей государства дворяне поставили Анну Леопольдовну, мать малолетнего царя. Помещичья власть осталась.
* * *
В конце зимы собрались в дальнюю поездку - в вогульские леса, на реку Вагран. Походяшин там еще не бывал, о крае знал от Посникова, верхотурского обывателя.
Сухой, легкий, неутомимый на ноги и бесстрашный Посников уже лет пять, по поручению Походяшина, занимался мелочной торговлей с манси.
Наполнив крошни свертками дешевых товаров, Посников проникал в самые дальние лесные поселки манси и там выменивал меха выдр и соболей на медные пуговицы, иголки, кремни, огнива, ножи, блестящие украшения, пестрые ткани, табак, даже на пустые стеклянные пузырьки и на разноцветные стеклышки.
- Продавай и раздаривай всё даже себе в убыток, - учил Походяшин Посникова. - Не столько мягкую рухлядь приобретай, а больше друзей. Пригодятся для дела… Да показывай вогуличам образчики руд и спрашивай, нет ли таких в ихних местах…
Среди принесенных от манси камней были превосходные руды железа и меди. Походяшин пополнял ими свою коллекцию.
- Слюду бы найти! - мечтал Максим Михайлович. - Мы бы зимой на собаках, а летом на вьючных оленях стали бы ее вывозить. Нужна в городе слюда дозарезу!
На Евдокию-плющиху в двух кошевках, пара коней гуськом в каждой, походяшинская экспедиция отправилась на север. В передней кошевке Максим Михайлович с Посниковым, в задней - Егор с кучером Дианом. Ехали по льду рек - Ляли, потом Сосьвы. Маленькие обвинки летели, как птицы. Вот бы до самого места такая дорожка: гладкая белая лента!
Встречали охотников, закончивших зимний промысел. Они тянули по льду легкие сани - нарты, груженные пушниной и мерзлой олениной. Обогнали возка подьячих - сборщиков ясака, пробирающихся на Лозьву. Обратно сборщики поедут в мае на барках, водой. Горе вогульское - эти сборщики! Обирают они беззащитных ясашных безжалостно: и в государеву казну, и на подарки воеводе и в свою собственную пользу.
Стаи черных косачей перелетали над рекой с берега на берег. Днем солнце хорошо грело, снег сверкал нестерпимо для глаз. Ночью мороз лютел, гулко лопались стволы деревьев. Зима еще не собиралась сдаваться.
Ночевали путешественники то в рыбачьих домишках, то в снегу у большого костра. Лошади морозов не боялись, их спасала лохматая шкура, - это были знаменитые обвинки - порода, выведенная пермяками на реке Обве и распространенная по всему тракту от Соликамска до Тобольска.
Однако и неутомимым обвинкам стало невмоготу, когда экспедиция добралась до устья Ваграна. Из-за быстроты течения вода на некоторых стремнинах не замерзает всю зиму. В этих местах приходилось выбираться на берег и объезжать по глубокому рыхлому снегу или по скользким камням. Одна верста такого объезда стоила полусотни верст по речной глади. Кончался и запас овса, взятый для лошадей.
- Дальше дорога под силу только оленям, - заявил Посников.
Выбрали хорошую полянку в лесу на высоком берегу Ваграна и устроили лагерь: снежный домик, неугасимую нодью - охотничий костер и склад для припасов. Диан со всеми лошадьми, не мешкая, пустился в обратный путь. Посников стал на лыжи и отправился разыскивать оленных манси. В лагере остались Походяшин и Егор.
- Ты, видать, ночевывал в снегах-то, миленький, - сказал Походяшин, развязывая котомку у костра. - Сноровка у тебя есть. И нодью ладно разжег и прочее всё из рук не валится.
- Приходилось и без огня в снегу спать, - ответил Егор.
- А вот скажи, - какая снасть всего лучше, что бы лепешки испечь?
- Коли сковородки нет, можно на камне.
- Оно можно, да в снегу, бывает, камня не сыщешь. А я ковш железный с собой беру. Не тяжел, а за всё отвечает. Снегу ли быстро натаять, похлебку ли сварить, лепешки испечь - всё в нем можно.
Вынул из котомки ковш, наполнил его снегом и пристроил над огнем.
- В лодке едешь, воду надо отчерпывать - опять ковш. Весло сломается - ковшом же заменишь. Пришлось мне раз верхом на бревне по Тавде-реке сплывать, так два дня ковшом греб.
Егор, глядя на ковш, подумал про себя: "И пески пробовать ладно, поди, ковшом. Ручка есть и края невысокие. Лучше котелка".
За снежным домиком послышался шорох и царапанье. Егор вскочил, обежал домик. С задней стены, сложенной из мешков с припасами, соскочил черный зверь и, ныряя в рыхлом снегу, побежал к ближней лиственнице.
- Россомаха! - крикнул Егор.
- Она, - подтвердил Походяшин. - Гляди-ко ты, как скоро подобралась к съестному! Надо пугнуть, а то не отвяжется.
Из костра Походяшин выхватил головешку пожарче и метко швырнул в зверя, который было уселся на нижней ветви дерева. Рявкнув, россомаха кинулась вниз и стала уходить по снегу.
- Больше не придет, - успокоился Походяшин. - Хорошо, что здесь волков не водится. Иначе бы Диану с конями не доехать до дому.
- А почему волки здесь не живут?
- Снег глубок, тонут.
- А медведи?
- Сейчас медведи спят, вот летом ты их насмотришься. Полны леса медведей. Да летом они не страшные: ягоду едят, траву, орехи.
Они вернулись к костру. Походяшин поправил огонь, набил ковш снегом.
- Дальше так сговоримся: на оленях поднимемся по Ваграну сколько можно. Вагран в верховьях близко сходится с рекой Турьей. Посников пойдет на Турью, у него там знакомые вогулы есть, у них дождется весны. А ты на Вагране останешься - тоже у какого-нибудь вогула. Есть еще где-то на Вагране русский охотник, но с ним не знаю как поладим: скрывается он, нелюдим. За лето все горы и леса по Ваграну ты сам не облазаешь, конечно, но надейся на вогулов. Обласкай их, обдари и пообещай: за хорошую слюду - пищаль, за медную руду - пищаль же. Натаскают тебе камней вдоволь…
Спать улеглись в снежном доме на толстом слое еловых лап. У входа дышала ровным жаром нодья. Походяшин только минутку повозился, уминая ветки да подтыкая тулуп, и стих. "Заснул, - подумал Егор. - Всегда он так: лег - и спит". И ошибся: Походяшин высунул лицо из-под тулупа:
- Чтобы скорбутной болезни не приключилось, ешь, миленький, сырое мясо и сырую мороженую рыбу. Если мелко настругать да посолить, - оно не противно.
Голос совсем сонный. Сказал - и спрятал лицо. Егор поспешил спросить свое:
- А как того русского охотника звать, не знаешь, Максим Михайлович?
Но Максим Михайлович не ответил: уже спал.