Было удивительно - так близко спознаться с грязью и песком. Земля оказалась твёрже, чем она ожидала, и обдавала тело жаром. Галька казалась валунами, пока глаза не привыкли. В трёх дюймах от её носа торопливо пробежал жучок, спотыкающийся на крупных песчинках. Позлащённая солнцем трава возвышалась, как болотные заросли папируса и тростника. Острый камень впился ей в бедро, ободранные ладони горели, а главное - о, борода великого Птаха - она не справилась с лошадьми!
Она села и взглянула на колесничего, который пытался подняться на ноги. Не осмелится ли он бросить на неё укоризненный взгляд? Но он был хорошо обучен общению с царственными особами и знал своё место.
- Я умоляю Ваше Высочество простить мою неуклюжесть, - вздохнул он, покачнувшись и схватившись за колено. - Я от всей души молю, чтобы Ваше Высочество не пострадали.
- Нет, только слегка ушиблась и вся в грязи. Дай мне руку.
Он протянул мозолистую ладонь, помог ей встать и принялся неуклюже топтаться вокруг, видимо, раздумывая, должен ли он отряхивать царевну. Хатшепсут не знала, злиться или смеяться над этим несчастным, которого она на время поездки разжаловала из возниц.
- Ты ранен? - резко спросила она, заметив, что колесничий осторожно сгибает и разгибает колено.
- Кажется, нет, Высочайшая. Я вроде подвернул ногу, но умоляю вас не беспокоиться.
- А что с лошадьми?
Оба посмотрели на север, где в клубящемся облачке пыли можно было с трудом разглядеть лошадей. Возница снова вздохнул.
- От колесницы осталось совсем немного, царственная госпожа. Когда они доломают всё, им станет нечего бояться и они остановятся пастись. Я пойду за ними.
- А ты можешь идти?
Он шагнул и осмелился улыбнуться:
- Да, всё в порядке.
Хатшепсут посмотрела на него и с трудом сдержала улыбку - он был грязный и ободранный, его шенти сбилась, а глаза смотрели в сторону.
- Наверно, мне стоит больше прислушиваться к твоим предупреждениям, Неб-ири.
- Если Ваше Высочество сочтёт нужным, - осторожно ответил тот. - Но моя госпожа храбра, как лев.
- Да, и вот до чего довела нас моя храбрость. Иди поймай этих красивых скотов, поезжай во дворец и привези мне другую колесницу. Я пойду вон к тому святилищу и буду ждать тебя.
- Хорошо, моя госпожа, я управлюсь быстро.
Он захромал на север, а Хатшепсут, перекинув через руку порванный и грязный плащ, направилась через раскалённые пески к сложенному из земляных кирпичей небольшому святилищу Аменхотепа I, которое стояло у подножия скал близ обрушившихся колонн храма Неб-Хепет-Ра. Теперь она могла смеяться вслух.
ГЛАВА 5
В маленькой, прокопчённой дымом вечно горящего очага винной лавке, затерявшейся в Городе Мёртвых, над остатками полуденной трапезы сидел молодой человек. Перед ним стоял почти пустой кувшин - судя по остаткам пищи на блюде, он предпочёл вино еде. Это был высокий мужчина лет тридцати. Он не отличался красотой, но его внешность обращала на себя внимание - у незнакомца были широкие кустистые брови и резкие морщины, подобно шрамам сбегавшие от носа к уголкам рта. Его квадратные плечи и жилистые руки, обхватившие чашу, производили впечатление грубой силы; чёрные глаза блестели, словно он радовался какой-то шутке. На нём был серебряный головной убор, сверкавший даже в тусклом полумраке так, что глазам было больно, поэтому не было заметно, что шенти на нём из обыкновеннейшего полотна, а нагрудное ожерелье и браслеты не золотые, а позолоченные. Кроме него, в лавке никого не было, если не считать толстого хозяина, который мыл посуду в углу и внимательно рассматривал своего посетителя.
Дверь лавки отворилась, звякнул колокольчик. Очень худой человек, в руках у которого были приспособления для письма, подошёл к хозяину.
- Кто-то здесь звал писца Сенмена?
Хозяин указал мокрым пальцем на молодого человека в углу и возвратился к своей посуде. Слегка приподняв брови при виде роскошного серебряного убора, писец подошёл к низенькому столику, за которым на грубой тростниковой циновке сидел, подогнув под себя одну ногу, посетитель. Слегка обескураженный безучастным поведением незнакомца, писец неуверенно спросил:
- Ты просил о моих услугах?
Посетитель ответил не сразу. Он пристально поглядел на стоявшего с таким видом, будто его что-то позабавило, а затем, к удивлению писца, рассмеялся.
- Подойди, Сенмен! - наконец сказал он. Его голос был глубоким и звучным, но странно надтреснутым, словно звук колокола с изъяном. - Ты не узнаешь родного брата?
- Сенмут! - Писец отодвинул блюдо с объедками, чтобы расчистить на столе место для своих принадлежностей, и уселся, скрестив ноги, по другую сторону стола. - Во имя Амона! Я не знал, верить ли своим глазам, подумал, что ошибся в этом полумраке. Прошло пять лет... нет, шесть, а то и больше... Клянусь всеми богами, на тебе не было серебряных одежд, когда ты покинул Фивы! - Не скрывая зависти, он посмотрел на голову брата и нагнулся к нему, опершись о локоть. - Что привело тебя из Гермонтиса?
- Хеб-Сед, конечно.
- Хеб-Сед!
- Ну конечно. Монту, возможно, не столь великий бог, как некоторые другие, которых можно было бы назвать, но вряд ли он мог бы прозябать в своём храме, когда остальные собираются здесь на празднество. Он приплыл вчера с подобающей свитой.
- И с каких пор храмовый писец входит в эту свиту?
Сенмут ухмыльнулся:
- Я больше не храмовый писец, мой бдительный братец. Я теперь Главный пророк Монту в Гермонтисе.
- А я - хему-нечер, Первый раб Амона, - с издёвкой подхватил Сенмен, - у меня сорок рабов, и я распоряжаюсь всем имуществом Амона, и его хранилищами, полями и садами, скотом и его большим храмом, что за рекой.
- У Первого раба Амона много больше, чем сорок рабов, - прервал его Сенмут. - У тебя бедное воображение, брат Сенмен.
- Если тебе можно пошутить, то и мне тоже, - прорычал тот.
- Но я не шучу. Больше того, я говорю правду. Я стал Главным пророком Монту с последнего сезона тему, когда убирали урожай.
Сенмен оторвал взгляд от головы собеседника и почесал подбородок.
- Действительно, ты вновь появился в мире, - неохотно признал он.
- Неужели эта тиара заставляет тебя страдать, мой честный и трудолюбивый брат? Трудно перенести вид такого украшения на самом молодом и никчёмном члене нашего никчёмного семейства, на шалопае, которого ты в последний раз видел одетым в грязные лохмотья на берегу реки. Он вытряс из тебя несколько дебенов для поездки на север, поскольку по пятам за ним гнались стражники.
- Ты всё ещё должен мне пять дебенов, - фыркнул Сенмен. Не успел он договорить, как на стол упало несколько кусков меди. Сенмут негромко рассмеялся.
- Видишь, я готов к встрече с тобой. Я знал, что это будет первая тема, которую мы обсудим, после моего головного убора. Спасибо тебе за деньги. Я также благодарен за то, что ты по-братски наблюдал за мной всё это время и заботился обо мне.
Сенмен смел медь со стола в кушак.