ГЛАВА 4
Процессия медленно вернулась от реки по той же улице в Большой двор. Хатшепсут нетерпеливо дёргала аккуратно окрашенными хной пальцами на ногах, пока её носилки осторожно опускали на землю.
Царевна вылетела из них в мгновение ока. Вопреки всем правилам, она, облегчённо вздохнув, сняла диадему и бросила её рабу.
Все остальные тоже выходили из носилок; обе царицы брезгливо отряхивали сборчатые рукава и оправляли лёгкие плащи. Фараон с усилием потягивался - его тело одеревенело от долгого сидения в позе бога-сокола. А Ненни, чтобы сойти на землю, потребовалась помощь двоих носильщиков. Он был измучен и бледен как смерть.
Заметив состояние царевича, Тутмос сдвинул брови:
- Сын мой! Ты болен? - Он резким движением подозвал раба: - Царевичу необходимо лечь. Отведите его в покои.
- Умоляю Доброго Бога не беспокоиться, - слабым голосом ответил Ненни. - Я был неосторожен и перенапрягся. Это пройдёт...
Хатшепсут с обычным выражением пренебрежения и жалости наблюдала, как он удалялся, поддерживаемый двумя рослыми рабами. Затем она нетерпеливо обернулась и увидела рядом мать.
- Мой лотос, - сказала Аахмес, - освежись и иди в Южный сад. Придворные дамы присоединятся к нам на обеде. Я приказала писцу читать стихи, а затем мы поболтаем, немного повышиваем, может быть, поиграем в шашки.
О боги Египта, подумала Хатшепсут.
- Умоляю, простите меня сегодня, благородная матушка, - пробормотала она. - Что-то побаливает голова... Я перекушу в своих комнатах.
- Как тебе угодно. - Аахмес пожала плечами и пошла прочь. Мутнофрет следовала за ней по пятам.
Хатшепсут поспешила во дворец. Если бы Амон унёс её из этого сада, полного квохчущих наседок с их вышивками, их наслаждением ароматом лотоса и их сплетнями! Ей хотелось что-нибудь сделать - что-нибудь опасное, безрассудное, что помогло бы ей хоть ненадолго насытить её неугомонность и разрядить напряжение этого бесконечного дня. Пересекая широкий мощёный зал, она увидела фараона - в окружении почтительной свиты он медленно шёл в свои покои. При виде отца Хатшепсут ощутила, что всё её существо натянулось, словно струна арфы. Ничего в отце теперь не напоминало бога силы и мощи, которому она поклонялась всю жизнь. Он потерпел поражение. Со дня гибели Аменмоса он на её глазах превратился в немощного старика.
"Великий Амон, сделай его прежним, - молилась она, взбегая по лестнице с такой скоростью, что запыхавшаяся рабыня еле-еле успевала за ней. - Пусть после Хеб-Седа он станет таким, как был, пусть скорее наступит завтра и начнётся волшебство! Я отдам золото и серебро, ладан, всё, что пожелаешь, без единого слова выйду замуж за Ненни. И если я лгу, то пусть меня привяжут к диким лошадям, чтобы они разорвали меня!"
Вдруг она поняла, чего же ей хотелось.
Она резко остановилась на верхней ступеньке, так что рабыня чуть не налетела на неё.
- Беги на конюшни. Скажи колесничему, ты знаешь какому...
- Да, моя царевна, я понимаю. И когда?
- Сейчас. И скажи кому-нибудь, чтобы мне принесли обед. А теперь беги, и если хоть кому-нибудь, хоть полсловечка...
- Никогда в жизни, госпожа, даже - в мыслях.
- Тогда иди.
Девушка припустила вниз по лестнице, а Хатшепсут поспешно отправилась к себе.
- Иена! - крикнула она, подойдя к двери. - Иена, иди сюда сейчас же. Раздень меня.
- Ради сладкого имени богини Мут, что ещё случилось? - Иена рысью вбежала в комнату из гардеробной. В руках у неё были свежевыглаженные одежды. Это была коренастая женщина без талии и с лицом стареющей кобылы.
- Мне нужна другая одежда - та, что ты принесла из людской.
Иена замерла.
- Сейчас, моя госпожа! Что вы затеяли на этот раз? Ваша благородная мать ожидает вас в Южном саду.
- Нет, не ожидает. Сегодня я не смогла бы вынести этого! Иена, я должна вырваться, пока не лопнула! Быстрее ищи одежду! Разве она не в моих сундуках?
- Нет, в моих, - проворчала Иена. Она с хмурым видом сложила чистую одежду, которую держала в руках. - Ну на что было бы похоже, если бы кто-нибудь нашёл среди нарядов царевны это грубое полотно? Я принесу его, но, госпожа моя, мне это не нравится, совсем не нравится!
- Пока ты меня любишь, как и прежде, моя старушка, ты можешь ругать меня как хочешь! - Хатшепсут быстро обняла её и, несмотря на сопротивление, вытолкнула за дверь. - Поспеши-ка! Ты ничего не добьёшься, если будешь клохтать и трястись надо мной. Разве ты ничему не научилась за все эти годы?
Через полчаса из дворца выскользнула закутанная в плащ девушка, лицо которой скрывал капюшон, и быстро прошла к конюшням, находившимся в цокольной части стены, огораживавшей задний двор. Здесь были ворота, которые использовали только торговцы и слуги, около ворот в лёгкой колеснице без всяких украшений, запряжённой парой резвых вороных жеребцов, поджидал колесничий. На лошадях была простая военная сбруя. Хатшепсут встала рядом с ним, и колесница, разбрызгивая из-под колёс камешки, устремилась в ворота.
Они углубились в западную часть города, проехали по улицам, на которых возвышались виллы знати, затем попали в непрерывно разрастающееся предместье ремесленников, которое называли Городом Мёртвых, - лабиринт лавок и мастерских, сложенных из необожжённого глиняного кирпича, с крышами из пальмовых листьев. Здесь жили гончары, ювелиры, бальзамировщики, гробовщики, камнерезы, скульпторы и плотники, которые неустанно трудились над изготовлением, оснащением и украшением египетских могил. Срезав угол через юго-западную часть предместья, колесница вскоре вырвалась из пыльных, изрезанных глубокими колеями улиц и понеслась через бесплодную пустыню по дороге, которая вела на запад, к острым утёсам Ливийских холмов.
- А теперь, - крикнула Хатшепсут, с трудом перекрывая шум копыт и колёс, - отдай мне поводья!
Они с трудом поменялись местами на тряской колеснице.
- Умоляю Ваше сиятельное Высочество, - голос колесничего дрожал, - не гоните сильно этих зверей. Ваше Высочество ещё не достигло совершенства в управлении, а у Крыла Ночи, что по левую руку, такой горячий нрав, он такой...
- Значит, быстрый! Давай посмотрим, насколько! - громко рассмеялась Хатшепсут.
Лошади понеслись по чуть заметной дороге. Сухой ветер пустыни хлестал её по лицу и развевал её плащ как знамя. Золотистый утёс с развалинами старинного храма Неб-Хепет-Ра на вершине становился всё ближе. Хатшепсут наслаждалась скоростью и красиво летящими по ветру вороными гривами. Её злило то, что коней всё равно придётся осадить, а затем, как бывало раньше, повернуть и неторопливо вернуться в город. Почему она должна рабски следовать дороге? Оглянувшись по сторонам, царевна не заметила ничего, что могло бы помешать ей мчаться по пустыне в любую сторону от дороги. А там лежал неизведанный мир, по которому можно разъезжать - гладкая полоса между скалами и Городом Мёртвых, шириной во много локтей и протяжённостью почти в пол-лиги, до холмов, преграждающих путь к реке.
Хатшепсут решительно потянула правый повод, повернув лошадей на север.
- Ради костей и дыхания Амона! - выкрикнул колесничий, когда колесница ринулась на усеянный галькой склон. - Придержите их, Высочество, если хотите ехать здесь!
- Разве коней сдерживают, когда колесницы несут лучников в б-бой? - возразила Хатшепсут, заикаясь от тряски.
На самом деле пустыня была далеко не такой гладкой, какой показалась на первый взгляд. Земля была неровная. Тут и там были разбросаны ямы и бугры, невидимые до тех пор, пока на них не наедешь, среди гальки торчали целые валуны, замаскированные пучками волокнистой травы. Колесницу трясло так, что царевна больно ударялась животом о поручень, а её ноги то и дело отрывались от пола. Лошади неслись всё быстрее, испуганные неровной почвой под ногами и дергающимися поводьями. Хатшепсут изо всех сил натягивала вожжи, но её так швыряло, что она не могла их удержать.
- Осторожней! - закричал колесничий. - Впереди!
Собрав все силы, она потянула за левый повод, колесничий протянул руку из-за её спины и тоже вцепился в ремень. Лошади свернули, но колесница всё же налетела колесом на валун. Раздался громкий треск ломающегося дерева, и Хатшепсут вылетела из опрокинутой колесницы. Испуганные лошади потащили упавшую на бок и гремящую по камням повозку. Царевна прокатилась по земле и осталась лежать, уткнувшись лицом в песок.