Хабалов не строил надежд. Подсчитал наличный состав: пять рот, две батареи, пулеметчики да городовые и жандармы. Не более двух тысяч штыков. У многих в подсумках нет патронов.
Нет, такими силами не то что вести обстрел улиц – не защитить и Адмиралтейства. Может, перебраться в Петропавловку?
Комендант крепости ответил по телефону: пробиться можно лишь с боем перед крепостью, на Троицкой площади, заняли позиции повстанцы с бронеавтомобилями и пушками. На мосту – баррикады.
Главнокомандующий войсками столичного округа обреченно глядел из окна кабинета на пустынную Дворцовую площадь. За ней в темноте вспыхивали багровые отблески. Костры на улицах. Как разверстые огнедышащие пасти стоглавого чудища, в нетерпении скребущего когтями камень мостовых перед последним прыжком...
4
Телеграмма Родзянки поступила в Ставку в час после полудня. Начальник штаба генерал Алексеев тотчас, нарушив предобеденный отдых царя, доложил о ней.
Крик отчаяния, вырвавшийся из самого сердца Михаила Владимировича, не произвел впечатления на Николая.
– Этот хитрый Родзянко хочет меня запугать, чтобы я уступил, – сказал он. – Ничего у него не получится.
Непреклонность Николая была подкреплена депешей, поступившей следом за родзянковской телеграммой, от Беляева. Энергичный, схватывавший на лету высочайшие желания, военный министр с полной определенностью уведомлял, что волнения, начавшиеся с утра двадцать седьмого февраля в некоторых частях, успешно подавляются и вскорости спокойствие будет полностью восстановлено.
Все же генерал Алексеев осторожно посоветовал царю предпринять кое-какие меры.
– Какие же? – без интереса полюбопытствовал Николай. Хотя, впрочем, образумить столичных смутьянов надлежало. И построже.
– Нескольких полков с Северного и Западного фронтов, а также Георгиевского батальона отсюда, из Ставки, будет вполне достаточно, перечислил начальник штаба.
– Под чьим командованием направить нам карательную экспедицию? – явно оживился император.
– Вполне подходящая кандидатура, ваше величество, генерал-адъютант Николай Иудович Иванов.
Это был тот самый генерал, который не столь давно исходатайствовал у царя милость – возложить на себя орден "Георгия". Желанный крест! Николай, отвергнув все другие, куда более высокие награды, постоянно носил его, приказав перевинчивать с мундира на мундир. У Иванова была и другая, не менее славная заслуга – в шестом году он так удачно усмирил взбунтовавшийся Кронштадт!.. Нынче, правда, Николай Иудович совсем одряхлел. Но поход на Питер будет лишь прогулкой. Зато прямой повод достойно, с царской щедростью отблагодарить преданного солдата!..
– Согласен, – сказал он. – Отдайте нужные распоряжения.
На том обсуждение положения в Питере можно было посчитать законченным. Но как раз в этот момент свитский офицер доложил о весьма срочной депеше, которая получена из Мариинского дворца.
Николай взял бланк, пробежал – и глазам своим не поверил: князь Голицын от имени всего совета министров, собравшегося на заседание, нижайше доносил, что правительство не в силах справиться с бунтовщиками и посему просит о своем увольнении. Кроме того, князь рекомендовал объявить столицу на осадном положении и назначить главнокомандующим войсками округа другого генерала взамен Хабалова, проявляющего нерешительность и растерянность.
Следом поступила телеграмма от военного министра. В полном противоречии с предыдущим донесением Беляев теперь докладывал, что положение весьма серьезное и необходима присылка "действительно надежных частей".
Царь решил прибегнуть к совету единственного человека, которого слушался, не прекословя: позвонил в Царское Село.
– Дети разболелись корью, приезжай, – ответила Алике.
Когда выехать? Завтра утром? Нет, этой же ночью. Генерал-адъютант Иванов уже ждал аудиенции.
– Поздравляю с назначением главнокомандующим войсками Петроградского военного округа, Николай Иудович! – с милостивой улыбкой принял старика император. – В столице брожение среди фабричных и в запасных батальонах. Наведите порядок. Не миндальничайте. Как тогда, с морячками. Даю вам неограниченные полномочия. На усиление гарнизона вам, генерал, будут присланы части с фронта.
Пока царь беседовал с Ивановым, начальник штаба передавал в штаб Северного фронта:
"Государь император повелел: генерал-адъютанта Иванова назначить главнокомандующим Петроградским военным округом; в его распоряжение отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка, по возможности из находящихся в резерве 15-й дивизии, два пехотных полка из самых прочных, надежных, одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки... Войска нужно отправить с ограниченным обозом и организовать подвоз хлеба и припасов распоряжением фронта, так как трудно сказать, что творится сейчас в Петрограде и возможно ли там обеспечить войска заботами местного гарнизона. Обстоятельства требуют скорого прибытия войск. Такой же силы наряд последует с Западного фронта. Минута грозная, и нужно сделать все для ускорения прибытия прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего".
Между тем Николай II приказал обер-гофмейстеру графу Бенкендорфу распорядиться о подготовке императорского поезда к отбытию в Царское Село.
Около полуночи он покинул тихий губернаторский дом в вековом парке над Днепром.
За несколько минут до отправления поезда царь снова, уже в вагоне, принял генерал-адъютанта Иванова.
– Нижайше прошу, ваше величество, во избежание возможных трений, подчинить мне также полицию, жандармские части... и министров.
Царь искоса с удивлением взглянул на генерала. "И министров". Диктаторские замашки. Посягательство на прерогативы самого государя... Успокоил себя: "Стар. Немощен. Куда ему в диктаторы. Просьба не чрезмерна, во время карательных операций власть должна находиться в одних руках".
– Михаил Васильевич, передайте соответствующее повеление наше князю Голицыну: министрам беспрекословно исполнять все требования генерала Иванова.
И, уже прощаясь, напутствовал нового главнокомандующего войсками округа:
– До встречи в Царском Селе, Николай Иудович! Бог в помощь!
5
В Таврическом дворце все было, как обычно: поблескивали в полумраке переходы; швейцары, умудренные бородачи в ливреях с позументом, почтительно-достойно принимали шубы. Светились белые колонны в Екатерининском зале. Но гул нарастал. И казалось, вздрагивают колонны, мельтешат по стенам и по паркету тени. И в привычной полутьме, в запахе паркетной мастики завсегдатаи Таврического невольно втягивали шеи в плечи, будто ожидая удара. В их глазах было смятение.
Депутаты, принявшие решение не покидать стен дворца, слонялись по коридорам, собирались группками, шептались, обращая взоры к массивным дверям председательского кабинета.
За этими дверями шло заседание старейшин, представителей всех фракций Думы.
– Как быть?
Этот извечный вопрос, прежде столь часто требовавший лишь неопределенного, абстрактного ответа, теперь наполнился жуткой реальностью, превратился в грозно-тоскливый гамлетовский: "Быть иль не быть?"
Старейшины ломали головы: с одной стороны – высочайший указ о роспуске Думы; с другой – надвигающаяся стихия.
Керенский посмотрел на свое отражение в огромном, во всю стену председательского кабинета, зеркале, вздрагивающими пальцами пригладил короткий ежик:
– Не подчиняться? Повелению царя?!
– Значит, стать на революционный путь? – возвысил голос Родзянко. Оказав неповиновение монарху, Государственная дума тем самым поднимает знамя восстания и становится во главе его со всеми вытекающими из этого последствиями. Вы готовы к этому?
Солдатня. Черные толпы. А с фронтов уже идут, конечно, войска, посланные императором на бунтовщиков... Но эти приближаются...
– Надлежит установить военную диктатуру! – изрек депутат Некрасов. Вручить власть популярному генералу.
– Кому?
– На выбор: Брусилов. Деникин. Адмирал Колчак. Начальник главного артиллерийского управления генерал Маниковский.
– Где они, эти генералы? Кто на фронте, кто – неизвестно где... И что значит: "вручить?" Как понимает сие господин Некрасов?.. Абсурд.
Предложение о назначении диктатора отвергли.
Продолжали тереть лбы, массировать щеки, хмурить брови, хрустеть суставами пальцев. Выдавливать нереальные предложения. Пока депутат Коваленко не нашел спасительное:
– Передать власть совету старейшин!
Согласились на компромиссную формулу: "Императорскому указу о роспуске подчиниться, считать Государственную думу не функционирующей, но членам Думы не разъезжаться и немедленно собраться на "частное совещание".
Не разъехались и не разошлись. Забежали в буфетную, выпили по стакану чаю, проглотили по бутерброду – и назад. Но чтобы даже внешне их собрание не выглядело афронтом государю, заседали уже не в Белом зале, а рядом, в Полуциркульном, где никогда никаких официальных заседаний не проводилось: Дума-де на каникулах, а это просто приватные собеседования. Но присутствовали почти все. Открыл, как и обычно, Родзянко. Те же вопросы: "Что делать и как быть?"
– Мы не знаем еще истинного положения дел. Но каждый должен определить свое отношение к происходящему.
Попросил слова депутат Шульгин – правый и правоверный:
– Рекомендую принять одно из двух предложений: или о назначении диктатора, или о передаче власти совету старейшин.
– А почему бы всей Думе не объявить себя властью?
– Значит, не подчиниться царскому указу!..