Долина перед ними все расширялась. Повсюду виднелись дымки костров, точно такие же тонкие вьющиеся дымки, какими они виделись сверху. Но сейчас уже ясно различались большие и маленькие палатки, поставленные на утоптанном снегу, где правильными квадратами, где прямоугольниками, где кругами; и коновязи, и солдаты в строю или на отдыхе, целые роты и батальоны: пехотинцы, кавалеристы, артиллерия. Повсюду повозки, телеги. И огромные стога сена с нахлобученными снежными шапками и потому до этого времени незаметные.
Чем больше расширялась долина, тем ровнее становилась она, сливаясь дальше с Орханийской равниной, и тем больше пространство по обеим сторонам реки приобретало вид единого огромного военного лагеря. Встречались здесь, разумеется, и крестьяне и одетые по-городскому мужчины - кто в кожушках, кто в деревенских бурках, кто в шубах, но все только в шапках, ни единой фески не заметили здесь братья. Это было так удивительно, что они то и дело обменивались друг с другом взглядами и радостно улыбались, несмотря на всю сложность положения, в котором оказались.
Наконец повозка, проехав мост и свернув с главной дороги, прогромыхала по деревянному мостику и въехала в большое, раскинувшееся на холмах село, а когда они подъехали к другому мосту - тут повсюду текла вода, - остановилась. Солдаты начали соскакивать, надо было слезать и им. Унтер-офицер направился к ближайшей постройке, над большими воротами которой высился сеновал. Снаружи у ворот стоял часовой, он курил цигарку, притопывая то и дело ногами, потому что сапоги его были вконец разбиты.
- Их благородие тут? - спросил унтер-офицер.
Часовой вытащил изо рта цигарку, но притопывать не переставал.
- Тут много ихних благородий, - ответил он. - Вы к кому?
Унтер произнес какое-то имя, но Климент не расслышал его.
- Их нет, отправились на позицию... Есть у нас еще поручик, да и того сейчас на месте нет... По службе отлучился. Слава богу, все по службе! - сказал часовой и затянулся цигаркой.
Унтер-офицер в сердцах стукнул ладонью по рукояти сабли и зло выругался.
- А этих зачем доставили? Украли что? - полюбопытствовал часовой.
- Шпионы, брат!.. Таким пулю в лоб и только, да вот устав не позволяет! То есть требует расследования. Вот и приходится тащиться с ними... Что ж, отведу их в полк, - сказал унтер-офицер. - Как-никак мне за них Георгий полагается!
- Это уж как вам угодно, - пожав плечами, сказал часовой, но вдруг его словно осенило: - Да, а я ведь позабыл, в доме-то остался еще корнет Кареев. Так что ему их передать можно.
- Вот и хорошо. Отворяй!
Часовой открыл тяжелые ворота, и они вошли во двор, утоптанный, хотя и неровный, застроенный курятниками, свинарниками, конюшнями, - двор богатого крестьянина, о чем говорил и добротный дом, покрашенный в синий цвет.
Они подошли к дому. Оттуда высунулась повязанная платком старушка и тут же скрылась. Из распахнутых дверей конюшни разило навозом, слышались голоса, фырканье лошадей. А под навесом солдат в бескозырке, натянув на руку длинный офицерский сапог, чистил его ваксой и что-то мурлыкал себе под нос. Проходя мимо, унтер спросил солдата, где его благородие, и тот, продолжая напевать, указал сапогом на вход в подвальный этаж дома. Они подошли туда, остановились. Унтер-офицер в нерешительности откашлялся раз-другой и только тогда попросил разрешения войти. Из двери, пригибаясь, вышел молодой кавалерийский офицер в мундире с расстегнутым воротом, без головного убора. В руке у него была книга, которую он заложил пальцем в том месте, где читал.
- В чем дело? - рассеянно спросил он, и уже по тону было ясно, что его очень мало интересует ответ унтер-офицера.
Мысли его были, видимо, где-то очень далеко, может быть, там, где происходит действие книги, которую он читал, а может, еще дальше. На миг взгляд его, безразличный, незаинтересованный, остановился на Клименте. И тот обратил внимание на что-то странное, болезненно-раздвоенное в нем. "А не болен ли он? - подумал Климент. - Что это, апатия? Похоже, пошаливают нервы", - оценивающе рассматривал он молодого офицера не только по привычке, но и потому, что именно от этого корнета Кареева зависела теперь возможность получить свободу… Был Кареев не очень высокого роста, примерно тех же лет, что и Андреа, и такой же, как он, темноволосый, худощавый, с матово-бледным лицом. Казалось, взгляд его глубоко запавших глаз обращен внутрь; коротенькая бородка соединялась с бакенбардами, оттопыренные уши напоминали раскрытую раковину... Что можно от него ждать? Вряд ли он способен самостоятельно что-то решить. И снова, как и при первом взгляде, этот человек показался Клименту безучастным и каким-то странно раздвоенным.
А в это время унтер-офицер рапортовал:
- Шпионы, вашескородие! Захватил их западнее перевала, - и он назвал местность так, как она была обозначена на русских картах, и, разумеется, неверно.
- А, перебежчики! Были при них какие-нибудь материалы?
- Никак нет, ваше благородие! И вообще... Они следовали от турецкой линии.
- Значит, от турецкой линии? - озадаченно повторил Кареев, закрыв книгу. - Но в то же время вы называете место, которое находится в нескольких километрах к западу, как же так?
- Так точно, вы верно соблаговолили заметить, ваше благородие! Осмелюсь вам доложить, что один из них был в турецкой шинели. Офицерской! Своими глазами видел... Шинель тут, в мешке. Вот, соблаговолите поглядеть и на мундир его!
Упиваясь собственным рапортом, унтер-офицер подробно доложил, как Климент переодевался, как затем Моисеенко обшарил его карманы и обнаружил "вот это" - он показал пистолет, кинжал и бумажник, но не показал кошелька, содержимое которого, видимо, собирался разделить со своими товарищами.
Климент внимательно слушал, не проронив за все это время ни звука. Он даже несколько раз удерживал брата, который, хоть и не понимал разговора, все порывался вмешаться.
- Если вы позволите мне, господин корнет, объяснить вам, - наконец сказал он как можно спокойнее и любезнее.
Кареев изумленно взглянул на него.
- Ты говоришь по-русски?
- Я окончил в Петербурге медицинскую академию, господин корнет. Позвольте представиться: доктор Будинов. Со мною мой брат.
- Продолжайте, - сказал Кареев, и то, что он обратился к нему уже на вы, было для Климента добрым предзнаменованием.
- Поистине смешно, что унтер-офицер назвал нас шпионами. И в то же время горько! Но в известном смысле у него есть на это основание, - сказал он. - Поскольку мы оба идем из Софии именно с такой целью: несем важные для вас военные сведения.
- Вы? Какие же сведения?
- Мне кажется, что их следовало бы сообщить вам с глазу на глаз... Мы искали определенное лицо, но, видимо, до него нам не добраться.
- Кого вы искали?
- Он назвал большое начальство, - сказал унтер-офицер.
- Кого вы искали? - повторил корнет.
- Полковника Сердюка.
Лицо корнета Кареева приняло сосредоточенное выражение, взгляд его остановился на Клименте, он долго всматривался в его глаза.
- Пойдемте, - сказал он, посторонился и знаком пригласил войти в дом. - Тут есть подразделение службы полковника Сердюка.
Глава 4
Вначале, слушая рассказ доктора Будинова, Сергей Кареев был потрясен. Но едва только первоначальное впечатление прошло, едва только он задумался над сообщенными ему сведениями, как они показались ему до такой степени тревожными, что он сразу же счел их не только преувеличенными, но и просто невероятными. "Не вымысел ли все это? - спрашивал себя Кареев, припоминая недавний случай с пойманными шпионами-помаками. - Они тоже рассказывали подобные басни, - чтобы спастись от петли, понятно! Этих Ершов тоже выведет на чистую воду. И вообще, лучше всего, чтобы именно он их допросил. Пусть допрашивает обоих, когда вернется, мне и без того все это опротивело и осточертело... Вот так будет лучше всего! Он начальник, а не я", - убеждал себя Кареев и, снимая с себя ответственность, хотел успокоить свою совесть. Но от этих мыслей совесть его все же не успокаивалась.
Нет, тут что-то неясно, продолжал он размышлять, внимательно наблюдая за доктором и его братом - в натопленный полуподвал ввели и Косту. Они напились чаю и теперь быстро уничтожали оставшуюся от обеда еду. Вот ведь даже по одному тому, как они пьют чай, можно сказать, кто из них был у нас и кто не покидал своей страны... Но с другой стороны... с другой стороны, неужели тот факт, что доктор Будинов учился у нас, в Петербурге, опровергает мои сомнения? Эти невероятные сведения... И в конце концов, даже если их считать достоверными, то каким образом он мог их получить - простой врач, к тому же болгарин? Так их ему и станет выбалтывать какой-нибудь паша!.. А ведь он все время твердит: получил их из достоверного источника. Что это за источник? Где он? Неясно. Получается, что сведения эти раздобыл их третий брат. И в добавление ко всему этому возникает еще один важный вопрос: откуда пришли эти двое? Из Софии? Хорошо. Но для этого надо пройти через горы! Зимой, ночью, по какой-то не существующей тропе. Это ведь тоже довольно сомнительно, и Ершов, конечно же, отправит их ко всем чертям... Жалко, доктор мне нравится. Что-то заставляет меня вопреки всему ему верить.