- Разве не так принято, чтобы жених являлся первым? - говорит Айрин.
- Ничего, если он и задержится по причине плохого своего здоровья, - говорит Пабло. - Ну, пошли.
- Клара, - говорит швейцар, - твой чай, душенька. Почти полшестого, я сегодня рано. Как-то боязно мне. Приказали не отпирать ворота до восьми часов, а потом всех впускать. "Всех абсолютно". Ты можешь что-нибудь понять? Почему вдруг все абсолютно приедут после восьми утра?
- Ах, Тео, у меня такие сны. - Она садится в постели, тянется к своей кружевной кофточке. Надевает, принимает чай из протянутой руки Тео.
- Он сказал: "Всех впускать после восьми часов, не раньше". Нет, не по мне эта работа, Клара. Придется нам переехать.
- Ой, а мне до того этот домик нравится. Я всегда такой хотела. Знаешь, а у баронессы, по-моему, сантименты с одним секретарем. По-моему, она с ним убежит.
- А чудные эти, в зеленой машине, которые все спрашивали про Виктора Пассера. - Тео говорит. - Несколько минут назад вернулись. Не дали им увидеть Виктора Пассера. И они решили убраться восвояси, а у меня приказ - не выпускать. Не отпирать ворота до восьми, а уж там все, все абсолютно могут въезжать и ходить куда угодно.
- И куда же они подевались, те, в зеленой машине?
- К дому вернулись, ждать.
- Знаешь, Тео, которая сидела рядом с водительским сиденьем, совсем на даму не похожа. Такое жесткое лицо. Как у мужчины.
- Не думай ты про это, Клара, душенька.
В гостиной делаются перестановки по случаю готовящейся свадьбы. Айрин и Элинор мечутся, отдают приказы, Пабло и Адриан двигают стулья и столы. Его преподобие с озадаченным видом бродит из угла в угол, осторожно обходя всех, лавируя между крошечными столиками, диванчиками, в рассеянном недоумении озирая миниатюрные портреты, изящный мелкий хлам.
- Я в самом деле убежден, - его преподобие вынимает из кармана свою газетную вырезку, - что барону Клопштоку следует попринимать эти пилюли.
- Ему уже не поможешь. - Адриан отступает, проверяя, точно ли пришлись один к другому сдвинутые столы. - Да, не судьба.
Кловис, войдя с расшитой скатертью в руках, аккуратно покрывает два длинных, Адрианом сдвинутых стола.
- Чем не алтарь, - говорит Кловис. Щелкает пальцами. - Большой канделябр из столовой! - кричит он. Айрин выскакивает из комнаты, Листер с налегшей на его руку Элоиз возникает в дверях прихожей в дальнем конце гостиной.
Его преподобие сует вырезку в карман. Элинор говорит:
- Мы воспользуемся Книгой общих молитв, как это принято в англиканской церкви.
Его преподобие говорит:
- Я всегда сочетаю новобрачных по евангелической вальденсской форме, она весьма свободна.
- Элоиз! - Элинор раскатывает последний слог. - Ты какой веры?
- Никакой, - говорит Элоиз. Отпустив руку Листера, она входит из прихожей и плюхается в удобное кресло.
- В какой вы религии воспитывались? - спрашивает его преподобие.
- Ни в какой, - говорит Элоиз.
- Но где вы родились?
- В Лионе, - говорит Элоиз. - Но это так, случайно.
- Стало быть, в евангелической, - заключает его преподобие.
- Раз в этом доме - значит, будет Книга общих молитв, - говорит Элинор. - Вы что хотите? Чтобы она внебрачного ребенка родила? Мы не имеем возможности спорить тут всю ночь, ваше преподобие. Отец дал согласие, но он может передумать.
- Но позвольте же мне глянуть в эту английскую книгу, - говорит его преподобие. - В подобных случаях я имею право допускать некоторые исключения. Возможно, я упрощу английскую форму. Я по-английски, знаете ли, не очень хорошо читаю.
Элинор указывает на тощую книгу в кожаном переплете, в готовности лежащую среди фарфоровых безделок.
- Вот, - говорит она. - И упрощать тут ничего нельзя, это исключено.
Листер проходит в комнату, останавливается, поправляет в вазе цветы, чтобы выглядели поизысканней. Он говорит:
- Элинор, жених, я полагаю, принадлежит к англиканской церкви.
- Нет, они католики.
- Но он же ходил в английскую школу, в Винчестере.
- Нет, никогда он в школу не ходил. Не мог.
- Ходил неделю.
- Этого недостаточно.
- Элинор, - говорит Листер. - Разные мелкие отступления мы вполне сможем впоследствии уладить.
- И правильно, - говорит Элоиз. - Норка-то тяжелая.
Айрин вносит большой канделябр узорного кованого серебра со вставленными в гнезда длинными белыми свечами. Помещает его на накрытый стол.
- Свечи пока не зажигаем. - Элинор воздевает взгляд к потолку: сверху слышны возня и вой. - Бог знает, что может случиться. Пожара нам не хватало.
- Ему сделан укол, - говорит Листер.
- Не подействовал пока, - объясняет Элоиз.
- Вернемся в маленькую комнатку, - говорит ей Листер. - Невесте полагается войти потом, потом она и войдет.
Возня наверху продолжается, сопровождаясь упорным стуком.
- Это ветер? Или это он? - спрашивает Элинор. - Или это ставни?
- И то и другое может быть, - важно вслушавшись, решает Пабло.
- Пойду-ка помогу. - И дюжий Адриан бросается вон из гостиной и вверх по лестнице.
Снова Элоиз стоит с Листером в дверях между прихожей и гостиной, откуда он отдает последние указания.
- Севрские вазы отодвинуть - убрать от греха подальше. Айрин, зачем такая короткая юбка, ты на церемонии.
Элоиз говорит:
- Айрин любит ноги показывать. А чего такого?
- Ей больше нечего показывать, - замечает Кловис.
- Идет! - шепчет Айрин.
Ветер свистит над домом, гремят отставшие ставни, снова собирается гроза. По лестнице тяжко спускаются шаги, и сопровождающие их звуки по мере приближения все более напоминают рев трубящей сбор трубы.
Мистер Сэмюэл входит с фотоаппаратом. Следом входит мистер Макгир с магнитофоном, ставит его под углом к комнате, выключает лампу, высвободив розетку, включает свой аппарат. Пробует его, потом придвигает стул и, сложив руки, ждет.
Шаги и трубный рев все ниже низвергаются по лестнице, и Пабло ставит на патефон пластинку с довольным видом, хотя и без улыбки. Это новая обработка "Зеленых рукавов", быстрый темп которой с первых тактов сулит нечто головокружительное, буйное.
- Не так громко, - просит его преподобие, но просьба не услышана в дверях прихожей, где Пабло поместил свой патефон рядом с Листером и Элоиз.
- Потише, - велит Листер.
Пабло приглушает звук.
- Мне это представляется не вполне уместным, но приходится мириться, - говорит его преподобие, а тем временем в гостиную входят Адриан и сестра Бартон, вместе ведя того, кто с чердака. Сразу видно, что пациент трубит и воет, выражая радость, а отнюдь не боль, ибо улыбка не сходит с его лица, большие глаза сияют от восторга.
Листер, поддерживая Элоиз, медленно выступает жениху навстречу.
- Ну и шуму от него, - говорит Элоиз.
- Понадобилось бы восемьдесят два инструмента для вашего свадебного марша, - говорит Листер, - иначе не услышать.
Мгновенная вспышка молнии в окне и грохот грома как бы скрепляют эту мысль.
Восторженный идиотский взгляд сперва падает на Айрин. Жених испускает ликующее ржание сквозь большие зубы, трясет волнистой белой гривой. Темно-красный вельветовый комбинезон от паха и до шеи застегнут на застежку-молнию. У шеи она закреплена крошечным замочком, очевидно, позаимствованным для этой цели у одного из элегантных саквояжей баронессы Клопшток. Рядом, одной рукой с силой обхватив его за шею, другой вцепившись ему в плечо, стоит юная сиделка, от юности которой, впрочем, мало проку. Адриан, вопросительно подняв брови, тоже его держит.
- Мальчик мой, - говорит его преподобие тому, кто с чердака, стряхивающему санитаров с могучих плеч.
Другие слуги пятятся, Адриан следует их примеру. Элинор озирается на открытую дверь и отодвигается к ней поближе.
- Оживленный супруг, - замечает Листер. - Сестра Бартон, постарайтесь держать его покрепче. Это в его жизни волнующий момент.
- Это безобразие, - говорит юная сестра Бартон. - Он на мне хочет жениться.
В данный момент он, кажется, предпочитает Айрин и, высвободившись, накидывается на нее. Элоиз ворчит:
- Он не сочетаемый. Он ни с кем не согласовываемый.
Жених поднят с Айрин, которая требует сигареточку, и предан, все еще резвясь, в крепкие руки Адриана и Пабло.
- Пусть это будет на что-нибудь похоже, - говорит мистер Сэмюэл, изготовя аппарат. Тотчас оба разевают рты, подражая хохоту жениха, и обступают его так тесно, что напряженные их мышцы спрятаны от взгляда, а видны только дружески подставленное плечо Адриана, поздравляющая рука Пабло у жениха в ладони. Бобины мистера Макгира бодро кружат в продолжении всей мизансцены.
- Подержите-ка его вот так, - говорит Листер, - еще минутку.
Но пленник уже заприметил невесту, высокую, розовую, пухлую, и, восторженными фанфарами выражая свое одобрение, мощно рвется к ней.
- Ваше преподобие, - говорит мисс Бартон. - Это нечестно. Ему сделан укол, а эти девушки просто нивелируют эффект. В своем нормальном состоянии он очень любит меня.