- Давай сядем, - сказал он и потащил Вадима к скамье. - Я думал, она рассердится. Ничего подобного! Правда, сначала говорит: "Брось шутки!" А сама в глаза смотрит, знаешь, как это бывает… Я говорю: "Какие тебе шутки?" И все. И договорились. Скоро свадьба. Точно не решили когда, но скоро. Ты приходи на свадьбу. Обязательно. Придешь?
- Приду, - сказал Вадим и вздохнул, пытаясь все же обратить Костино внимание на свое бедственное положение.
- Приходи, - повторил Костя. - А чей это чемодан? И рюкзак? - спросил он, уже встав со скамейки.
- Мой чемодан. И рюкзак мой. Ночевать негде. Думал в общежитии - не получается.
- Как не получается? Что не получается? - выпалил Жарков. - Сейчас все устроим… - И добавил, вновь вернувшись мыслями к своему: - Ох, Вадим, ничего-то ты не понимаешь!
- Ну, как знать, - неопределенно отозвался Вадим.
- Можно же так любить! Прямо до потери сознания, - сам себе удивляясь, пожимал плечами Жарков. - Негде спать, говоришь? - снова вспомнил он. - Знаешь что, ложись на мою койку, я все равно сегодня не усну.
- Я бы и на полу лег, да не пускают.
- Пустяки. Тетя Наташа! - позвал Костя, и, едва она вышла, договорился, что "этот товарищ" будет ночевать в общежитии. Сам он хотел идти гулять, но Вадим убедил его не блажить, и они улеглись на одной кровати.
Уснули лишь под утро. Костя никак не мог успокоиться, все говорил о своей любви и без конца приглашал Вадима на свадьбу.
А на другой день все устроилось: место для Вадима нашлось. Соседи ему сначала достались незнакомые, но потом удалось поменяться, и он поселился в одной комнате с Андреем, Карасиком и слесарем из их цеха - Сашей Большовым.
Вечером праздновали новоселье. Вадим купил водки, огурцов, колбасы, пригласил Костю Жаркова. Выпили за новоселье, за здоровье, за любовь и просто так, ни за что. Саша Большов снял со стены гитару, тряхнул кудрями и запел: "Когда я пьян, а пьян всегда я…" Он и впрямь был немного пьян, и получилось здорово.
Костя мог сейчас говорить только о своей невесте.
- Вот я вам расскажу, вы послушайте, я вам расскажу, как мы познакомились. Просто так увиделись - и ничего. Прихожу в цех - говорят - новый технолог. Ну, я и пошел в модельное отделение, вроде по делу. Посмотрел - и ничего. А потом… нет, вы не слушаете, - он махнул рукой.
- Теперь ты совсем заводским человеком стал, в общежитие переехал, - говорил в это время Вадиму Андрей.
- А что? Я привык в армии, чтобы всегда люди были рядом. А тут у товарища жил. Условия шикарные, газ даже есть, но не смог… Разные мы очень…
- Ничего вы не понимаете в любви, - обиженно подытожил Костя.
Никто не стал с ним спорить.
Карасик, как обычно, молчал. За весь вечер едва ли проронил десяток слов. А водку пил жадно и мрачно жевал колбасу.
- Знаешь, о чем я хотел с тобой поговорить? - обратился Андрей к Вадиму, но так и не успел сообщить, о чем. Вадим вдруг объявил:
- Я тоже, возможно, скоро женюсь.
- Обалдели вы все, что ли, от этой любви! - сердито заметил Андрей.
А Костя предложил еще раз выпить за девушек.
В самый разгар веселья неожиданно пришли Люба Иванова и Тамара Логинова. Люба была высокая, стройная, в нарядном светлом пальто и велюровой шляпке, из-под которой небрежно выбивался на лоб темно-русый локон. Тамара рядом с подругой выглядела бедновато в своем потертом и немного тесном пальто и красном берете с какой-то безвкусной пластмассовой булавкой.
Андрей вскочил и галантно помог девчатам снять пальто, Саша отложил в сторону гитару и старательно причесал свои густые кудри. Вадим пытался навести порядок на столе, а Костя любезно сказал:
- Мы только что выпили за ваше здоровье.
- Вот как? - удивилась Люба и звонко рассмеялась. А Тамара только сдержанно улыбнулась.
Люба была красива, знала это и держалась с горделивой независимостью. Тамара казалась застенчивой и неловкой, но в ее полной по-девчоночьи неуклюжей фигуре, в круглом румяном лице с пухлыми губами, в том даже, как она ладошками пригладила свои и без того гладко причесанные волосы и как перебросила назад упавшую на грудь косу, - во всем было что-то милое, привлекательное.
- Садитесь, девчата, за стол, - пригласил Вадим. - Я сейчас сбегаю портвейну куплю, а то вы, небось, водку не пьете.
- Что вы, не нужно, - удержала его Тамара и покраснела. - Мы никакое не пьем.
- Не надо, - поддержала ее и Люба. - Мы на минуточку, по делу.
- Брось ты, - бесцеремонно проговорил Саша. - Скажи честно, что соскучилась без меня.
Вадим удивленно посмотрел на Любу. С лица ее вдруг исчезла веселость, она задержала на Саше какой-то совсем новый - печальный, укоряющий и в то же время ласковый взгляд и тихо сказала:
- Ты опять?..
- Что - опять? - взъерошив свои кудрявые волосы и как будто сердясь, спросил Сашка, но в голосе его заметно было некоторое смущение. - Ну что - опять? Новоселье! Вот не знаешь, а говоришь.
Люба не ответила ему, взяла гитару, проверила строй.
- Споем? - предложила она и, не дожидаясь ответа, начала:
Родины просторы, горы и долины,
В серебро одетый зимний лес грустит…
Все подхватили. Сашка дирижировал. Пели слаженно и с воодушевлением. Только Вадим пел тихо, почти неслышно - голос у него был хотя и могучий, но такой грубый, что он старался не давать ему волю.
Тамара сидела напротив, опершись пухлой щекой на руку, и смотрела на Вадима. Взгляд у нее был мягкий, мечтательный. Вадим перехватил его, и вдруг ему захотелось немедленно увидеть Соню. Тотчас вскочил бы и побежал на завод, если бы не был хозяином этой вечеринки. "Пойду к ней к концу смены, встречу у проходной и провожу до дому, - решил он. - Пойду к Соне. Увижу ее…".
Ему вдруг захотелось сделать какую-нибудь глупость.
- Карасик, давай поборемся, а? - предложил он.
- Да ну, - только и ответил Карасик, продолжая жевать колбасу.
Гитара была уже у Сашки. Он заиграл плясовую, Люба вышла на середину комнаты, топнула узким каблучком. Вадим выбрался из-за стола и пошел вокруг нее вприсядку. Плясали здорово, только тесновато было, так что чересчур развеселившийся Вадим опрокинул стул.
Всем было легко и весело. Даже Тамара осмелела, принялась читать стихи Есенина.
- Любить лишь можно только раз, - говорила она негромким проникновенным голосом.
"Только раз, - мысленно соглашался Вадим. - Ты слышишь, Соня? Только раз. Только тебя".
Сашка и Костя Жарков отправились провожать девушек. Едва они ушли, Вадим тоже начал торопливо собираться - оставалось уже немного до конца смены.
- Ты куда? - удивился Андрей.
- На завод.
- С ума сошел! Зачем это, в полночь?
- Нужно, - уже в дверях крикнул Вадим и выбежал из комнаты.
Он успел вовремя - очутился у проходной как раз в тот момент, когда вторая смена только начала выходить. Народу было очень много, шли через несколько дверей, и Вадим боялся пропустить Соню. И в самом деле, чуть не пропустил, увидел ее спину, когда Соня была уже довольно далеко от проходной.
- Соня! - крикнул он и кинулся догонять.
Она не услышала, не обернулась и только когда он оказался рядом и взял ее за руку, испуганно вскинула глаза.
- Ты?
- Ага. Знаешь, я решил… Пришел тебя встретить.
- От тебя водкой пахнет.
- Ну, немного. С товарищами выпил. Я перешел в общежитие.
- Почему? Разве Аркадий…
- Все! С Аркадием - все! Ты устала, да? У тебя лицо бледное.
- Не очень устала. Куда ты меня тянешь, Вадим? Надо к трамваю.
- Нет. Я тебя провожу, идем пешком, ладно? Ты ничего не знаешь. Есть стихи. Не запомнил… Только одну строчку помню, вот: "любить лишь можно только раз". Правильно, да?
Соня засмеялась.
- Странный ты сегодня, Вадим.
- Это глупо - молчать, - возбужденно продолжал Вадим. - Разве плохо, если я тебя люблю? Люблю, слышишь?
Соня открыто и улыбчиво смотрела на Вадима своими голубыми глазами. Так и не дождавшись ответа, Вадим склонился и поцеловал ее в эти бесконечно милые глаза, потом стал целовать щеки, виски, губы. Она покорно отдавалась его горячей ласке и только тихонько повторяла:
- Вадим, увидят. Вадим, люди же!
Потом они стояли в глухом переулке возле сквера. Дорога была серая и мокрая от растаявшего снега и в тусклом свете электрических огней блестела, будто смазанная маслом. Но в сквере снег не таял. Он лежал там нетронутый, белый, пушистый, как заячья шкурка, и из него выглядывали стебли травы, еще зеленые, еще не смирившиеся с наступлением зимы.
14
Утро выдалось с легким морозцем. По краям улицы лежали наметенные дворниками пушистые сугробы. Голые деревья раскинули над ними корявые, многократно искалеченные садовыми ножницами ветки. По тротуарам и прямо по дороге молодежь из общежития шла на завод. Скрип сухого снега, разговоры и возникавшие то тут, то там всплески смеха сливались в оживленный шумок.
Вадим, Костя и Андрей шли вместе, разговаривали о том, о сем. Жалко, что нет поблизости от общежития столовой. Надо будет вечером пойти в кино. Времени мало, - жаловался Костя, - сходил в кино, а потом на семинаре в вечернем институте краснеешь…
Возле школы собралась детвора. Рановато, да ведь и кроме уроков надо кое-что успеть. Парнишка лет десяти в сползающей на глаза шапке звонко кричит: "Эй, кто будет играть во Владимира Куца?"
- Я буду! - отзывается Костя Жарков.
Мальчишка глядит с недоумением и укором, серьезно говорит:
- Ты не выдюжишь на Куца.
Костя смеется.