- Но почему? - Мистер Эшфорд взглянул на карманные часы. - Нет и половины двенадцатого. Я обещал с вами встретиться в полдень.
- Что? Нет! Не в полдень, а в полдевятого!
Мария Черчилль высунула голову.
- Мы все утро собирались. Мы представить не могли, что с вами случилось! Прощайте, мисс Остин, - добавила она, кивнув в мою сторону.
- Прощайте, - тихим эхом откликнулась я с растущим мрачным предчувствием.
Неужели нам пора расстаться? А как же этот загадочный разговор, который только начался? Увижу ли я когда-нибудь еще мистера Эшфорда?
- Прошу прощения, - произнес мистер Эшфорд в некотором замешательстве.
Эти слова, по-видимому, были обращены одновременно и к Черчиллям, и ко мне.
- Неважно, - ответил мистер Черчилль, кивая мне на прощание, когда форейтор открыл дверцу кареты и спустил лесенку. - Но скорее же, Эшфорд. Весь ваш багаж погружен, и нам не терпится отправиться в путь.
- До дома так далеко! - воскликнула Мария, - Нам предстоит долгое путешествие. Не заставляйте нас больше ждать!
Мистер Эшфорд повернулся ко мне с видом глубокого разочарования.
- Прошу прощения, - повторил он с официальным поклоном. - Я напишу вам.
Он неохотно поднялся в экипаж, дверца захлопнулась, и в безмолвном смятении я увидела, как карета с грохотом уезжает по улице.
Глава 13
- Жестоко оставлять меня в подобном неведении, - пожаловалась Кассандра, когда мы упаковывали белье в ящик. - Раз уж ты не даешь мне прочесть новые страницы книги, по крайней мере, удовлетвори мое любопытство, ведь прошло много лет с тех пор, как я читала роман, и новый вариант весьма отличается от старого. Почему Эдвард не объявил о своей любви к Элинор, до того как покинул Норленд? Почему он оказался столь молчалив?
- Я не могу ответить.
- Не можешь? Или не хочешь?
- Не могу, - ответила я, - потому что не знаю.
За четыре дня, прошедшие после отъезда мистера Эшфорда, я обнаружила, что не способна написать ни слова. Я пыталась. Я перечла старый вариант "Чувства и чувствительности" в поисках отрывков, которые стоит изменить, но ничто не удовлетворяло меня, и страница за страницей сгорали в огне. Я изучила новые главы, которые полагала улучшением ранней работы, но персонажи и сюжет внезапно стали для меня загадкой. Я чувствовала, что не знаю и не понимаю Эдварда и, в особенности, Уиллоби, который был задуман как очаровательный плут, но стал позднее для меня столь привлекателен, что я не могла позволить ему разбить сердце бедняжки Марианны.
- Но ты должна знать, - возразила Кассандра. - Это твоя история. Они твои персонажи. Ты придумала их.
- Верно. Я намеревалась вывести сдержанность Эдварда из того, что мать лишит его наследства, если он женится на ком-то, кого она не одобряет. Но чем больше я писала об Элинор и Эдварде, тем сильнее мне казалось, что этого недостаточно. Человек с характером и принципами Эдварда не станет беспокоиться о деньгах и никогда не позволит матери вмешаться в выбор жены. Полагаю, разлучить истинно влюбленных способна лишь причина куда более серьезная. Но что… какая…
Голос мой пресекся, и неожиданные слезы навернулись на глаза.
Кассандра повернулась ко мне с пониманием той боли, что скрывалась за моими словами.
- Джейн, - произнесла она, нежно обнимая меня, - мистер Эшфорд признался бы в день отъезда, если бы мог, я уверена. Ему помешало лишь неуместное вторжение Черчиллей.
- Хотела бы я в это верить.
Она сделала шаг назад, взяла мои руки в свои и спокойно заглянула мне в глаза.
- Он ведь казался взволнованным? И рассеянным, если я правильно помню?
- Да.
- Именно так вел себя Том, когда просил меня стать его женой. Мистер Эшфорд собирался сделать тебе предложение, не сомневайся.
- Я так не думаю. Когда я вспоминаю наш разговор, мне против воли кажется, что ни в словах его, ни в голосе не звучало любви.
- Мужчины всегда робки в подобных ситуациях и лишаются дара речи. Разве ты не заметила это, когда Харрис делал тебе предложение?
Я кивнула.
- Но Харрис всегда такой. Он от рождения лишен дара речи.
- Но подобное поведение необычно для мистера Эшфорда?
- Да.
- Вот видишь? Обстоятельства лишь отложили его признание. Тебе следует набраться терпения. Он напишет. Приедет навестить нас в Чотон, и со временем все уладится. - Она вздохнула. - И тогда ты обручишься и выйдешь замуж, уедешь, чтобы жить в чудесном имении в Дербишире, и я… я потеряю свою Джейн, любимую сестру и подругу, и проведу остаток жизни с мамой и Мартой, чтобы видеться с тобой лишь раз или два в год, если очень повезет.
Она выглядела совершенно несчастной, но глаза ее так блестели, что я не удержалась и засмеялась.
- Не стоит загадывать так далеко, дорогая, - сказала я, воспрянув духом. - До переезда в Чотон еще три долгих месяца, а у нас осталось всего десять дней, чтоб насладиться здешним обществом. Так давай же извлечем из них наибольшую выгоду.
В тот день мы получили приглашение от соседей, мистера и миссис Смит, на небольшой музыкальный вечер, назначенный на завтра, вечер сам по себе ничем не выдающийся и примечательный лишь последовавшим за ним ужасным происшествием.
Поскольку большая часть наших нарядов была уже собрана, нам с Кассандрой пришлось надеть свои вторые по красоте платья: сестре - прелестный розовый муслин, а мне - голубой в крапинку.
"В этом самом наряде я гуляла по аббатству Нетли", - припомнила я с уколом печали.
Когда мы прибыли, нас радостно встретили и провели в гостиную Смитов, откуда убрали всю мебель и заменили ее рядами стульев. В назначенное время, когда гости расселись, вошла элегантно одетая женщина и весьма приятным голосом долго пела под аккомпанемент рояля, арфы и виолончели.
Среди гостей, как всегда на музыкальных вечерах, было много истинных ценителей и гораздо больше тех, кто в музыке ничего не понимал. Я полагала себя достаточно музыкальной, чтобы находить подлинное наслаждение в происходящем, хотя сие удовольствие несколько умаляло поведение некоторых музыкантов, которые, по-видимому, считали, что среди английских любителей лучше их никого не найдется.
- Какая трогательная лирическая песня, - прошептала Кассандра в конце первой части.
- Она была бы более трогательной, - тихо ответила я, - если бы исполнительница чуть меньше любовалась собой.
В очередной раз обводя комнату взглядом, я заметила знакомое лицо в нескольких рядах перед нами: миссис Дженкинс. Я указала на нее Кассандре, и в тот же миг сама леди обернулась и поймала мой взгляд, после чего широко улыбнулась и вступила в тихую беседу с привлекательной, хорошо одетой молодой особой, сидевшей рядом с ней.
- С кем она говорит? - спросила Кассандра.
- Не имею представления.
Загадка разрешилась, когда по завершении концерта миссис Дженкинс, держа таинственную девушку под руку, пробилась к нам через толпу.
- Здравствуйте, леди! - воскликнула она. - Вот так удача! Я и понятия не имела, что вы еще в городе, я думала, вы давно уехали в деревню, а я так хотела познакомить вас со своей дорогой племянницей. Мисс Остин, мисс Джейн, позвольте вам представить мисс Изабеллу Черчилль.
- Как поживаете? - осведомилась Изабелла.
Это была стройная девушка лет семнадцати, среднего роста, с изящно уложенными темными кудряшками, утонченным лицом фарфоровой белизны и карими глазами, которые изучали нас не без некоторого чванства. С первого взгляда она казалась образцом беспечной юной особы, незнакомой с невзгодами жизни, привычной ко всем удобствам и привилегиям, какие могут обеспечить богатство, молодость и красота.
Мы обменялись учтивыми замечаниями.
- Изабелла ужасно расстроилась, - продолжала миссис Дженкинс, - что недавняя болезнь заставила ее пропустить визит брата и его супруги в город, и поэтому я настояла на ее приезде, как только позволит здоровье. И что бы вы думали? Не успели мы распрощаться с Чарльзом и Марией, как Изабелла прислала письмо, что она совершенно здорова и готова собираться в дорогу. И вот она! Что скажете? Ну разве вы видели когда-нибудь более хорошенькую девушку?
Мы с Кассандрой охотно согласились, что не видели. Я взглянула на Изабеллу, ожидая, что та покраснеет или запротестует, но ничего подобного. Она лишь захихикала и заулыбалась с притворной застенчивостью, по-видимому, привычная к подобным похвалам.
- Прошло уже четыре года с тех пор, как моя любимая, горячо любимая сестра - несчастная матушка Изабеллы и Чарльза - скончалась, оставив безутешными всех нас, особенно Изабеллу, - сообщила миссис Дженкинс.
Услышав это, Изабелла перестала улыбаться и постаралась изобразить безутешность.
- Как тяжело, бесконечно тяжело остаться без матери в столь юном возрасте, - говорила между тем миссис Дженкинс, - а поскольку своих детишек у меня нет, я с превеликой радостью помогала ей, как могла. Ах, думаю, теперь мы с Изабеллой близки совсем как мать с дочерью. Правда, Изабелла?
- Конечно, тетя Дженкинс, - с вежливой улыбкой ответила Изабелла.
- Леди, вы просто обязаны составить нам компанию за завтрашним чаем, чтобы познакомиться поближе! - воскликнула миссис Дженкинс. - Возможно, это наша последняя встреча перед долгой, долгой разлукой! Отказа я не приму.
Чувствуя, что особого выбора у нас нет, мы любезно согласились прийти.
Следующий день, как и предполагалось, застал нас в гостиной миссис Дженкинс за чаем, где мы ожидали паузы в восторженной речи пожилой леди, чтобы вымолвить хоть слово.