Несколько минут мы шли в молчании, погруженные каждая в свои мысли. Внезапно я заметила крупного мужчину на лошади - он направлялся к нам, возвращаясь с охоты в окружении пары гончих. Я думала, что он новый сосед, или наемный рабочий, или, быть может, гость, пока Кэтрин не закричала:
- Глядите! Харрис едет. Теперь вы видите, каким высоким и красивым он стал.
Я смотрела, как Харрис приблизился и осадил скакуна, а собаки добродушно развалились за его спиной на траве. Маленький неуклюжий мальчик, которого я помнила, несомненно, к двадцати одному году превратился в крупного, широкоплечего мужчину, но на этом перемены кончились. Он по-прежнему был очень прост лицом, и позу, в которой он разглядывал нас, сидя на лошади, я охарактеризовала бы как неловкую и замкнутую. Я обнаружила, что вновь недоумеваю, как и многажды в прошлом, каким образом семья с такими спокойными и обаятельными дочерьми смогла произвести на свет столь неуклюжего и малопривлекательного сына.
- Как охота? - спросила Элизабет. - Похоже, ты подстрелил дичь.
Харрис метнул быстрый взгляд на нас с Кассандрой, но не ответил.
- Прекрасная кобыла, - заметила я в попытке помочь ему преодолеть смущение. - Не узнаю ее. Она новая?
Харрис продолжал молчать. На лбу его появились складки, которые, я полагаю, обозначали состояние глубокой задумчивости.
- Харрис купил ее две недели назад, - ответила Алетия.
- Как вы ее назвали? - спросила Кассандра.
Харрис открыл рот, закрыл его и снова открыл.
- Ф-ф-ф-фелисити, - наконец сказал он.
- Прелестное имя, - восхитилась я.
Я улыбнулась в надежде положить конец страданиям Харриса.
- Нам всем не терпится увидеть вас за ужином, Харрис, - сказала я.
Он нахмурился.
- Да-да-да-да-давайте надеяться, что кухарка приготовит что-нибудь при-при-при-пристойное для ра-ра-ра-разнообразия.
Он кивнул, но так и не коснулся шляпы, перед тем как ускакать.
Тем вечером наше общество собралось в большой, роскошно обставленной столовой, где в честь приезда гостей накрыли замечательный ужин. Кухарка изумительно справилась со своими обязанностями, продемонстрировав необоснованность критики Харриса.
- Вино превосходно, сквайр, - сказала я. - Не припомню, когда в последний раз вкушала более богатый букет. Уж не испанское ли это марочное?
- Вы совершенно правы, мисс Остин, - ответил сквайр. - Новое марочное вино из Севильи, и раздобыть его весьма непросто.
- Отец очень гордится своими винами, - улыбнулась Кэтрин.
- Харрис, ты снова едва пригубил, - укорил сына сквайр.
- Вы же знаете, что я не вы-вы-вы-выношу испанское в-в-в-вино, сэр, - сказал Харрис.
Он сидел рядом с отцом во главе стола, тяжело развалившись на стуле, и чувствовал себя явно не в своей тарелке.
- Я заказал немного т-т-т-т-того, что, возможно, б-б-б-б-больше понравится нашим гостьям.
- Смею напомнить, молодой человек, что однажды весь мой винный погреб перейдет к тебе, - не без досады произнес сквайр. - Ты научишься ценить его содержимое. Выпей, я настаиваю.
- Я не б-б-б-буду, сэр. Оно отв-в-в-вратительно.
Лицо сквайра покраснело. Я поняла, что подобная перебранка возникает между ними не впервые. Опасаясь, что он заставит молодого человека выпить то, что он так презирает, я решила вмешаться.
- Прошу, отдайте его мне, Харрис. Если леди посмеет не отказать себе во втором бокале.
Молча бросив взгляд, который выдавал его удивление, Харрис быстро подтолкнул свое вино ко мне.
- Ваше здоровье, сквайр, - сказала я, поднимая новый бокал.
- Ваше здоровье, - повторило общество.
Все, кроме Харриса, выпили.
- Что ты сейчас пишешь, Джейн? - осведомилась Алетия, когда на стол подали очередную перемену блюд: филе камбалы и замечательное телячье рагу. - Ты начала новую книгу?
Бигг-Уитеры были единственными людьми, помимо Марты, нескольких близких родственников и членов моей собственной семьи, кому я поверила желание писать и кому позволяла читать свои романы.
- Пока нет, - с сожалением ответила я.
- Мы много путешествуем с тех пор, как покинули Стивентон, - сказала сестра. - Боюсь, Джейн еще толком не пришла в себя, чтобы писать что-либо, кроме дневника.
- Очень жаль, - откликнулась Элизабет. - Мне так нравились твои книги. Я бы хотела прочесть еще одну.
- Я тоже, - сказала Кассандра.
- Сколько долгих счастливых часов мы провели, весело устроившись в одной из спален и вслух читая твои книги, - произнесла Алетия с ласковым укором.
- Мне нравилась история, в которой героиня оказывается в аббатстве и пугает себя всевозможными воображаемыми страхами, - сказала Кэтрин. - Кажется, она называлась "Сьюзен"?
- Да, да! Роман просто прелесть! - воскликнула Алетия.
- Вы правда так считаете? - спросила я, польщенная, что сестры помнят книгу, ведь прошло по меньшей мере три года с тех пор, как мы ее читали.
- Он был весьма занимателен и превосходно высмеивал "Удольфские тайны" миссис Радклиф, - ответила Алетия.
- Я проглотила "Тайны" за два дня, - воскликнула я, - и все это время волосы дыбом стояли на моей голове!
- Ты обязана попытаться опубликовать "Сьюзен", - сказала Алетия. - Пусть Генри тебе поможет. У него хорошие связи.
- Да, но, боюсь, не в издательском мире.
- Он должен знать кого-то. Обещай, что попросишь его.
- Если настаиваешь, - улыбнулась я.
- Можно мне дать один маленький, но важный совет, который, на мой взгляд, улучшит книгу, или это непростительная дерзость? - спросила Кэтрин.
- Ничуть, - возразила я. - Полагаю, мое творение - в лучшем случае черновик, так что любая критика только приветствуется.
- Вся беда в имени героини, - сказала Кэтрин с притворной серьезностью. - Что романтичного в девице, которую зовут Сьюзен? Вот если дать ей другое имя, например Кэтрин, не сомневаюсь, что книгу будет ждать настоящий успех.
Леди засмеялись.
- Я буду иметь это в виду, дорогая Кэтрин, на случай если когда-нибудь решу переработать ее.
Харрис, который молчал во время беседы, резко бросил вилку на тарелку.
- В-в-в-вам что, леди, больше не о чем по-по-по-поговорить? Только о г-г-г-глупых ро-ро-ро-романах?
- Романы вовсе не глупые! - возмутилась Алетия.
- Вот именно, Харрис, - сказал сквайр. - Признаюсь, мой читательский вкус склонен к более серьезным предметам, таким как право, история, архитектура, текущие события и, разумеется, по воскресеньям дела духовные. Но роман, само название которого, как ты, возможно, знаешь, восходит еще к римлянам, обретает все большее уважение в различных кругах.
- Романы - весьма достойные творения, в которых выражены сильнейшие стороны человеческого ума, - согласилась я.
- Ка-ка-ка-ка-какие еще стороны ума? - досадливо фыркнул Харрис.
- О, всего лишь проникновеннейшее знание человеческой природы, - ответила я, - удачнейшая зарисовка ее образцов и живейшие проявления веселости и остроумия, которые преподнесены миру наиболее отточенным языком.
- Верно, верно! - воскликнула Алетия, и леди принялись аплодировать.
- П-п-п-по-моему, - сказал Харрис, - романы читают слабые ра-ра-ра-рассудком, и они не что иное, как сп-п-п-плошная трата времени.
- На редкость невоспитанное замечание, Харрис, - сурово укорил его сквайр, - ведь ты прекрасно знаешь, как твои сестры любят читать романы, к тому же Джейн призналась в нескольких попытках их написания. В последнее время я обрел терпимость к людям, будь то джентльмены или леди, которые получают удовольствие от чтения хорошего романа. Так должно и тебе.
Харрис был скорее раздосадован, чем смущен этим выговором, но прежде, чем он сумел ответить, появился дворецкий с супницей.
- Вот п-п-п-п-пунш, который я заказал в в-в-в-в-вашу честь, от-от-от-от-отец.
Харрис с сардонической улыбкой стоял, пока дворецкий разливал и разносил собравшимся пунш из красного вина.
- Вы-вы-вы-вы-выпейте, отец.
С перекошенными лицами мы все отпили из бокалов. Вкус был ужасен, словно напиток сварили из совершенно не сочетающихся вин. Сквайр с отвращением выплюнул свою порцию в бокал.
- Ради Христа, что это, сын?
- Л-л-л-л-леди… и джентльмен, - сказал Харрис, отдельно кивнув отцу, - мой п-п-п-п-пунш совсем как вы. В отдельных ем-ем-ем-ем-емкостях вы все весьма х-х-х-х-хороших сортов, но в об-об-об-об-общей - крайне не-не-не-не-неприятны.
Повисло потрясенное молчание. Харрис сел. Кэтрин, Элизабет и Алетия казались обиженными. Сквайр хмурился от ярости. Замечание выглядело неприлично грубым, но когда я поняла, каких хлопот стоил Харрису весь этот план, я против собственной воли сочла эпизод забавным. Губы мои начали складываться в улыбку. Я поймала взгляд сестры и увидела в нем понимание. Мы не в силах были больше сдерживаться и расхохотались.
Сестры Бигг, почувствовав нелепость произошедшего, вскоре заразились нашим весельем и присоединились к смеху, даже сквайр в конце концов громко засмеялся. Харрис откинулся на спинку стула с весьма довольным видом.
Неделя прошла крайне приятно, не подготовив меня к предстоявшему в скором времени краху. Харрис более не заказывал винных пуншей и в основном держался наособицу, хотя я несколько раз замечала его за тихими беседами с кем-то из сестер. Беседы эти, впрочем, резко обрывались, как только мы с Кассандрой входили в комнату.