Однажды имел он тяжебное дело с соседом в сенате и уж совсем было его проиграл, да вдруг узнал, что обер-секретарь тамошний в чертей верит. Вот и пустил он слух, будто бы в Киеве, на Лысой горе, он однажды с ведьмой пошабашил. Дошло это до обер-секретаря - пожелал объясниться лично.
- Правда ли, говорит, что вы живую ведьму видели?
- Истинная, ваше превосходительство, правда.
- Расскажите.
Ну, статский советник - во всех подробностях. И как, и что. А обер-секретарь слушает да только поясницей вздрагивает: хоть бы глазком, мол, взглянуть!
И что ж бы вы думали? через неделю решение состоялось: отдать землю в вечную собственность статскому советнику. А земли-то, никак, пятьсот десятин было".
"Я и сам, признаться, однажды в этом роде фортель в ход пустил.
Отличился я в ту пору под Севастополем, вот нас, героев, штук двадцать отобрали, привезли в Петербург да Кокореву и препоручили. Он нас днем по гуляньям водил, а ночью - чествовал. Привезет, бывало, в Павловск и водит по музыке: герои! А публика смотрит и повторяет: "Герои!" Балы в нашу честь делали, пикники, ученые собрания устраивали: герои приедут! А некоторые дамы из важных даже поодиночке к себе зазывали: такая-то тайная советница просит героя NN пожаловать. Словом сказать, многие из нас при деньгах к полкам возвратились.
И меня на одном балу старушка графиня наметила: "Сядьте, говорит, герой, возле меня - вот так". Сел. "Расскажите, говорит, как вы Севастополь брали?" - "Не брали, ваше сиятельство, а отстаивали". - "Это все равно. А впрочем, что ж об этом на балу разговаривать; лучше вы мне часок-другой на свободе посвятите. Да вот что: завтра я в двенадцать часов утром дома буду, а муж в свое учреждение уедет - милости просим, герой!"
Гляжу я на нее: места живого нет! приспособиться не к чему! А с другой стороны, графиня, и муж в учреждении служит: как тут отказать!
Наутро ни жив ни мертв, а иду. Хуже чем в сражение: потому в сражение тебя посылают, а тут - сам иди! Являюсь, а она, прах ее побери, на кушетке лежит. Стукнул шпорами.
- Приблизьтесь, говорит, герой! И вдруг меня словно осветило.
- Ваше сиятельство, говорю, ведь я леший-с!
Как она взвизгнет! "Корнило! Прохор! Антипка! гоните его!"
И гнали они меня по Литейной, от пушечного двора вплоть до самого Невского. Гонят и приговаривают: "Герой!"
А народ шапки снимает".
"А в другой раз со мной и в противном смысле случай произошел.
Стояли мы однажды в Полтавской губернии: я тогда только что в корнеты произведен был. Кровь так ходуном, бывало, и ходит, а смелости нет. Еще казачку простую, куда ни шло, ущипнешь, а чуть мало-мальски пани или панночка - стоишь перед ней, как дурак, да только глаза таращишь.
Между тем у помещика, у пана Холявы, жена была - краля писаная. И видел я, что я ей по нраву пришелся. Каждый день, бывало, посланца за мной шлет. Приду; сейчас возле себя посадит.
- Любит пан корнет галушки?
- Люблю, сударыня.
- Може, пан корнет и смоквы любит?
- И смоквы, сударыня, люблю.
Подадут и галушки, и смоквы - я и то, и другое в одну минуту съем. А она смотрит на меня и думает: "Сейчас он поест и декларацию сделает!" Не тут-то было. Я как поем, так еще пуще робею. Посидим-посидим, до того насидимся, что она уж спирт нюхать начнет.
- Однако, скажет, глупый же вы, корнет!
Не понимаю даже, как я ей не опротивел. Полагаю, что она больше из любопытства упорствовала. Видит, что дубину обрящила, и думает: "Что из этого выйдет?"
Вот однажды, когда я наелся галушек, она меня и спрашивает:
- А что, пан корнет, вы боитесь русалок?
- Боюсь, говорю.
- Вот так ахвицер!
- То есть я, говорю, настоящих русалок боюсь, а ежели которые…
- Молчите! и слушать больше не хочу! Вот что выдумал… каких-то ненастоящих русалок! Так вот что вы сделайте: вон там в пруду, в камышах, каждое утро на зорьке русалка купается… "настоящая" русалка… слышите?
Ушел. Целую ночь глаз не смыкал, дождался зорьки - и марш на пруд. Купаюсь, плаваю!.. вдруг слышу: в камышах зашелестело.
- Кто там?
- Я, русалка…
Приди в чертог ко мне златой,
Приди, о князь мой дорогой!
Тут уж и робость с меня соскочила. Как бешеный ринулся я в камыши и в одну минуту выволок русалку на берег.
Однако впоследствии никогда ни единым словом ей не намекнул, что русалка "ненастоящая" была. Сидишь, бывало, сосешь леденцы и скажешь:
- А как вы полагаете, пани, придет завтра на зорьке русалка купаться?
- А когда же она не приходит?!
С месяц мы таким родом купались. Она - русалка; я - князь. Но что было бы после, когда пруд замерз, - сказать не умею. Вероятно, мы как-нибудь устроились бы по-сухопутному.
Но через месяц нас угнали в Костромскую губернию - вот куда!"
"Но бывают и настоящие русалки. У нас в полку еще один майор был, так тот рассказывал, что он целый год в водяном дворце с русалками прожил. И женили его там. Главная русалка на троне с ним сидела, а прочие - прислуживали. А кормили его рыбой да раками. Сначала в охотку было, а потом опротивело.
И сколько ему хлопот это происшествие наделало! Аблаката нанимал, чтоб брак-то этот недействительным признать!
Ну, я, бывало, слушаю эти рассказы и думаю про себя: "Знаем мы этих "настоящих" русалок!"
А может быть, впрочем, он и с "настоящей" русалкой жил. Потому что на свете все так: здесь настоящее, а рядом - не настоящее… как тут отличить! Ежели по рыбьему хвосту заключать, так и тут всяко бывает: иная и без хвоста, а в лучшем виде русалка!"
"У нас к одному полковому командиру целый месяц каждый день нечистая сила, в образе блудницы, являлась. Только что, бывало, отпустит вечером вестового, а она тут как тут. Головою кивает, плечами помавает, бедрами потрясает… И что же потом оказалось? - что это тетка юнкера Растопырьева за племянника ходатайствовать приходила! А полковник между тем думал, что она чертовка, - и пальцем не прикоснулся к ней!
А в это же самое время к поручику Клятвину настоящая чертовка ходила, но он перед ней не сробел.
Как это объяснить?
Попик у нас в полку был - молоденький! - так тот, бывало, от объяснений уклонялся. Обступят его юнкера молодые и начнут допрашивать:
- Вы, батюшка, как насчет кикимор полагаете, постные они или скоромные?
А он только застыдится и пробормочет:
- Увольте меня, господа!
Однако, когда с полковником это происшествие случилось, и он должен был сознаться, что на свете есть много такого, чего разум человеческий постигнуть не в состоянии. Иной всего только в кадетском корпусе воспитание получил, а потом, смотришь, из него министр вышел - как это объяснить?
Лежишь иногда ночью в кровати - вдруг шорох! или идешь по лесу - хохот! с ружьем по болоту пробираешься - лязг! Кто? что? как? почему?
А главное: сейчас видишь и слышишь, а сейчас - нет ничего…
Однажды со мной такой случай был: только что успел я со станции выехать, как, откуда ни возьмись, целое стадо статских советников за нами погналось. С кокардами, при шпагах, как есть по форме. Насилу от них уехали. А ямщик говорит, что это было стадо быков. Кто из нас прав? кто не прав? По-моему, оба правы. Я прав - потому что видел статских советников в то время, когда они статскими советниками были, а ямщик прав - потому что видел их уже в то время, когда они в быков оборотились.
Вообще превращения эти как-то вдруг совершаются. В Москве мне одного купца показывали: днем он купец, скобяным товаром торгует, а ночью, в виде цепной собаки, собственную лавку стережет. А наутро - опять купец. Как сподручнее, так и орудует".
"Встретился я однажды на станции с майором. Как есть, натуральный майор и с бантом в петлице. Разговорились. То да се.
- В каком деле изволили бант получить?
- Под Остроленкой.
- Так-с. И жаркое дело было?
- Должно быть, жаркое. А впрочем, был ли я там - хоть убейте, не помню!
Так вот как иногда бывает. И банты получаем, а за что - не знаем. Как это объяснить?
А другой случай такой был. Служил у нас в полку ротмистр Коробейников, и заказал он себе новые рейтузы. Только надел он эти рейтузы - и вдруг сделался невидим. Рейтузы и сидят, и стоят, и ходят, а Коробейникова нет как нет. И, главное, он сам некоторое время об этом не знал. Сидим мы однажды в офицерской сборной и вдруг видим: порожние рейтузы идут! Можете себе представить общий испуг!
Теперь сообразите-ка: у одного рейтузы волшебные, у другого - ментик, у третьего - колет…весь полк волшебный! Амуниция налицо, а воинов нет!"
"Знал я одну помещицу, которая к вахмистру на свидание ходила, а об ней говорили, что леший ее по ночам в лес уносит. А про другую помещицу говорили, что она к вахмистру бегает, а на самом-то деле ее леший в лес уносил. И сделалась она по времени как щепка худая, глаза большущие, в лице ни кровинки, а губы красные-раскрасные. Чрез девять месяцев она лешонка принесла… да кудрявый какой!
Вот как наружность иногда бывает обманчива!
Поэтому я и не рассуждаю. Что знаю - того не скрываю, а чего не знаю, об том так и говорю: "Не знаю!"
И всегда вспоминаю при этом слова мудрого статского советника: "Коли время стоит для чертей благоприятное - значит, хоть верь, хоть не верь, а все-таки говори: "Есть!" А когда же оно у нас, позвольте спросить, неблагоприятно?"