ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- Пришлось вернуться из Коннектикута. Дела… - Полковник утопал в клубах дыма от своей длиннющей сигары. Кабинет Бэрра. Описываю: сквозь рваные велюровые шторы и пыльные окна в комнату проникает зеленоватый свет летнего дня; посетитель попадает как бы в ад или, вернее, в подводное царство и плавает там, различая взглядом книжный шкаф, набитый юридическими справочниками, письменный стол под зеленым сукном, портрет пышной темноволосой девушки - Теодосии, дочери полковника (согласно легенде, пираты заставили ее идти с завязанными глазами по доске, пока она не упала в море). Бэрр мне про нее еще не рассказывал, но он вообще редко вспоминает прошлое, если только не загорится желанием разоблачить кого-нибудь из знаменитых современников.
- Я всю ночь провел в кабинете. Столько работы. - Он взглядом пригласил меня сесть в кресло для посетителей.
- А мадам Бэрр?..
- Мадам на Холмах, где ж ей быть? Однако позже она приедет в город. Чарли, где техасские документы?
Я достал их из шкафа.
- Сегодня мы покупаем земли! - Сияя от счастья, Бэрр разложил на столе бумаги. - Тысяча иммигрантов уже готовы к отплытию из Бремена. - Он развернул карту территорий Техас и Луизиана. - Когда-то я знал там каждый уголок. - Сильным красивым указательным пальцем (у него вовсе не старческие руки) он проследил путь Миссисипи до Нового Орлеана.
- Дикая, пустующая, прекрасная земля! - Он вдруг с силой прижал палец к карте. - Вот здесь мистер Джефферсон арестовал меня. - Бэрр просиял мальчишеской улыбкой. - Он утверждал, что с отрядом в сорок пять человек я собирался отделить западную часть Соединенных Штатов от Великой Виргинии - так иногда называли союз штатов те из нас, кого не приводили в восторг мистер Джефферсон и его хунта.
- А что на самом деле вы собирались предпринять с теми сорока пятью?
Бэрр замкнулся. Иначе не передать выражение его лица, когда он уходит в себя. Однако вежливость ему никогда не изменяет, он просто игнорирует дерзость собеседника.
- Вот куда мы посадим наших немцев. - Он обвел пальцем территорию к западу от реки Сабин. - Полно воды. Отличные пастбища. И документы на аренду земли в порядке.
Ну и фантазии! А впрочем, кто его знает?
- И что всего важнее, мадам готова вложить деньги. - Он сдвинул очки на лоб. - Удивительная женщина, Чарли. Поистине удивительная.
- Мне так неприятно, что я спросил ее про Наполеона.
- Боюсь, что к старости люди начинают верить, что прошлое было таким, каким ему следовало быть.
- Вы этим не страдаете, полковник.
- Но я же и не старый, Чарли. - Его темные глаза широко раскрылись; тот же прием, что у Тайрона Пауэра, только в отличие от романтического ирландского актера Бэрр подтрунивает над самим собой. - Но мне особенно повезло. Или не повезло - как посмотреть. Я не только знаю, каким следовало быть моему прошлому, я знаю, каким оно было на самом деле. - Какая-то странная вдруг гримаса. Что это? Затаенная боль? Или мне показалось? Но вот он снова стал самим собой. - И кроме меня, этого не знает никто. В конечном счете это только к лучшему.
- Почему же к лучшему, я так не думаю. Вы обязаны рассказать миру свою версию истории. - Я произнес фразу, заготовленную после разговора с Леггетом, затверженную в уме, и проклинал себя за то, что это было заметно.
Бэрр улыбнулся.
- А вдруг моя версия не самая точная? Но ты мни льстишь. И мне это приятно! - Он пнул кожаный сундук под столом. - Там у меня хранится целая история: письма, газеты, тетради, начало мемуаров. О, у меня талант по части начинаний, Чарли, настоящий талант. - В голосе его прозвучала столь несвойственная ему горечь. Но тут же он заговорил быстро, почти весело. - Впрочем, разве не лучше хорошо начать, чем не начинать вовсе? И какое начало! Я был не только сыном знаменитейшего богослова, но и внуком еще более знаменитого богослова, самого Джонатана Эдвардса , пророка, который - как это говорится? - ходил по путям господним. Нет, привычный глагол не в состоянии передать поступь великого пуританина. Джонатан Эдвардс бежал по путям господним - и перегнал нас всех. Да и самого бога, пожалуй. Уж меня-то - безусловно. Я не знал этого святого из Стокбриджа, но воспитывался под сенью его имени, и меня бросало в дрожь, пока я не прочитал Вольтера, пока не понял, что человека и в этом мире ждет слава, если он не смалодушничает и смело пойдет к своей цели. Подобно Наполеону. Вот почему я примкнул к Революции и стал героем.
Он замолчал. Раскурил потухшую сигару.
- Так начинали многие. Но кто же ее обрел, ту славу? Только не я, как известно. - Он пустил кольца дыма мне в лицо. - В конце концов лавры достались землемеру из Виргинии, который стал "отцом" своей страны. Но будем справедливы. Коль скоро генерал Вашингтон не смог ничего произвести во плоти, вполне уместно поставить ему в заслугу зачатие хоть этого союза. Мул-производитель, так сказать, чьим противоестественным потомством стали Штаты. В конечном счете не проворным досталась победа, а бесплодным. - Шутка показалась Бэрру забавной. Я был слегка шокирован. Как и все, я считаю Вашингтона человеком скучным, но безупречным.
Бэрр вручил мне несколько пожелтевших от времени страниц.
- Недавно я наткнулся на это описание моих приключений во время Революции. Думаю, оно тебя позабавит.
Я взял рукопись, весьма польщенный доверием полковника, хотя Революция для меня далека, как Троянская война, но только еще непонятней, поскольку ее уцелевшие участники ни в чем не приходят к единогласию.
Леггет как-то предложил собрать всех, кто уверяет, будто сражался за независимость, в Воксхолл-гарденс и расстрелять - да вот беда, они даже в громадном Вокс-холле не поместятся. Каждый шестидесятилетний американец клянется, что был барабанщиком; семидесятилетний - полковником или генералом.
- Мэтт Дэвис собирается после моей смерти написать мою биографию. Но он и сам немолод. - Полковник довольно усмехнулся при мысли о бренности старого друга.
Мэттью Л. Дэвис - редактор газеты, один из вождей Таммапи, стойкий бэррит, как пресса до сих пор называет изначальных республиканцев - сторонников полковника; многие употребляют это слово, но понятия не имеют о его происхождении; они бы очень удивились, узнав, что основатель рода бэрритов держит контору на Рид-стрит и сам бэрритом не является, поскольку эта фракция в настоящее время находится в оппозиции к Ван Бюрену, в то время как их герой, чьим именем она нареклась, его поддерживает (потому что Ван Бюрен его сын?).
- Мэтт, конечно, напишет обо мне хорошо. Но раз я еще здесь, я нисколько не буду возражать, если ты посмотришь мои записки. Тем более, что ты неисправимый бумагомаратель. Да и как знать, может быть, мы сумеем что-нибудь нацарапать вместе.
В смежной комнате хлопнула дверь. Нелсон Чейз явился на работу. Я встал, чтобы тоже приступить к своим обязанностям.
- Почему Дэвис настроен против Ван Бюрена?
- Разве?
- Но он же недавно написал…
- Политика, Чарли, политика. С виду противники, а на деле часто тайные союзники. Все равно Ван Бюрен будет избран президентом в тридцать шестом году. И Таммани его поддержит - об этом я и сообщил вице-президенту в последний раз, когда мы с ним виделись.
- Полковник Бэрр! - Дверь отворилась, и в кабинет ворвался свежий воздух, так что я даже закашлялся, настолько я привык к дьявольскому дыму. Унылое лицо Нелсона Чейза повисло где-то в отдалении, подобно тыквенному фонарю. - Мадам… ваша супруга… мадам Бэрр внизу, в своем экипаже.
Полковник на мгновение остолбенел. Потом вскочил на ноги.
- Чарли, спустись и скажи ей, что я встречу ее, как мы условились, у Тонтина, в пять часов. Скажи, что сейчас я занят. Хотя не надо. Скажи лучше, что меня здесь нет. Что я в суде.
- Сегодня нет судебных заседаний, полковник, - начал Нелсон Чейз. Но полковник Бэрр был уже на ногах, и, когда он надевал высокую черную шляпу, я заметил, как оттопыривается его камзол спереди, как раз напротив сердца. Он скрылся через заднюю дверь, и я мог уже не кривя душой сказать, что "полковник Бэрр только что отбыл из конторы".
Мадам смотрела на меня в окно золотой кареты.
- Куда он уехал? - Ее голос гремел по всей улице до самой водонапорной башни.
- Я точно не знаю, мадам. Кажется, он сказал, что у него назначена встреча…
- Прошу вас в карету, мистер Скайлер. Чарли. Нет, я буду звать вас Шарло. В карету. Я хочу с вами поговорить.
- Но, мадам… - При слове "карета" один из лакеев, ужасный черный верзила в ливрее, спрыгнул на землю, отворил дверцу и запихнул меня в карету, как мешок с яблоками, прыгнул на козлы, и, прежде чем я смог что-либо возразить, мы уже двигались в сторону Боулинг-грин.
Мадам взяла мою руку в свои, дохнула мне в лицо выпитой за завтраком мадерой.
- Шарло, он ограбил меня!
Я ошалело посмотрел на нее, стараясь не дышать, пока она не отстранилась от меня, откинувшись на бархатные подушки.