Современный читатель вряд ли представляет, что такое честное рыцарское слово, клятва именем Господа и прочие обязательства без материального обеспечения. Попробую объяснить. Как уважаемый читатель и сам отлично знает, божья тварь, известная как хомо сапиенс, от природы не блещет честностью и добросовестностью. Как правило, для того, чтобы "человек разумный" исполнил взятые на себя обязательства, необходимо, чтобы в силу внешних обстоятельств ему было выгоднее исполнить обязательство, чем не исполнить. В наше время этими внешними обстоятельствами являются законы, соблюдение которых контролирует такая серьезная организация, как государство. В Средние века чем богаче и знатнее был человек, тем меньшее влияние на него могло оказать государство. На практике это означало, что среди даже самых мелкотравчатых дворян считалось плохим тоном вовремя расплачиваться с кредиторами неблагородного сословия, а король мог безнаказанно месяцами задерживать жалование государственным служащим, включая воюющую армию.
Из отсутствия гарантий логическим образом вытекает бессмысленность заключения любых разнесенных во времени сделок и, следовательно, полная анархия в торговых отношениях. Что, однако, не подтверждается историей. Почему? Потому что в качестве гаранта выступал Бог. Средневековые христиане уважали Бога никак не меньше, а то и больше, чем наши современники уважают государство. По крайней мере, наказание за дурные поступки от Бога считалась неминуемым, в отличие от земных наказаний. Получив от контрагента клятву, заверенную по религиозному обряду, можно было с уверенностью сказать, что сей контрагент на момент заключения договора действительно был намерен свои обязательства исполнить, и что он приложит к этому некоторые усилия.
Из серьезности клятвы логическим образом вытекает желание вышестоящих отяготить подобными обязательствами нижестоящих и всячески избегать ответной "освященной обязанности". Применительно к случаю, описанному выше, Патеру и компании необходимо было получить рычаги воздействия на епископа, чтобы тот поклялся не выводить "непрофильные активы". Причем епископ посчитал бы требование с него такой клятвы тяжким оскорблением в любом случае, даже если бы он ничего такого делать не собирался, и клятва бы никак не изменила его жизнь.
- Где это видано, чтобы епископ давал слово кому попало? - спросил кто-то очень сомневающимся голосом, - Отродясь про такое не слыхивал.
- Я тоже так думаю, - сказал кто-то еще.
- Думать вредно! - отрезал Патер. Дверь у него за спиной скрипнула, но никто не придал этому значения.
- Надо не думать, надо верить. Кем был бы Авраам, если бы он, вместо того, чтобы послушать Бога, сел и начал думать? Сдох бы нищим под кустом! Где бы был Гедеон, если бы начал штурмовать Иерихон в лоб? Свалился бы в ров со стены, да там и остался. Думать вредно! Раз вы пошли в паломничество к Богу, считайте, что вы почти пришли.
- Здравый смысл подсказывает нам… - начал кто-то.
- Здравый смысл придумали трусы! - рявкнул Патер.
- Но нас же могут убить!
- Бросьте все к свиньям собачьим и идите за мной. Первые трое сразу в рай! Остальные немного позже…
- Но…
- Трусы! - повторил Патер, - Вас отделяет от рая один шаг, одно богоугодное дело. Если теперь вы накладете в штаны, стоя этакой раскорякой на пороге рая, вам остается только повернуться к райским вратам вашими жирными задницами, чтобы святому Петру ловчее было отправить вас добрым пинком прямо в геенну огненную, где вам самое место!
Дверь за спиной Патера скрипнула сильнее и открылась полностью. Патер обернулся и увидел Франца, который подслушивал с самого начала, приоткрыв дверь, а от последнего пассажа так впечатлился, что перестал поддерживать ручку. Из-за спины Франца выглядывали еще четверо швейцарцев.
- Франц? Что ты тут делаешь? - удивился Патер.
- Мы принесли щиты. Их надо раскрасить для Его светлости, мы же сегодня договорились, - ответил Франц.
- Да, - вспомнил Патер, - хорошо, отнесите в мастерскую.
- А можно, мы пойдем с Вами? - робко спросил Франц.
- Куда?
- На богоугодное дело.
- Ну дают! - фыркнул кто-то из паломников, - вот уж кто настоящие борцы за веру! Где это видано, чтобы швейцарец бесплатно сражался за божье дело! Даже сам Папа платит швейцарцам.
Патер строго оглядел паломников.
- Вашему неверию мог бы позавидовать апостол Фома, а ваша упертость сравнима с бараньей. Завтра же я пойду и предложу швейцарцам ради Господа Нашего выйти на демонстрацию силы бесплатно. Если они откажутся, значит, я зря проповедовал им слово Божье последние сорок лет. А вам, зажравшиеся трусы, пусть будет стыдно. Но я знаю, что стыдно вам не будет. Вы не можете решиться на поступок даже тогда, когда за вашей спиной Бог и полсотни швейцарцев. Я не могу подать вам пример смелости, потому что ни в моем опыте, ни в Библии нет примеров для таких, как вы. Вам следует взять пару уроков у полевых мышей, потом пройти курс смелости у сусликов и после этого…
- Теперь я понимаю, что значит "метать бисер перед свиньями", - вставил Франц, когда Патер вдохнул.
Патер выдохнул, не закончив метафору. Он сурово обвел аудиторию и закончил проповедь.
- Если кто-нибудь кому-нибудь пикнет о том, что тут было…
- Вот-вот, - добавил Франц. Для большей убедительности он слегка вытащил баселард из ножен и со щелчком вставил обратно. Швейцарцы у него за спиной сделали зверские рожи.
- Пойдем, Франц, - повернулся Патер, - покажешь, что надо сделать.
В мастерской Франц отпустил своих помощников, расставил щиты у стены и сказал.
- Вот на этих трех щитах надо изобразить герб де Круа, как на образце, а на четвертом - геральдическое существо Oberkriegschneck.
- Это еще что за тварь и к чему она приличному человеку? - удивился Патер.
- У Его светлости завелась привычка обзывать меня разными сложносочиненными улитками, а я не улитка, - объяснил Франц, - если он словами не понимает, то пусть на картину посмотрит и поймет, что вовсе я ни на что такое не похож.
- А почему на щите?
- Потому что на всякую ерунду рыцари не смотрят, а на щит обратят внимание. Он мне все равно бесплатно достался.
- Почему геральдическое существо, а не простое? - отвлекся от своей работы Горгонзола.
- Потому что на щите можно рисовать только геральдических, мне Его светлость говорил, - ответил Франц.
- Эх… - вздохнул Патер, - что-то я этого Oberkriegschneck плохо представляю. Другие варианты есть?
- Есть, - вздохнул Франц, - еще "улитка с шилом в заднице".
- Другое дело! - воскликнул Горгонзола, - Здесь можно поделить щит, в одной половине изобразить улитку, а в другой все остальное. Геральдическое шило возьмем с книги про святого Крепиниана…
- А геральдическую задницу? - скептически спросил Патер.
- Ерунда, - махнул рукой Горгонзола, - Шествующая задница анфас…
Франц икнул. Он и раньше подозревал, что художники видят мир немного не так, как простые люди, но чтобы настолько… Ни одна из виданных Францем задниц не могла похвастаться видом анфас, то есть, спереди.
- Может быть, в профиль? - деликатно поправил Франц.
- Или так, - согласился Патер, - а вообще-то, Франц, пора тебе домой, пока ворота на ночь не закрыли. Я сначала для Его светлости гербы напишу, потом до твоего доберусь.
Франц, благодаря знакомству с Патером, давно уяснил, что ругаться с художником - себя не уважать, поэтому попрощался и отправился в лагерь.
Изготовитель щитов заранее потрудился обклеить их холстиной и загрунтовать, так что нанесение рисунка дополнительной подготовки не требовало. Патер сразу же наложил на три щита контуры несложного герба де Круа и в лучах заходящего солнца раскрасил щиты темперными красками. На четвертый щит Патер наложил фон и задумался. Раздумья прервал подошедший Горгонзола.
- Хорошо получилось, ровно и чисто, - сказал художник, разглядывая первые три щита, - а с этим что не так?
- Да не хочу я задницу рисовать, ни анфас, ни профиль, - ответил Патер.
- Ну нарисуй этого, как его…
- Oberkriegschneck. Ты не знаешь, что это за тварь?
- Не знаю, но ты можешь проявить фантазию. Уж улитку-то нарисовать не сложно, а символов войны и старшинства есть насколько на выбор. В чем проблема?
- Я не знаю, полагаются ли улитке когти, хвост и язык, как другим геральдическим животным.
- Хм… - живописец задумался, - А герольда не спрашивал?
- Угу. Сейчас пробегу по городу, уговорю стражников открыть ворота, полчаса ходу до турнирного лагеря, убеждаю охрану меня пропустить, заваливаюсь к герольду в шатер, снимаю его с какой-нибудь девки и спрашиваю, положены ли геральдической улитке когти, хвост и язык. Если все перечисленное у меня получится, сомневаюсь, что он даст развернутый ответ по теме вопроса.
- Тогда я тоже не знаю, - пожал плечами Горгонзола, - придумай что-нибудь сам. Сейчас уже будут звонить к вечерне, а там и спать пора.
Патер немного не угадал истинные причины смерти Каспара. Ситуация оказалась сложнее, а умысла меньше. Пока оруженосцы надевали доспехи, в шатре герольдов состоялось внеплановое совещание "врагов святой Церкви". Присутствовали упомянутые келарем Альфиери и епископ, а также не упомянутый им Грегуар Бурмайер.
- Ну что, допрыгались? Я всегда говорил, что знают двое, знает и свинья, - без предисловий начал Бурмайер, - про вас уже на площади комедии показывают!
- Пока было всего одно представление, - пожал плечами Альфиери, - я уже послал стражников арестовать кукольника.