- Вы обещали быть спокойны, - и сумасшедший сел на скамью, будто послушливое дитя.
- Как же мне уйти отсюда? - спросила Эмма у дедушки.
Слуги подошли к старику.
- Ваше высокоблагородие! - сказал ему тихо управитель, - позвольте мне доложить об этом их сиятельствам. Я тут ничего не разумею, изволите видеть. Надобно позвать нашего доктора.
Но доктор шел уже в это время по садовой дорожке. Один из слуг успел его обо всем уведомить. Доктор был старый человек в синем старомодном фраке. Он отрекомендовался дедушке Эммы с старинною немецкою оригинальностию.
- Извините, любезный сосед, - сказал доктор, - а может быть, когда узнаем друг друга поближе, и любезный друг, извините, что вас обеспокоил наш больной негодяй! Вы не поверите, как хитр бывает человек, когда лишится употребления рассудка. За два часа я оставил его такого смирного; он пил лекарства и во всем меня слушался - а между тем, вообразите, что он напроказил после того!
- Объясните мне, господин доктор, что все это значит? - говорил дедушка, указывая на Эмму, стоящую подле князя, и на князя, который смотрел на нее, улыбался, был тих, спокоен и, казалось, с жадностью глотал воздух, сделавшийся для него целебным от присутствия Эммы.
Дедушка наскоро пересказал доктору все события. Доктор угрюмо задумался, долго качал головою, долго чертил палкою по песку, наконец поднял голову и протяжно отвечал:
- Изъяснить, любезный сосед, не откажусь, но прежде всего позвольте мне, как честному человеку, уверить вас, что я не употреблю во зло вашей доверенности, и потом спросить: сколько лет вашей внучке?
- Я потерял дорогою, ехавши из Петербурга, или в Петербурге где-нибудь календарь, в котором был записан день ее рождения.
- О дне ни слова, но год…
- То-то, и года-то хорошо не знаю; должно быть, ей восемнадцать или девятнадцать лет.
- Характер ее?
- Ангельский.
- Это сказано неопределенно; судя по виду, должно думать, что характер ее холеро-меланхолический.
- Она одно утешение наше со старухою.
- Хм! утешение! И одна внучка у вас?
- У нее есть еще братья, маленькие, премилые шалуны.
- Хм! - повторил опять доктор. - Она должна быть набожна и, верно, не любит общества мужчин?
- Не знаю, к чему клонятся ваши странные вопросы, г-н доктор? Мы еще так мало знакомы.
- К тому, сударь, к тому - черт побери! Зачем вы давно не выдали замуж вашей внучки! Zum Teufel! На что держать дома этот гнилой товар!
- Г-н доктор! моя Эмма ангел скромности, добродетели и невинности.
- Да я лучше вас самих могу сказать вам все это, сударь, я - ученик и друг великого Месмера! - Доктор приподнял свою шляпу. - Вы тут ничего не понимаете, а я понимаю. - Доктор утер слезу, выкатившуюся из его глаза. - Черт побери! Ведь вы желаете счастья вашей внучке? Так зачем же вы давно не выдали ее замуж?
- Г-н доктор!
- Господин сосед! потому, что вы должны были уговорить ее выйти замуж. Неба с землей мешать не надобно. На земле надобно думать о земле, и если неземное мешается там, где его не спрашивают, выходит дребедень - вы этого не понимаете, а я понимаю. Лечить можно всякой всячиной: я вылечивал чахотку от любви пилюлями из ипекакуаны; tinctura regia , Перувианский бальзам и Боэргавов сахар спасли бы дурака Вертера, и этого сумасшедшего я вылечил бы, да теперь все пропало! Теперь ведь уж нельзя их разлучить - он умрет! Эх, сосед, сосед! как можно позволять девчонкам гулять в садах, подле которых содержат сумасшедших!..
Доктор с досадой стукнул своею палкою в землю и подошел ближе к сумасшедшему. Он пристально начал глядеть на сумасшедшего и на Эмму. Эмма потупила глаза и покраснела бы, если бы щеки ее, от солнца, от всего, что было, и от сильного внутреннего движения, давно не горели, как полымя.
- Ну! так! Все признаки, - точно так… - сердито произнес доктор.
Сумасшедший заметил доктора. Эмма отошла в это время от него. Взор безумца мрачился и темнел.
- Вы опять принялись за ваши дурачества, - сказал доктор князю, - стыдитесь, князь, стыдитесь!
Сумасшедший сжал кулаки.
- Не нужно сжимать кулаки, - вскричал доктор. - Я велю посадить вас в узкий мешок и капать вам водой на голову!
Сумасшедший готов был вскочить с скамейки.
- Можно ли так жестоко обходиться с ним? - сказала Эмма, обратив умоляющий взор на доктора.
- Прошу покорно: жестоко обходиться! Ласкайте, ласкайте его; вы еще не знаете, что значит человек сумасшедший; а не сумасшедший еще хуже, хуже во сто раз, говорю я вам! Вы этого не понимаете, а я понимаю.
Глухое рыкание послышалось в груди сумасшедшего.
- Теперь все мое лечение пошло на ветер по вашей милости! - вскричал доктор.
Заметив желание сумасшедшего броситься на доктора, Эмма оборотилась к нему и напомнила обещание быть спокойным.
- Позволь мне убить только этого, - шептал ей сумасшедший, робко указывая на доктора. - Он всех больше меня мучит. Я убью его так, что никто этого не увидит, и потом опять буду смирен, как тебе угодно.
Неужели только страх наказания или выдуманные человеком приличия заставляют несумасшедших не говорить того вслух, что говорит человек в безумии? Или с потерею ума человек теряет божественную половину свою, и тогда только остальная половина его - зверь - остается в нем, и кровожадность тигра является в человеке ничем неукротимая? Гнев не есть ли сумасшествие на минуту? Не знаю; но как часто человек с умом мыслит то, что, лишенный ума, говорит он вслух! Загляните в душу свою без свидетелей, и - вы содрогнетесь!
- Сударыня! велите ему остаться спокойным и скажите, что вы пойдете уговаривать меня не мучить его; потом, пожалуйте, подойдите сюда, ко мне. Без этого он тотчас убьет меня, - сказал хладнокровно доктор.
Доктор говорил по-немецки; сумасшедший тщательно вслушивался в слова, не понимал их и с досадою потряхивал головой.
- Будьте же спокойны, сидите здесь; я пойду уговорю его помириться с вами; видите, какой он сердитый, - сказала Эмма безумному.
- Ты уйдешь, - отвечал он, - и опять они возьмут меня. Ах! ты не знаешь, как они меня мучат! И все говорят мне, что я сумасшедший! - Он взял Эмму за руку; слезы наполнили глаза его. - А я совсем не сумасшедший. Ты видишь, что мне с тобою хорошо; я стану делать все, что ты мне велишь, только не оставляй меня! - Он стал на колени и держал Эмму за руку.
Сердце девушки замирало от ощущений, дотоле ей неизвестных и теперь непонятных. Она снова уговаривала безумца, и он остался неподвижен, на коленях, на своем месте, глядя на удалявшуюся Эмму. Так глядел он на нее, как будто все существование, вся жизнь его заключались в ней.
- Сударыня, - сказал ей доктор, - нет надобности изъяснять вам как, но только одно скажу: вы приобрели теперь полную власть над этим несчастным молодым человеком. Пользуйтесь своею властию, и вы вылечите его непременно. Начинайте теперь же ваше дело.
- Господин доктор! вы смеетесь надо мною! - сказала Эмма. - Что я за лекарка!
- Ну, ну! - вскричал доктор нетерпеливо, - я не умею по-вашему изъясняться и не стану говорить вам: будьте его ангелом-хранителем! Ангелов на земле нет; да и какой вы ангел? Вы женщина, из костей, крови и мяса…
- Господин доктор!
- Госпожа женщина, а совсем не ангел! прошу не сердиться! Угодно ли вам лечить его?
- Если бы я и могла, то надобна воля дедушки…
- Дедушка вам тут значит меньше нуля, поставленного к единице с левой стороны. Надобна ваша воля.
- Я не понимаю.
- И не нужно понимать! Много наделали бы люди, если бы понимали все, что делают!
- Что же мне делать?
- Пожелайте выздороветь ему, так пожелайте, как вы желаете себе царства небесного, как вы любите вашего дедушку.
- О! больше, больше, если надобно… - Эмма смешалась, когда невольно вырвались у нее эти слова. - Я буду молиться об этом каждый день, мыслить каждый час!
- Доброе создание! - сказал доктор, крепко сжимая ей руку. - Воля человека в молитве непобедима. Это… Но вы не поймете меня! Читали ль вы Библию? Помните ль слова его, того, кто сам сходил на землю для страдания: "Aber ohne deinen Willen wolKe ish nichts tun, auf dafi dein Gutes nicht ware genbthiger, sondern freiwillig" ("Без твоей воли ничто же восхотел творити, да не аки по нужде благое твое будет, но по воле")?
- Ах! Г-н доктор! что значит моя воля!
- То, чего никто в мире превозмочь не может. Поведите меня к нему, положите руки ваши ему на голову и три раза проведите ими от головы до сердца - то есть от первого главного зла человеческого до другого, еще худшего, Потом скажите ему, что я желаю ему добра; смотрите ему прямо в глаза; велите ему ехать домой и пожелайте здоровья.
- Я буду желать и молиться об этом.
Эмма исполнила слова доктора. Сумасшедший все еще стоял на коленях. Она подошла к нему и положила руки на его голову.