- Да, - задумчиво говорил Женя, - эти господа слишком много берут на себя. В прошлом году наш латинист тоже повадился лепить мне двойки. А разве я виноват, что он не умеет преподавать? И дома у меня все удивляются, как такого болвана держат в гимназии.
- И у нас тоже все такие мумии, - недовольным тоном сказала Шаня, - совсем мало симпатичных личностей. Однако, пойдем, что тут сидеть.
Женя проворно вскочил, ловко взял ее книги и пошел по аллее рядом с Шаней. Шаня посматривала на него и любовалась его бодрой и красивой походкой.
- Зайдем в наш сад, Женечка, погуляем, - просительно сказала она.
- Право, Шанечка, - нерешительно начал Женя.
- Ну, хоть на полчасика! - нежно говорила Шаня и заглядывала в его лицо молящими глазами.
- Шанечка, мне домой пора.
- Боишься маменьки? - лукаво спросила Шаня, нагибаясь совсем близко к лицу Жени.
Женя обидчиво покраснел, а румяные Шанины губы дразнили его милой усмешечкой.
- Вовсе не боюсь, а будут беспокоиться.
- Ну, как хочешь, - грустно сказала Шаня и отвернулась.
- Ты, Шанечка, такая прелесть, что тебе ни в чем нельзя отказать, - нежно сказал Женя.
- Ну вот и спасибо, милый Женечка, - воскликнула Шаня, поворачиваясь к нему с радостной улыбкой, - а то некогда! Тюфяк!
Она хлопнула его по пальцам загорелою рукою и с мальчишескими ухватками запрыгала по дорожке.
- За тобой, Шанечка, я готов идти на край света, - только как бы тебе самой не влетело.
- Ну вот, очень я боюсь. Волка бояться - в лес не ходить.
- Видишь, Шанечка, как я тебя слушаюсь: мне бы надо было еще в одно место, а я с тобой иду.
- Какое место? - живо спросила Шаня.
- Да тут гимназист есть больной, из нашего класса. Степанов. Он - бедный. Положим, у меня самого в кармане сегодня не густо, но все-таки… может быть, он нуждается, - не могу же я не помочь!
- Какой ты добрый, Женечка!
Женя самодовольно улыбнулся, но постарался принять равнодушный вид и с медленной важностью промолвил:
- Ну, пожалуйста, - я не люблю комплиментов.
- Но, - робко сказала Шаня, - ведь к нему можно после.
- Это уж решено, Шанечка, - великодушно ответил Женя, - к нему вечером, теперь - к тебе. Я не умею тебе отказывать. Вообще я не люблю подчиняться чьим-нибудь капризам, но ты, Шанечка, другое дело.
- Я - другое дело! - крикнула Шаня, запрыгала и завертела Женю.
- Тише, тише, безумная, ведь здесь люди ходит, - унимал Женя, отбиваясь.
Шаня вытянула руки по швам и замаршировала по-военному.
- Ах, Шаня, когда ты отстанешь от этих манер.
Шаня повернулась к нему с покорной улыбкой.
- Ну, ну, не сердись, не буду. Никогда больше не буду. Евгений Модестович, - шаловливо шепнула она и нежно прижалась к Жене.
Женя быстро огляделся, - никого не видно, - охватил Шаню и неловко, по-детски, чмокнул ее в щеку. Глаза его засверкали. Шаня отодвинулась.
- Что за вольности! - стыдливо шепнула она, поправляя под шляпкой разбившуюся косу, и вдруг весело, но слишком нервно рассмеялась.
Им приходилось видеться крадучись: мать Хмарова считала неприличным для Жени общество мещанской девочки, дочери не очень богатого купца; она приказала сыну прекратить это знакомство. Но необходимость скрывать встречи подстрекала детей, - было им жутко и весело.
III
Шагов за пять до деревянных ворот сада Шаня остановилась и потянула назад, за кусты, Женю.
Что ты? - спросил он.
- Твоя сестра! - шепнула Шаня.
Сквозь кусты виднелся через улицу забор небольшого сада, над забором - навес пристроенной к нему террасы, а под навесом стояла беленькая девочка лет тринадцати, с капризным и скучающим лицом и слегка вздернутым носом. Она пристально всматривалась в деревья Летнего сада.
- Как тут быть? - говорила Шаня, - с чего это она здесь торчит?
- Ревнует, - объяснил Женя.
Оба они заговорили шепотом.
- Ревнует? Что ты? - недоверчиво переспросила Шаня.
- Очень просто. Мы с ней были дружны; разница лет, конечно, сказывалась, но я все-таки любил ее позабавить. Ты знаешь, я иногда, когда в духе…
- О, да, ты остроумный и любезный.
Женя самодовольно улыбнулся.
- Но теперь ты понимаешь, я думаю только о тебе. Конечно, я иногда захожу к ней, но она мне, признаться, надоедает. Вот она и злится и высматривает. Она еще совершенный ребенок.
- Мы вот как сделаем, - решила Шаня.
Ее глаза засверкали и засмеялись, и она зашептала таинственно, с видом заговорщицы:
- Я пойду мимо вас. Она увидит, что я одна, и успокоится: она же увидит, что я прошла, а тебя еще нет. А ты обеги кругом.
- Ты, Шанька, гений! - восторженно крикнул Женя.
- Ш-ш! зеворот! услышит! - унимала его Шаня, махая на него руками.
- Молчу, молчу, - зашептал Женя. - Ну, я бегу.
Мальчик юркнул в кусты. Шаня прислушалась, постояла, хмуря брови, пока не затих шорох ветвей за ним, и пошла из-за кустов через ворота на улицу.
IV
Маша поджидала ее на своей вышке.
- Послушайте, девочка! - надменно окликнула она Шаню.
Шаня подняла голову и весело засмеялась.
- А! - воскликнула она, - а я думала, это - целая барышня. Ну, слушаю, девочка, - что надо?
- Скажите, пожалуйста, - спросила Маша, обидчиво краснея, - куда пошел мой брат?
- Ваш брат? А кто такой ваш брат?
- Пожалуйста, не притворяйтесь. Вы с ним были сейчас в саду, а он скрылся.
- Ишь ты, глазастая какая! - запальчиво закричала Шаня, покачивая головой, - прыгала бы через забор да и бежала бы за своим братом, а мне как знать, где он.
- Экая мужичка! - уронила Маша, стараясь выразить большое презрение.
- Миликтриса Кирбитьевна! - ответила Шаня и сделала кислую гримасу.
- Как ты смеешь так со мною разговаривать, уличная девчонка! - крикнула Маша.
Шаня прыгала и кривлялась.
- А коли ты такая важная, так и не связывайся с уличной девчонкой! - кричала она. - Футы, ну-ты, ножки гнуты.
- Вот папа скажет твоему отцу, чтоб тебя высекли.
- Ну, ты еще и не посмеешь ничего своему отцу сказать, - тебе самой достанется: зачем на улице базарить! фря курносая!
- Вот погоди, дворник с метлой придет, - сказала Маша, стараясь принять равнодушно-презрительный тон.
- Ай, ай, как страшно! - крикнула Шаня, отбегая, - фискалишка презренная, - забралась на вышку шпионить.
У конца забора Шаня остановилась, сделала Маше нос и крикнула:
- Жди себе братца.
Маша отвернулась, досадливо покусывая тонкие губы. Шаня убежала было за угол, но вдруг вернулась.
- Пока ты собачилась, - крикнула она, - твой брат домой пришел.
В самом деле, кто-то прошел по двору, но кто, Маша не успела заметить: дверь на крыльце уже затворялась. Маша обрадовалась и побежала домой. Но это был только почтальон, а Женя еще не возвращался.
V
На перекрестке двух улиц, безнадежно пустынных и грязных, Женя и Шаня сошлись, улыбаясь еще издали друг дружке, и остановились среди луж. Шаня передала мальчику разговор с Машей.
- Нажалуется, - пробормотал Женя, нахмурившись.
- Не посмеет.
- Ну да, не посмеет. Она про себя не скажет, не беспокойся, а наболтает, что видела нас вместе. Мать опять молебен отслужит.
- Молебен? - переспросила Шаня и звонко засмеялась.
- Это мы с отцом так называем, - начал объяснять Хмаров, и приунывшее было лицо его опять засияло горделивым сознанием своего остроумия. - Она, видишь ли, начнет сцену: нервы, и все такое. Будет пилить, пилить, точно все это нужно. Ну, отец и говорит: начала молебен петь.
- Молебен петь? - смеясь, повторяла Шаня.
- Пожалейте, говорит, мои бедные нервы, - с внезапной злостью заговорил Женя, - а сама всем нервы надрывает. И тут еще дядюшка, и тетушка.
Они пробирались по грязной улице. Женя терся новеньким мундирчиком о рогатые изгороди, сложенные из осиновых жердей, и шлепался модными сапожками в мутные лужи. Шаня выбирала сухие местечки по другой стороне улицы.
- Экая трущоба! - раздражительно сказал Женя, - точно не может твой отец мостков набросать.
- Иди сюда, - звала его Шаня, - там сапоги загваздаешь.
- Везде одинаково мерзко, - брюзгливо отвечал Женя.
Он видел отлично, что там, куда зовет его Шаня, гораздо лучше, - но продолжал идти по своему пути с тем упрямством, которое заменяло у него характер.