В издание вошли избранные рассказы, новеллы и легенды русского писателя Федора Сологуба.
Впервые "Книга разлук" и "Книга очарований" были опубликованы в 1908 и 1909 годах.
Содержание:
Книга разлук 1
Они были дети 1
В толпе 12
Смерть по объявлению 18
Голодный блеск 20
Книга очарований 22
Претворившая воду в вино 22
Мудрые девы 23
Страна, где воцарился зверь 23
Очарование печали 25
Алчущий и жаждущий 29
Собака 30
Отравленный сад 31
Опечаленная невеста 35
Прятки 38
Улыбка 41
Белая мама 43
Федор Кузьмич Сологуб
Книга разлук. Книга очарований
Книга разлук
Они были дети
Глава 1
Два гимназиста шли домой по аллее Летнего сада, который был гордостью дремотного уездного города Сарыни, и равнодушно посматривали на величавые дубы. Мальчикам не жаль было желтых листиков, которые начали падать на сыроватый после утреннего дождя песок. Они были заняты разговором, особенно один из них, лет семнадцати, в потертом мундире, порыжелой фуражке, тусклых и морщинистых сапогах. Руки его велики и грубоваты, угреватое лицо добродушно, а серые маленькие глаза смотрят иногда восторженно и умно. Имя его - Владимир Гарволин. Другой, Евгений Хмаров, - щеголь. Мундирчик на нем новенький, сшит превосходно. Лицо и руки Хмарова белые, с нежной кожей. Он высок для своих шестнадцати лет, - выше Гарволина на полголовы, - строен и красив. Его лицо портит высокомерная усмешка, которая не идет к мягким очертаниям рта и подбородка.
Гарволин горячился. Его пылкий голос мало соответствовал непредставительной фигуре, походке перевальцем и банальному содержанию его слов.
- Связи, карьера - вот ты о чем мечтаешь. А все это - ужасная чепуха! - говорил он. - Миллионы людей обходятся без связей и не помышляют ни о какой карьере. А мы, черствые эгоисты, воспитанные на народные трудовые деньги, вместо того, чтоб помнить свой долг перед народом, думаем о том, как бы получше устроиться. Вздор! Люди живы одною любовью.
Хмаров шел немного впереди и насмешливо улыбался.
- Идеалист! - сказал он наконец. - Что мне за дело до народа? Он сильнее меня, и тебя, - и всех нас, - пусть сам о себе позаботится. Да и любовь - штука хорошая, что и говорить, - только ею сыт не будешь.
- Нет, будешь! - энергично воскликнул Гарволин.
- Пустое! - с раздражением продолжал Хмаров. - Любить можно по-настоящему только тогда, когда обеспечен.
- Да пойми, что любовь прочнее всего обеспечивает жизнь.
- Как бы не так. Вот я, например, люблю сигары. А без денег какие сигары.
- Экий ты циник! - с кротким негодованием воскликнул Гарволин, и смуглые щеки его покрылись румянцем.
- Ничего не циник. И женщины денег стоят. К ним, брат, без подарков лучше и не суйся.
- Ты клевещешь на женщин.
- Ну нет, брат, уж это-то я по опыту говорю, - хвастливо возразил Хмаров и молодцевато огляделся вокруг бойкими, серыми глазами, в которых было что-то блудливое.
"А в самом деле, - подумал он, - надо подарить что-нибудь Шанечке. Дитя! ее и это еще позабавит".
- Вот только безденежье наше! - сказал он вслух, и по его лицу пробежала гримаска озабоченности.
- Вы богато живете, - заметил Гарволин. - Чай, здорово денег просаживаете.
- Что делать. Нельзя же нам жить как-нибудь. Ведь мы не какие-нибудь… мещане.
- Эх вы, барская спесь!
Хмаров надменно усмехнулся.
- Однако, прощай, - сказал он. - Мне тут подождать надо.
Гимназисты остановились на площадке сада. Гарволин вздохнул и угрюмо глянул в сторону.
- Шаньку Самсонову ждешь? - спросил он искусственным басом.
- А ты почем знаешь?
- Секрет-то не того… не велик.
- Да, брат, жду: просила здесь подождать, когда пойдет из гимназии.
- Что ж ты с ней, всерьез или так? - сумрачно спросил Гарволин.
- Шутить чужими чувствами - не в моих принципах, - внушительно ответил Хмаров.
- Ишь ты!
- Да вот видишь, почему я думаю о карьере: на моих руках не одна моя судьба. Не для себя самого я хочу сделать карьеру, а для любимой девушки.
- Девчонка еще она, да и ты, брат, зелен.
- За свои чувства я ручаюсь, - пылко ответил Хмаров, краснея, - а она, - она, брат, лучше всех женщин, какие когда-нибудь жили.
Голос его зазвенел юношеским восторгом, и холодные глаза тускло блеснули.
- Ну, давай вам Бог! - безнадежно сказал Гарволин.
Хмаров внимательно посмотрел на него и спросил насмешливо:
- Ты, что ж, тоже влюбился?
Гарволин махнул рукой, пожал руку Хмарова и торопливо пошел прочь.
"Бедняга! - подумал Хмаров - что делать, женщины ценят внешность, уважают самоуверенность, смелость".
Он смахнул со скамейки пыль тонким платком и сел. Лениво снял он фуражку и провел рукой по светлым, коротко остриженным волосам. Гарволин отошел несколько шагов, понурив голову и широко махая красными руками, внезапно он остановился, круто повернулся к Хмарову и крикнул:
- Я пойду к Степанову, не зайти ли за тобой?
- Ах, да, - встрепенулся Хмаров, - он все еще валяется?
- Не встает.
Хмаров подвигался на скамейке, уселся поудобнее, протянул ноги и сказал:
- Экий бедняга. Я бы пошел, да ведь ты знаешь, мои дамы такие мнительные.
- Махни по секрету! - посоветовал Гарволин.
- Неудобно, - кто-нибудь увидит, - они и от одной мнительности, пожалуй, захворают. Уж я лучше после.
- Как знаешь, - сказал Гарволин и повернулся было уходить.
- Послушай! - окликнул его Хмаров.
- Ну? - диким голосом спросил Гарволин и наклонил к Хмарову правое ухо.
"Экий медведь", - подумал Хмаров и улыбнулся.
- Я хотел тебя спросить, не нуждается ли он в чем.
- Да уж в нас с тобой не нуждается, не беспокойся, - грубо отрезал Гарволин и пошагал дальше.
По тому, как он пошевеливал плечами и размахивал руками, видно было, что он сердится.
Хмаров прислонился к спинке скамейки и закрыл глаза. Черноглазая девочка представилась ему. - Смуглое личико с бойкой улыбкой и веселыми глазами… Он плотнее сжал глаза, всматривался и улыбался. Милые очертания смеялись, жили, сочные губы шевелились неслышными словами. А тепловатый ветерок веял, увядающие листья изредка падали с грустным, еле слышным шорохом.
Вдруг услышал он скрип песчинок, шелест юбочек и говор девочек. Гимназистки, - судя по голосам, их было пять или шесть, - прощались. Знакомый голос звенел задорно. Вот они разошлись, знакомые шаги направились к Хмарову.
- Шаня! - воскликнул он и открыл глаза. Перед ним стояла красивая девочка лет четырнадцати, рослая и крепкая. Несколько дикая веселость брызгала из каждой черточки смуглого лица, по которому беспрестанно пробегали смешные и милые гримаски. Загорелые щеки говорили об избытке здоровья. Большие черные глаза дерзко глядели из-под длинных ресниц. Полусросшиеся густые брови казались на первый взгляд слишком тяжелыми для веселого лица, но они соответствовали его твердым очертаниям. Шаня смеялась и хлопала руками.
- Какой ты милый, Женечка! - говорила она звенящим голосом. - Вот-то не ожидала тебя встретить.
- Ведь я сказал, Шанечка, что подожду: ты должна была верить, - сказал Хмаров с ласковым упреком.
- Ну, а я так и думала, что ты улепетнешь к своим дамам, ан ты тут как тут.
Женя засмеялся, но сейчас же спохватился, нахмурился и строго сказал:
- У тебя, Шаня, прескверные манеры.
Шаня притихла, присела на скамью, сделала испуганные глаза и сказала слегка дрогнувшим голосом:
- У меня, Женя, прескверные дела, вот что лучше скажи.
- Да? - участливо спросил Женя и сел рядом с нею. - Провалилась-таки?
- Провалилась, - плачевно сказала Шаня и грустно опустила голову, хмуря брови.
- Как же ты так?
- Вот поди ж ты. Боюсь, что-то дома будет.
- Старик рассердится?
- Задаст он мне трепака, - печально сказала Шаня и вдруг засмеялась неудержимо и звонко.
- Ну да, трепака! - утешил Женя. - С чего так строго? Ах ты, легкомысленная головушка! Ты ленивая, если даже переэкзаменовки не могла выдержать.
- Вот еще новости - летом учиться! На то зима. И зимой-то зубрежка надоест.
- Ведь если так будет продолжаться, - усовещивал Женя тоном старшего, - то тебе и диплома не дадут.
- Не дадут, и не надо, - вот еще.
- Да, - согласился Женя, вздыхая, - вам, девочкам, диплом не важен. А вот нам приходится биться, - без диплома не пойдешь.
- Да я почти все сказала, - вдруг стала оправдываться Шаня - а он так и норовит сбить. Что ж, дивья ему, он больше меня знает. Злючка, противный козел.
Шаня раскраснелась, нахмурилась; ее бойкие глаза зажглись гневом.