- Такъ-то лучше, - сказалъ полицеймейстеръ, беря бумажки и пряча ихъ въ карманъ. - Теперь ты послушай, что я тебѣ скажу. Въ заведеніи твоемъ все оставляй по-старому. Черезъ недѣлю, другую, ты порядки поправь, а теперь пусть такъ будетъ, чтобы не повадно было жаловаться. Мальчишку я уже велѣлъ сволочь въ арестантскую, а завтра выпороть прикажу и продержу его въ арестантской недѣлю, другую: это тоже чтобъ другимъ не повадно было жаловаться. Только ты изволь сегодня же прислать на мое имя изъ ремесленной управы бумагу, что, молъ, ремесленная управа проситъ наказать розгами ученика каретнаго заведенія Бибикова за нерадѣніе въ работѣ, ослушаніе и скверное поведеніе. Бумагу подпишешь самъ, какъ голова управы, и чтобъ одинъ членъ подписался. Безъ бумаги пороть мальчишку не стану… Теперь слушай далѣе. Я попрошу городскаго врача, а ты его поблагодари, чтобъ онъ выдалъ тебѣ свидѣтельство о томъ, что онъ свидѣтельствовалъ харчъ въ твоемъ заведеніи и нашелъ его здоровымъ, питательнымъ и въ достаточномъ количествѣ. Съ такимъ свидѣтельствомъ тебя никакой судья судить не будетъ. Съ полиціей не шутятъ!
- Это все правда сущая. Не будь полиціи - раззоръ! - внимательно слушая полицеймейстера, сказалъ Бибиковъ.
- При новыхъ порядкахъ - полиція все! - продолжалъ полицеймейстеръ. - Захочетъ она раззорить тебя - и раззоритъ, а не захочетъ - и новый судъ ничего не подѣлаетъ. Кто дознаніе дѣлаетъ? - Полиція. Отъ кого судъ узнаетъ о преступленіяхъ и проступкахъ? - Отт полиціи. Кто вызываетъ свидѣтелей? - Полиція. Кто у насъ начальство надъ волостью, деревней и городомъ? - Полиція. У насъ полиція - все! Попробуй сопротивляться ей!.. Понялъ?
- Понялъ, Филаретъ Пупліевичъ, понялъ. Это все правда сущая. Не будь полиціи - раззоръ! - сильно потѣя и утираясь платкомъ, говорилъ Бибиковъ.
- Ну, мнѣ, мой милый, некогда, прощай…. А что, работы теперь много? - спросилъ полицеймейстеръ, когда Бибиковъ, простившись, доплылъ до дверей.
- Теперь дюже много, потому праздники, - отвѣтилъ Бибиковъ.
- А когда будетъ мало?
- Да завсегда есть работа. Даетъ Богъ по грѣхамъ нашимъ, - отвѣтилъ Бибиковъ и сдѣлалъ рукою крестное знаменіе, не поднимая руки.
- Послѣ праздниковъ я пришлю къ тебѣ желѣзо и возы, а ты ихъ прикажешь оковать. Только, знаешь, хозяйственно. Что стоитъ - заплачу.
- А за много возовъ-то? - утирая лицо платкомъ, спросилъ Бибиковъ.
- Мало. Штукъ двадцать, - отвѣтилъ полицеймейстеръ.
- Окуемъ, - вздыхая сказалъ Бибиковъ. - Прощай, Филаретъ Пупліевичъ.
- Прощай. Не забудь частнаго пристава, да сегодня же! - напомнилъ полицеймейстеръ.
- Не забудемъ, - опять вздыхая, сказалъ Бибиковъ и хотѣлъ было поднять руку и почесать ею въ затылкѣ, но тяжела была рука и онъ, не поднимая ее, сдѣлалъ ею опять что-то въ родѣ крестнаго знаменія.
V.
Рымнинъ сидѣлъ за столомъ въ своемъ кабинетѣ, обильно уставленномъ шкафами съ книгами, съ газетами и брошюрами на окнахъ и съ кипами бумагъ на столѣ. За тѣмъ же столомъ сидѣла Катерина Дмитріевна. Отецъ писалъ, а дочь, поднявъ глаза отъ раскрытой книги, молча оглядывала кабинетъ. Глаза ея остановились на окнѣ, гдѣ въ безпорядкѣ валялись листы газетъ. Она встала и привела газеты въ порядокъ, потомъ сѣла и начала опять читать книжку. Было девять часовъ вечера, въ кабинетѣ горѣла лампа у потолка и двѣ свѣчи на столѣ, а на окнахъ спущены были тяжелыя бархатныя занавѣски.
- Папа, ты безъ меня хозяйничалъ въ нашемъ кабинетѣ? - спросила дочь, когда отецъ пересталъ писать и ждалъ, пока просохнутъ чернила.
- Провинился…. Не хотѣлъ тебя звать, а нужно было просмотрѣть статью нашего мѣстнаго консерватора въ "Вѣсти", - отвѣтилъ отецъ.
- И привелъ въ безпорядокъ окно. Ты, папа, зови меня всегда, когда тебѣ что нужно.
- Большой безпорядокъ надѣлалъ? Екатерина разсердилась?
- Нѣтъ, папа…. Но держать въ порядкѣ нашъ кабинетъ - единственная работа Екатерины, - сказала дочь, и въ голосѣ ея, до сихъ поръ звонкомъ и спокойномъ, слышалась теперь не то грусть, не то укоръ. - Папа, ты очень занятъ? - спросила она, немного помолчавъ и пристально глядя на отца, который хотѣлъ было начать писать.
- Нѣтъ, не очень… Ты хочешь диспутировать?… Изволь начинать, - улыбаясь и глядя на дочь, сказалъ отецъ. Рука его не положила пера, а начала дѣлать штрихи на бѣломъ листѣ.
- Папа….- она немного помолчала, - зачѣмъ ты не сдѣлалъ изъ меня умной женщины? - скрестивъ руки на груди, выпрямившись, съ поднятой головой и съ широко раскрытыми глазами, устремленными на отца, спросила дочь, и въ голосѣ ея слышна была опять грусть.
- Отчего?… Оттого, вѣроятно, что ты еще дѣвушка, а не женщина, - улыбаясь отвѣтилъ отецъ.
- Я не шучу, папа! - громко сказала дочь.
- Я тоже не шучу, Екатерина! - подражая ея голосу, громко сказалъ онъ. - Я не знаю, какая ты будешь женщиной, но дѣвушкой вижу тебя, знаю тебя и нахожу умной.
- Ты говоришь правду, папа? - и глаза дочери и отца встрѣтились своими центрами.
- Что съ тобой, Екатерина?… Твои добрые, умные глаза смотритъ зло! Сквозь темный цвѣтъ ихъ я привыкъ видѣть веселый синій огонекъ, а теперь я въ первый разъ вижу въ нихъ яркій, красный цвѣтъ!.. Ты нездорова, родная моя?… - Отецъ всталъ и обнялъ дочь одною рукой, а другою взялъ ея руку, какъ докторъ, пальцами у кисти руки. - И пульсъ лихорадочный. Ты вѣрно простудилась? Плохо спалось прошлую ночь? - спрашивалъ онъ съ нѣжностью въ голосѣ и, приблизивъ къ себѣ голову дочери, крѣпко поцѣловалъ ея лобъ.
- Сядь, папа! - послѣ крѣпкаго поцѣлуя отца и страстнаго объятія его шеи, говорила дочь уже болѣе спокойнымъ голосомъ. - Ты сядь и слушай, что будетъ говорить твоя Екатерина.
Отецъ сѣлъ и, сдвинувъ немного брови, принялъ видъ искуственно-внимательнаго слушателя.
- Нѣтъ, папа, не такъ! Ты сядь прямо и смотри мнѣ въ глаза. Если ты будешь шутить или лгать, я увижу и перестану любить тебя, - опять громко сказала дочь.
Отецъ сѣлъ, какъ говорила дочь, и въ его умѣ мелькнула мысль о вѣроятности начала любви въ сердцѣ его Екатерины.
- Вчера, передъ твоимъ приходомъ, папа, зашелъ разговоръ о приданомъ для невѣстъ, - начала дочь. - Лукомскій доказывалъ, что у каждаго мужчины есть капиталъ, на который идутъ проценты и на нихъ мужчина живетъ…. Но у женщинъ нѣтъ капитала, онѣ не получаютъ жалованья и имъ не на что жить…. Вотъ поэтому за невѣстами должно давать приданое, иначе не будетъ равенства между мужемъ и женою, а равенство необходимо, иначе жена будетъ рабою мужа…. Такъ говорилъ Лукомскій, папа! - быстро сказала она послѣднюю фразу, замѣтивъ измѣненіе мускуловъ на лицѣ отца и какъ бы говоря ему, что еще не слѣдуетъ начинать говорить ему, отцу, что это еще чужая рѣчь, а вопросы ея и его отвѣты будутъ впереди.
- Что же было дальше? - сказалъ отецъ.
- Орѣцкій, - продолжала дочь, - сказалъ "о, да!" Кожуховъ крикнулъ "браво!" Мама похвалила ораторскій талантъ Лукомскаго. Остальные гости молчали. Мнѣ очень интересно было слушать - сама не знаю отчего, - добавила она, помолчавъ одно мгновеніе. - Мама предложила каждому сказать свое мнѣніе, и я такъ обрадовалась, что интересный разговоръ не прекратится, что, какъ школьница, закричала: истины, истины хочу!.. Тебѣ смѣшно, папа? - съ укоромъ спросила дочь.
- Ты такъ хорошо передаешь, - улыбаясь сказалъ отецъ. - Я будто вижу, какъ все это происходило, представляю себѣ, какой ты восторженной красавицей была тогда, - невольно порадовался и засмѣялся…. Слушаю далѣе.
- Далѣе началъ Кречетовъ, - продолжала разсказъ дочь. - Онъ имѣлъ такой серьезный видъ и такъ хорошо началъ, что я, какъ мертвая, слушала его…. Онъ повторилъ сперва мое восклицаніе: "истину, истину", потомъ слова мамы: "мое мнѣніе", а потомъ…. заговорилъ непонятно. Выходило, что у каждаго есть свое мнѣніе, что разубѣдить въ этомъ мнѣніи нельзя, но что хорошо, когда не скрываютъ своихъ мнѣній и что въ бракѣ только тогда счастливы, когда мужъ и жена имѣютъ одинаковыя мнѣнія…. Онъ говорилъ хорошо, съ пренебреженіемъ къ Лукомскому, но…. я не довольна была. Мнѣ хотѣлось не то услышать, и я сердилась…. Я не знаю сама, папа, отчего, - опять добавила она, замѣтивъ особенно пытливый взглядъ отца, какъ бы желавшаго отгадать причину недовольства дочери на Кречетова. - Потомъ говорилъ Львовъ, - продолжала дочь. - Онъ также не соглашался съ Лукомскимъ. Онъ говорилъ, что если онъ женится на дѣвушкѣ и съ приданымъ, но вѣтренной, то приданое скоро уйдетъ на наряды и балы и…. Я не дослушала его, папа. Мнѣ стало еще болѣе досадно и я убѣжала къ тебѣ на встрѣчу.
- И только?
- Еще немножко, папа, - отвѣтила дочь и продолжала. - Ты остался съ Кречетовымъ въ столовой, а мы всѣ пошли въ залу. Сперва я играла, а Львовъ пѣлъ, а остальные гости и мама были далеко отъ насъ…. Когда Львовъ кончилъ пѣть, я просила его докончить разсказъ, который я прервала, когда ушла встрѣтить тебя. Онъ сказалъ, что только хотѣлъ сказать, что женская душа и сердце дороже всего міра. "А развѣ,- сказала я, - у женщинъ, кромѣ души и сердца, нѣтъ ничего, что цѣнитъ Лукомскій и мужчины въ себѣ?"… И показалось мнѣ, папа, что у меня ничего больше нѣтъ, что я глупа, ничего не знаю, ничего не умѣю дѣлать… Я потомъ долго, долго думала въ постели: глупа я или нѣтъ. И я, папа, рѣшила, что я глупа. И это правда, папа! Зачѣмъ же ты не сдѣлалъ меня умной? Или я не могу быть умной?…
Дочь замолчала и грустно, но пристально смотрѣла на отца, а отецъ, судя по движенію мускуловъ у его рта, казалось, хотѣлъ сейчасъ же начать говорить, но, вмѣсто того, стиснулъ губы и молчалъ, продолжая прямо смотрѣть въ глаза дочери.
- Екатерина! ты не влюблена?… Тебѣ особенно никто не нравится изъ мужчинъ? - спросилъ онъ послѣ долгаго молчанія.
- Нѣтъ, папа, - качая головой, спокойно отвѣчала дочь.