- Ну, проходи, проходи! - крикнул Митька Калюшкин, поправляя отлипшую в дороге бороденку. Над ней-то и смеялись, не могли сдержаться, закованные в кандалы Васька и Стратилатовна.
Потом, этот же урядник Митька, увидав просвирню, неожиданно для Вавилы удивился:
- Да ты… откуда тут?.. Проходи. Дверь-то запри… Мы и так замерзли.
И жандарм спросил же ее:
- Да ты… и впрямь… на помеле штоль прилетела? Эк, осовела! Доносить на меня пришла?
Совсем все спуталось у Вавилы. Да и просвирня, протирая глаза, подошла к ним и, заглядывая всем поочередно в глаза, потеряла всякое соображение.
- Ну, што уставилась?.. - коротко спросил ее Матвей. - Ты думала, што я и впрямь разбойник?..
Вошла Лимпея, а за ней Корнил. Они даже забыли затворить за собой двери, смотрели и ничего не могли сказать.
А Матвей, увидев Лимпею, долго не мог оторвать от нее взгляда. Потом сел возле стола, осмотрел всех и сказал с фальшивой строгостью:
- Ну-ну!.. Значит, мы в гостях в этой самой медвежьей берлоге. Т-так… Сейчас допрос снимать зачнем, - и опять взглянул на Лимпею. - А это значит - та самая красотка, коя всем на зависть мужикам. Н-да… Слыхал я о тебе, красотка… Слыхал, и даже видеть тебя мне доводилось… Н-да… - и, не имея сил овладеть собою под строгим испытующим или ревнивым взглядом двух красавиц, повернулся к Корнилу. - А ты, значит, - наследник своего богатого родителя. Што ж ты экой заморышек? Душу, знать, спасаешь? О тятенькиных грехах Богу молишься, а? - и заговорил Матвей совсем неподходяще жандармскому начальнику, - А ну-ка, будь другом, облокись-ка потеплее да пойди на опушку, ямщиков смени, коней покарауль. Ямщикам же скажи, што я дозволяю им погреться. Да поживее! Нечего на батьку-то поглядывать. Я тебе велю! Я - жандармский господин полковник. Ну?..
Вавила понял что-то и поспешно сказал сыну:
- Беги, беги скорее!.. Да, лошадей-то распрягчи бы надо, покормить? Дорога-то к нам больно убродистая…
- Да, никакой к тебе дороги нету! - укорил его Матвей. - С версту еле ноги протащили по лесу. Што же это у те дороги не пророблены?
- Помилуйте, ваша честь, пророблена дорога, только снегом занесло, - угодливо сказал Вавила. - Сами уже с неделю никуда не ездим. Так што занесло.
Корнил, поспешно надев шапку и шубу, подпоясался на ходу и вышел.
Вавила уже бодрей сказал ему вдогонку:
- Пусть лошадей-то выпрягут да во двор поставят. К сену.
- Ну, нет, брат, ты не распоряжайся! - крикнул на него Матвей. - Нам здесь гостить не доводится.
- Тогда, может, туда сенца отнести? - спросил Вавила. - Скотина, ведь, не скажет, а дорога, говорю, тяжелая…
- Ступай, ступай! - прервал его Матвей, выталкивая из избы Корнила. - Ямщиков смени и вся тут. Главное, коней покарауль, пока ямщики погреются, а мы тут дело сделаем… Лошади не издохнут.
Робко оглядываясь, Корнил вышел.
А Вавила еще мягче, еще гостеприимнее спросил у лже-начальника:
- А какое дело-то, позвольте, ваша честь, спросить?
Матвей не ответил ему, а повернулся к просвирне.
- Што, тетка, заегозила? - злобно ухмыльнулся он, - Погоди, дойдет черед и до тебя. Всех здешних я повыловлю… И до попа твоего доберусь… Не доведется ему под престолом в церковном алтаре деньги фальшивые прятать…
- Господи, помилуй! - перекрестилась Августа Петровна.
Лимпея перевела тревожный взгляд на свекра.
- Эй, молодуха, не подмигивай свекру своему… Все равно и на тебя надену кандалы, ежели не скажешь мне всю правду… Давно я до тебя, красавица, добираюсь!
Лимпея посмотрела на просвирню.
- Какую же правду? Я не знаю никакой правды, - надменно сказала она низким голосом и косо, прищурено взглянула на Анисью.
- А ты, ваша честь, вот тетку эту поспрашай, - вмешался Вавила, - Она чего-то, про каких-то людей плела тут. Я даже просто, как во сне… Глазам своим не уверяюсь и слухаю, как хворый.
Он посверлил глазами Лимпею и вздрогнул. Так натурально громко и внезапно крикнул ему Васька Слесарь.
- А кто меня подбивал тебе монеты чеканить, а?.. Из-за тебя я вот опять в острог должен пойтить?.. Опять цепями мозоли набивать!
Васька потряс ручными кандалами угрожающе и жутко.
Тут Анисья села на лавку и устало застонала:
- Да, будет, будет!.. Да што же это за такая напасть сегодня? - она, озлобленно посмотрела на Матвея, - Убил бы ты меня скорее што ли!.. Не могу я больше всю эту камедь переносить.
Матвей поежился, смолчал, потом рассердился и продолжил допрос Вавилы:
- А ну-ка, дядя, коли у те нет фальшивых денег - покажи твою казну…
- Казну?.. - спросил Вавила с детской усмешкой. - К-к-ка-кую, стало быть, казну?..
- Ну, деньги золотые и, ежели, которые серебряные тоже…
Вавила почему-то грозно посмотрел на сноху и заговорил развязнее:
- Да какие же у меня серебряные и золотые? - потом повернулся к просвирне. - Это она штоль насказала? Да где ты их видела у меня?.. Я и тебя-то сроду в первый раз в нашем месте увидел…
И заметила Анисья, что плохо повел свою роль Матвей Бочкарь. Не привык разбойничать. Да и не шло ему это занятие. Смел, но неумел.
- А ты с бабами-то, дядя, не перемигивайся! - крикнул он Вавилу, - Я ведь тут вас всех насквозь вижу… - потом совсем, как грабитель, погрозил револьвером, - Ну, показывай што ли, где у те зарыты деньги?
Вавила притворился бестолковым.
- Деньги, Вашество! Это, может, тебе Яшка насказал? Есть у меня тут такой полоумный. - и веселее зачастил, - Дозвольте, ваша милость, знать, какие вам, значит, деньги? За подать деньги и прочие поборы мы в волости отдали все сполна еще в Филипповку… А ежели што Яша-дурачок сказал, то это все не взболь. По глупости он…
- Да што ж ты дураком прикинулся? - рассердился и, теряя почву под ногами, продолжал Матвей. - Я спрашиваю тебя: деньги подавай - поглядеть надо, фальшивых нет ли? Вот же деньгоделов ты зачем-то содержал тут три месяца?..
- Их-то? - удивился хозяин. - Дак мы жалеючи… Ведь вот вам Истинный - пришли оборванные и голодные, Христом Богом просят спрятать. Дескать, пачпорт отобрали и за веру будто бы гонения они терпят… Вот ведь дело-то как было.
- Ничего, родимушка, я не пойму!.. - выговорила просвирня, - Ничегошеньки!.. Головушка кружится у меня.
Матвей соскочил с лавки.
- Все равно обыскивать начну. Лучше добровольно подавай мне деньги!
- Дак отдать я тебе, вашество, отдам. Только надо же толком знать, сколько тебе дозволить? - уже совсем насмешливо продолжил Вавила. - Мы ничего, хорошему начальнику во всякое время… Без гостинца и его благородие господин становой от нас никогда не уезжает. И всегда довольны оставались…
Матвей рассвирепел.
- Да я же тебе сказал: все деньги, золото мне подавай! Иначе все у те перетряхну, все потроха!.. Заимку подожгу, ежели ты добровольно не покажешь всех твоих денег, - и схватил Вавилу за ворот, - Аль ты надо мною смеешься, старый кобель!
- Постой, постой! - уже рассердился и Вавила. - Бороду-то мою не рви… Борода тебе не причина. - и, оскорбившись, закричал на фальшивого начальника, - А ежели не веришь насчет денег - обыщи!.. Лимпея, подавай ключи!.. Давай, открывай все сундуки. Пускай смотрит, и пускай ищут в обеих избах и в подполье, и в амбарах, где хотят. А только што никакого золота и серебра у меня нету!..
Матвей в отчаянье даже понизил голос:
- Да ты што же, шутки шутишь, што ль?.. Ведь я тебя заарестую! - закричал он чуть не плача, - В острог ведь упеку!.. На сосне повешу!..
- А это, власть, воля твоя, ваша честь!.. - упрямо заявил Вавила. - А только што денег у меня нету. - он метнул глазами на Лимпею и подставил Матвею голову. - Вот тебе, ваша честь, и голова моя… Хотишь - секи, хотишь в заклад бери, а только денег у меня, даже двух сотенных, во всем доме не наскребется…
- А из каких же ты в гостинец собирался дать?.. - спросил Матвей, не видя, как презрительно сощурилась, глядя на него, красавица Лимпея.
Вавила, между тем, все смелее продолжал:
- Дак в гостинец, то другое дело, ваша честь… Примерно, его благородие - пристав, медку ему хмельного бочонок, ну и четвертную серебром, ну, от силы, - три красных. А ежели полусоток, дак они даже по руке распрощаются, а не то, што скандалы какие… И никаких никогда даже взысков. Человек они у нас, просто даже можно сказать, не взыскательный. Хороший. За семнадцать лет тут ни одного раза мы с ним не шумели, не грешили.
- Да што ты зубы-то мне заговариваешь? - явно уступая мужику, кричал Матвей. - Говори, што ль, сколько сейчас можешь выдать?..
- Ну, вам за беспокойство и будто што зима и ночь - на всех уж так и быть - Екатеринку дам…
- Сто целковых?! - взявшись за голову, простонал Матвей. Да ты ошалел?
А Васька Слесарь простодушно выкрикнул:
- Вот это заробили!.. Нашумели, нагремели… Весь народ сбулгачили…
- Ой, Господи, Господи! - изнемогая и валясь на лавку, простонала Анисья. - Да што же это такое? Не то это со мной горячка… Не то сон, какой тяжелый вижу!
Вавила протянул ухо к Анисье:
- Што изволишь, умница?.. Притомилась, знать-то? - ласково залепетал он. - Лимпея! Ты бы бабочку-то уложила на спокой… Ишь, видать, и не привышна она к энтим делам…
- Да ты тут нас не улещай! - неистово крикнул Матвей и набросился на Анисью. - Неча тут комедь ломать! Сиди, коль арестантка! - и вдруг сознался, крикнув на просвирню: - Это ты, стало быть, упредила обо всем!
А в это время в горницу вошли трое ямщиков, закутанные в вывороченные шубы и похожие на медведей. Перекрестившись на иконы, они поклонились хозяину и поздоровались.