- Слыхал? - Славка подтолкнул Грачева локтем.- Не дали звание и правильно сделали. Ты сюда посмотри,- показал на косо висящий пыльный транспарант со словами: "Один за всех, - все за одного".- Смотри, смотри, нечего.
- Ну как же ты за всех нас болеешь? Вот Тадеушу с Ганнулей не дали комнату. Ты повоевал за них?
- Как же, стал бы он с начальством заедаться!- вставила Ганнуля.
- Своими руками написали в обязательстве: все будут учиться…
- Можно подумать - ты учишься! - взорвался Петька.
- И я отвильнул. И еще кое-кто. Ты, например. Так за что же звание-то нам давать? Что не пьянствуем, не хулиганим, материться вот, слава тебе господи, перестали. За это? Нет, браток, мало этого. Все это скорлупа. А мне ядро, мне пользу нужно.
Удивительный он человек, Славка. Наверно, обо всем том, что происходит у нас в бригаде, он думает больше, чем, например, Лаймон.
Помню, когда Славка начал учить меня, Лаймон сказал с нехорошей такой усмешечкой:
- Что ж, денежки лишние между делом пойдут - за ученицу.
- Конечно, пойдут,- спокойно ответил Славка.- За любую работу положено платить. Учить - тоже работа.
Но я-то знаю, сколько раз Славка, полдня провозившись со мной, оставался потом после работы, чтобы догнать остальных. Не занимайся он со мной, за день больше любого другого сделал бы. Вот она, какая ему от меня была "выгода"!
Уж если на то пошло, вот теперь, когда я научилась сама вести кладку, ему выгодно было бы подержать меня в ученицах. Учить меня больше не надо, а денежки шли бы и шли. Но ведь он не сделал этого, он первый заговорил о том, что пора мне получать разряд.
И разве одну меня он выучил? Он ведь все умеет: и стены класть, и штукатурить, и плотничать, и малярить.
Ладно, за меня он получил все-таки деньги. А Юзя, допустим. Она пришла из ремесленного с разрядом штукатура. Так ей и платят. А малярному делу ее Славка выучил. И ни копейки ему за это никто не платил. Тадеуш пришел совсем без специальности. Сейчас он наравне со Славкой работает. Славка же и выучил. Какой корысти ради?
И теперь вот этот разговор. Ядро или скорлупа? Петьке звание ради звания нужно - так выходит. А Славке что-то совсем другое, гораздо большее нужно.
Ядро или скорлупа? Что же во мне, по его понятию, ядро, а что скорлупа? Перебираю день за днем всю свою жизнь только здесь, в бригаде. Ой, сколько же скорлупы!
Я как-то, по глупости своей, сказала Скайдрите, что мне нравится один каменщик, имея в виду Славку.
- Каменщик? - переспросила брезгливо Скайдрите.- В грязной спецовке? С такими вот ручищами? И сам серый, как его спецовка?
Я тогда не нашлась, что ответить. Просто пожалела о своей откровенности. Теперь, после сегодняшнего разговора, я показалась сама себе такой маленькой. Душевно маленькой. Да, у меня аттестат зрелости. Да, меня в первый день резнуло произнесенное с неправильным ударением слово "фундамент".
И все-таки не Славка, а я сама серая, как спецовка.
Славке во всем нужна польза, смысл. А я об этой пользе подчас и не задумывалась. Теперь буду думать. Обязательно буду.
Болезнь
Не зря я с первого дня невзлюбила шаткие мостки, заменяющие лестницы. Позавчера бежала вниз, поскользнулась, слетела прямо к ногам поднимавшегося наверх Лаймона. Хотела вскочить - куда там! Никогда я не испытывала такой боли!
- Что, Рута, что? - Лаймон подхватил меня под руку.
А я встать не могу - от каждого движения красные круги перед глазами. И стыдно стонать и не удержаться.
- "Скорую помощь"! - закричал Лаймон.- Звоните в "Скорую помощь"!
Славка сбежал сверху, поднял меня на руки, вынес во двор. Тут как раз самосвал разворачивался.
- Стой! Погоди! - закричал Славка шоферу. Донес меня до кабины. Ганнуля села рядом. Славка залез наверх.
- Гони в больницу!
В больнице сделали рентген: трещина в какой-то там кости, на самом подъеме. Наложили гипс. Ночь пролежала в коридоре, на жесткой, обитой клеенкой кушетке - в палате мест нет. И нога болела, и бока отлежала, и ходили все время мимо меня - спала плохо.
Утром дверь коридора приоткрылась, заглянул Славка.
- Ну как? - шепотом спросил он.- Жива? Почему не в палате?
Пытались его сестра с нянечкой выставить - как бы не так! На помощь Славке появились Петька, Ганнуля, Тадеуш. Шум, крик подняли:
- Как это смеют больную в коридоре держать!
Пробовала я их урезонить, руками на меня замахали: молчи!
Кончилось тем, что дежурный врач разрешил забрать меня домой. Принесли мне костыли. Ребята сбегали за такси. До лестницы я кое-как дошла и остановилась в недоумении: как же ее "форсировать"?
Не говоря ни слова, Славка подхватил меня, донес до машины. И вот я лежу одна. Пусто и тихо в общежитии - все на работе.
За окном идет снег - редкий, сухой, спокойный. Я смотрю на снежинки, и учебник алгебры, которую я решила подзубрить, праздно лежит у меня на одеяле.
Пышет теплом от радиаторов отопления. Нежно согревает меня пушистый фланелевый халатик. Нога не болит. Даже самой не верится, что может быть на свете такое блаженство. Лежу в тепле, в уюте, на мягкой постели, смотрю на снег и думаю о Славке. Будто по волшебству, раздался стук - и вошел Славка.
Я хотела соскочить с постели, но спустить вниз запаянную в тяжелый гипс ногу не так-то просто. Все же я спустила. Встать мне Славка не дал. Подошел, прижал мою голову к своей куртке. Куртка - вся в бисеринках воды от растаявших снежинок.
Не знаю, сколько так продолжалось. Наверно, долго. Потом Славка ослабил руки, я подняла голову и глянула на него. Славка смотрел на меня странными, блестящими глазами. Без тени улыбки. Будто спрашивал у меня что-то. Я не успела сообразить, что он спрашивает, как Славка наклонился и поцеловал меня. Губы у него обветренные…
Наверно, ему стало жарко. Пробежался пальцами по пуговицам куртки, распахнул ее и сел со мною рядом. Взял мои руки и просунул себе под куртку. Там было очень тепло.
Опять мы долго молчали. Сидеть было неудобно. Гипс резал под коленкой. Я хотела засунуть туда кончик одеяла. Славка не дал.
- Ложись-ка. Я совсем забыл про твою ногу. Я легла. Славка укрыл мои ноги одеялом и опять сел. И еще раз, чуть коснувшись губами, поцеловал меня. Отстранился, долго смотрел на мои губы. Провел по ним мизинцем.
- Нежные какие. А целоваться не умеют,- рассмеялся.- Совсем.
"Что же тут уметь?" - хотела я спросить и не успела.
- Никогда-никогда? Ни с кем? - спросил Славка и опять провел пальцем по моим губам.
- Никогда-никогда. Ни с кем,- его же словами ответила я.
Славка приподнял меня с подушки, откинул ее в сторону, пересел к спинке кровати и как-то очень ловко примостил мою голову к себе на плечо.
- Ma-аленькая еще! - протянул он и потерся щекой о мою щеку.
И еще раз поцеловал меня. Теперь - совсем по-другому. Долго-долго. Я не могла перевести дыхание и отстранилась. Только вот теперь сообразила, что можно ведь было дышать и носом.
- Ну вот,-сказал Славка, и я поняла, что он хотел этим сказать: теперь ты уже не скажешь - "Никогда-никогда. Ни с кем".
- И пусть,- ответила я и потянулась к нему.
В не застегнутом на верхнюю пуговицу вороте пестренькой, выцветшей ковбойки сильно, мерно, быстро бился пульс. Прижалась к этому месту виском. Мне казалось, что и у меня пульс бьется так же. В одном ритме. И Славка чувствует это.
Опять мы молчали, Славкина рука в точности, как делает это папина, собирала и распускала у меня на затылке косы.
- Надо идти,- вздохнул Славка.- Не хочется. Так бы и просидел… всю жизнь. А ты?
- И я… Не уходи.
- Надо…- Славка уложил меня. Провел рукой по гипсу: - Больно? Очень?
Я отрицательно замотала головой.
- Ври! - обрадовался Славка и строго приказал:- Лежи спокойно. Вечером зайду.
Он еще раз поправил, подоткнул одеяло и быстро пошел к двери. От его сапог на полу остались мокрые отчетливые следы. У двери Славка оглянулся. Глаза его светились теплом и лаской.
"Сейчас вернется и поцелует!" - подумала я.
Но он только улыбнулся рассеянной улыбкой - как папа, когда влюбился в Тоню, и вышел. Опустилась вниз, подскочила вверх ручка двери. Быстрые, уверенные шаги по коридору. Звонко стучат подковки на каблуках. Стук глуше, тише. И вот я опять лежу одна. Было это или не было?
"Было! Было! - взволнованно и торжествующе выстукивало мое сердце.- Было! И будет снова! Сегодня вечером".
Здесь мой дом!
-Ты что какая чудная? - с порога спросила Ганнуля, вернувшаяся с работы первой.- Жар? - И она пощупала мой лоб.- Нет. А глаза горят.
Я обхватила Ганнулю и засмеялась.
- Да ну? - понимающе спросила она и заглянула мне в глаза.- Был? А я-то думала - куда убежал в обед?
Пришла Расма, не дала нам договорить. Ладно, успеется, заговорщицки подмигнула Ганнуля и принялась командовать: первым долгом больную надо кормить.
А мне не до еды. Слушаю, слушаю шаги за дверями. Жду. Седьмой, восьмой час отстукал будильник- Славки не было.
"Не придет! - в отчаянии думала я.- Не придет!"
Он пришел в половине девятого. Нарядный и немножко нескладный. Коричневое, хорошо сшитое пальто. Коричневая пушистая пыжиковая шапка. Песочного цвета рубашка с галстуком. Словом, все в тон.
Вошел и смутился, спросил с порога:
- Можно к вам, девчата?
У Расмы удивленно поднялись брови, а Ганнуля засуетилась: