- Поживешь пока здесь. Останавливаться у нас опасно, - слезая с коня, сказал Петр Словцову. - Старики здесь надежные: три сына у них в красногвардейском отряде, ушли на Дутова. Давай заходи.
Михаил решил поставить лошадей на отдых, взял их за повод и повернул в переулок.
Хозяин домика, высокий казак, Егор Максимович Летунов провел старшего Новгородцева и незнакомого человека в чистую горенку.
- Ты, Петро, пока ездил в Челябу, наши правленцы решили итти на Троицк. Не мила им, видишь, советская власть, да и фронтовики начали поджимать, - старик Летунов перевел глаза на Виктора. - Вчера казаки были у меня, ждут только вас, спрашивали о вашем приезде.
- Сегодня, Егор Максимович, я еще зайду попозднее. Тебе придется маленько померзнуть в переулке, - прощаясь, сказал Петр.
- Не первый раз. Покараулю. А то, нерове́н час, налетят атаманцы, упаси бог, - отозвался Егор Максимович.
Согревшись горячим чаем, Виктор прилег отдохнуть в горенке. Разбудил его разговор, доносившийся из избы.
- Что-то долго Петра нет, должно, с дороги притомился, отдыхает, - произнес мужской голос.
- От Шумихи убродно, снега́ большие. На худом коне намаешься, - отозвался второй.
Было слышно, как в избу вошли еще люди, послышался голос Петра.
- Ну, как наш гость?
- Похоже, спит…
Виктор соскочил с постели и стал поспешно натягивать сапоги. Фронтовиков в избе было человек семь. Поздоровавшись, Словцов уселся возле печки и закурил, Егор напялил на себя тулупчик, разыскал шапку и вышел. Новгородцев оглядел собравшихся.
- Начинать рано. Подождем маленько. Может, Михайло с Рахманцевым подойдут. А на всякий случай - колоду карт на стол, - Петр вытащил из кармана карты, положил их на стол и улыбнулся Виктору.
- Военная маскировка. Кто чужой зайдет - все в порядке: казаки играют в карты. У нас зимой в станице по вечерам это принято.
Младший Новгородцев с Рахманцевым не заставили себя ждать.
Словцов внимательно вглядывался в лицо каждого. Одетые в военную форму, но без погон, фронтовики оживленно разговаривали друг с другом. Видимо, их давно спаяла крепкая дружба. За исключением семнадцатилетнего Гриши Рахманцева, сидевшего у порога избы, все умели владеть оружием.
Старший Новгородцев поднялся из-за стола, прибавил огня в лампе, не торопясь начал рассказывать о решениях казачьего съезда в Челябинске.
- Казачество когда-то было опорой царизма. Нам с малых лет твердили, что казак должен стоять грудью за веру, за царя и отечество. Германская война научила нас многому. Мы своими глазами убедились, что значит царский строй, что означает отечество, где верховодят капиталисты, куда ведет власть атаманов. Теперь царя нет, а в Оренбурге попрежнему командует монархист Дутов. У нас в станичном правлении был раньше Сироткин Тимофей и сейчас он там. Значит, от чего ушли в четырнадцатом году, к тому опять пришли. До каких же пор будем терпеть на нашей шее монархистов? - Петр обвел взглядом собравшихся. - Казачий съезд решил сбросить атаманов, установить советскую власть во всех станицах. В своей работе опираться на Союз рабочих и крестьян, на партию большевиков! - не привыкший долго говорить, Петр выдержал большую паузу и продолжал:
- Посудите сами, в России с октября семнадцатого года установилась власть Советов, а мы с атаманами живем, как на острове.
- Правильно, - поддакнул один из казаков. - Сидим, точно гагары на мысу.
В избе вновь зазвучал голос Новгородцева.
- В Троицке, где был раньше атаман третьего казачьего отдела, установлена советская власть. В Куртамыше крестьяне выгнали богачей из волостной управы и в своем решении записали: "…как в центре, так и на местах признавать единственной властью в стране - власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и проводить в жизнь все декреты Совета народных комиссаров, которому выражаем полное доверие…" Взять к примеру Курган. Еще двадцать восьмого декабря прошлого года там состоялся второй крестьянский съезд. Делегаты отказались поддержать созыв Учредительного собрания. Организовали революционный уездный трибунал и послали телеграмму Ленину, заверив, что они крепко будут держаться за советскую власть. Там теперь в исполкоме твой однофамилец - большевик Дмитрий Пичугин, - повернулся Петр к сидевшему недалеко от стола казаку Пигучину Михаилу.
- Что ж, не посрамим фамилию Пичугиных и здесь, - ответил тот и весело посмотрел на товарищей.
- Петр, как быть с таким делом: наши правленцы и офицеры, Леонов и Воденников Андрей, сбивают казаков итти на Троицк для свержения советской власти, - поднимаясь с сиденья, заговорил рослый батареец Екимов.
Новгородцев вопросительно посмотрел на Виктора, как бы спрашивая его совета.
- Похода на Троицк допускать нельзя, - решительно заявил Словцов. - Если дутовцы сумеют организовать отряд, то нам нужно повести среди казаков работу, разъяснить белогвардейскую затею. Поодиночке действовать нам будет трудно да и толку мало, - продолжал он в раздумье и прошелся по избе. - Я предлагаю группе фронтовиков влиться в отряд, доро́гой ликвидировать офицеров и повернуть отряд обратно на станицу. Подумайте, товарищи, - Виктор обвел взглядом сидящих казаков и выжидательно посмотрел на Петра.
Старший Новгородцев пользовался большим уважением среди фронтовиков, и его мнение было решающим.
- Я согласен, - ответил тот, поднялся на ноги и, упираясь широкими ладонями о стол, произнес веско:
- Тем более, что отряд вооружен только шашками; огнестрельное оружие имеется лишь у двух офицеров. Свои винтовки нам показывать еще рано.
Беседа затянулась за полночь. Виктор рассказал о Брестском мире, о "Декларации прав народов России" и декрете "Об отмене сословий".
Фронтовики разошлись по домам, когда пропели вторые петухи.
Глава 5
Возле станичного правления было шумно. Поднявшись на высокое крыльцо, атаман Сироткин кричал в толпу угрюмо стоявших казаков:
- Мы должны отвоевать от красных Троицк, освободить своих братьев казаков, установить власть атамана отдела.
- Ишь ты, соловьем заливается, - усмехнулся стоявший рядом с Михаилом Новгородцевым незнакомый батареец.
- Его братья есаулы по морде нас хлестали. Обязательно освободить их надо!
- Кто желает записаться в отряд? - послышалось с крыльца.
Толпа молчала.
- Кто желает записаться? - зычно выкрикнул еще раз Сироткин.
Среди зажиточных казаков началось движение.
- Как ты, Андрей Тихонович? - ястребиные глаза атамана уставились на стоявшего возле крыльца домовладельца Кучкина.
- Пиши, - кивнул тот.
- А с оружием как? - выдался вперед еще один богатый.
- Достанем!
- Пиши.
- Эй, елшанцы! - махнул Сироткин рукой в сторону фронтовиков. - Республиканцы!. Рады, что царя нет, власть в свои руки как бы взять, - Сироткин подбоченился. - Союз рабочих и крестьян, - продолжал он кривляться. - "Товарищи"! Ха-ха-ха.
Побледневший Михаил начал протискиваться через толпу. За ним двинулись, работая локтями, фронтовики.
- Я тебе, гад, заткну рот, - выкрикнул Михаил яростно. - Вы с Андрюшкой Воденниковым дали советской власти честное слово офицеров не выступать против нее с оружием в руках, опять за старое взялись?
- Но, но, потише, - Сироткин обнажил шашку: - Только подойди - башку снесу!
Подоспевший откуда-то Петр, запыхавшись, потянул брата назад:
- Не время сейчас… Не лезь в драку. Ничего, кроме беды, не наживешь.
Михаил сдвинул папаху на затылок и, окинув мрачным взглядом дутовцев, зашагал за Петром.
- Ведь ты пойми, буйная голова, нас десятка-полтора, а их, сам видишь, сколько?
- Не стерпел, - оправдывался Михаил.
- Ладно я погодился, быть бы свалке да и план из-за тебя могли провалить, - продолжал Петр укорять брата.
Вечером, к удивлению атамана Сироткина, в правление зашли братья Новгородцевы и почти все фронтовики из Елшанки.
- Пиши в отряд, - коротко заявил Петр атаману.
Когда со списками было покончено, все гурьбой вывалились из станичного правления.
- Вот что, ребята, - остановил Петр товарищей, - до Бобровки на офицерье не напирать. На ночлег становиться всем вместе. Дорогой тянуться попарно. Каждому из вас нужно подобрать себе товарища и объяснить, что поход на Троицк - офицерская затея, офицеров нужно убрать и вернуться домой. Из Челябинска вышли красногвардейцы, скоро будут. Надо помочь им выгнать дутовцев и установить власть Советов. Винтовок с собой не брать, - закончил отрывисто Петр и, простившись с товарищами, повернул к квартире Словцова.
У Виктора сидела молодежь: Рахманцев Гриша, две девушки - Горячкина Прасковья и Балашева Евгения. Обе они учились когда-то в гимназии.
Во время беседы Словцов спросил Горячкину:
- Вы читали Горького "Мать"?
- Да… Павел Власов - это мой идеал, - Прасковья посмотрела на окно и, повернувшись к Виктору, сказала с подъемом:
- Образ Ниловны и сейчас стоит передо мной. Какая она простая и вместе с тем мужественная женщина!
- А вы что читали? - спросил Словцов Балашеву. - "Гарибальди", "Овод", "Анну Каренину", "Молох" Куприна.
- А вы, товарищ Рахманцев чем увлекаетесь? - Словцов ласково взглянул на юношу.
- Я читал Герцена, люблю рассказы Чехова, два раза читал "Мертвые души" Гоголя. А вы к нам надолго приехали? - спросил он в свою очередь.
Словцов улыбнулся.
- Сказать трудно, как будут обстоятельства складываться. Думаю, что в работе вы примете активное участие?
- А что от нас требуется? - спросила Прасковья Горячкина.